Карьеристки - Бэгшоу Луиза - Страница 19

Надо действовать тайно. И быстро.

— Мисс Росси!

Так вот оно, наконец английский акцент, который она и не надеялась уже услышать после того, как Чарльз Гордон прикончил ее студенческую статью одним телефонным звонком. О, она отлично помнит. «Мистера Стивенса нет. Мистер Стивенс вышел. Мистер Стивенс просил передать, что мы не сможем использовать ваш материал, мисс Росси. Извините, если произошло какое-то недоразумение».

Топаз чувствовала: ее итальянская кровь бурлила в ней, требуя мести.

— Я получил ваш факс, — сказал Стивенс, — очень интересный кусок.

Да, ты заинтересовался, конечно ты, английский мерзавец.

— Но в материале гораздо больше интересного, мистер Стивенс гораздо больше, и есть кассета с записью.

Пауза Топаз почти въявь видела, как эта задница, этот скряга облизывается.

— Мы были бы очень заинтересованы в публикации статьи, мисс Росси. Мы, конечно, крупно дадим ваше имя и портрет.

Она чуть не расхохоталась. Он, кажется, думает, что она до сих пор учится в колледже.

— Конечно, — согласилась она. — Само собой разумеется. Но нам надо обсудить один вопросик — гонорар.

— Ну, у меня, конечно, бюджет ограничен, мисс Росси, — сухо сообщил Стивенс, как бы намекая, что он презирает торгашеские разговоры.

Топаз ухмыльнулась.

— А мои претензии неограниченны, — заметила она.

Повисло молчание. Он чувствовал, что может упустить ее.

— А сколько вы хотите?

— Семьдесят тысяч фунтов, — объявила Топаз. Номера факса на материале не было, и ей хотелось, чтобы он думал, что она все еще в Англии. Это очень важно для плана. — Сегодня. Прямо на мой банковский счет. Вы получите эксклюзив по Европе и можете опубликовать материал в «Санди таймс» на следующей неделе. Сегодня я пошлю первую половину статьи по факсу с соответствующей частью кассеты. Если вы переведете деньги, вторую половину статьи получите завтра.

— А откуда я узнаю, что это не сфабриковано? Топаз поднесла диктофон к трубке и включила, дав возможность пленке покрутиться секунд двадцать.

— Я думаю, этого достаточно, мистер Стивенс. Если вы мне не доверяете, скажите, я пошлю статью в «Мейл он санди». Ну так как? Заключаем сделку?

— Да, черт побери, — резко сказал он.

Топаз услышала, как положили трубку, улыбнулась и набрала номер своего банка.

Натан пришел на работу в одиннадцать пятнадцать и направился к себе в кабинет. Он не отвечал на звонки, не просматривал почту, а сразу углубился в цифры бюджета нового цветного приложения — правление поручило его запустить. Никто не мешал. У Розена за многие годы выработалась привычка — сосредоточиться на самом главном, а уж потом заниматься другими делами. Если Элизе захочется показать макет очерков или Джози поговорить насчет рок-концерта, они могли прийти к Натану Розену лишь после ленча. А если он вдруг вызывал кого-то в кабинет до двух часов, все понимали — что-то стряслось.

В полдень на столе Топаз Росси зазвонил внутренний телефон.

— Да, — проговорила она с отсутствующим видом, склонившись над подсчетами закладных.

— Топаз? Это Ориоль, — приятным голосом сказала помощница Натана. — Не могла бы ты прямо сейчас зайти к редактору? Он хочет с тобой поговорить.

— Конечно. — Топаз почувствовала, как вспотели ладони.

Боже мой, она надеялась, что все сделала правильно и не о чем волноваться. Она стала богатой. Или по крайней мере — богаче. Семьдесят тысяч фунтов стерлингов — это сто тысяч долларов, сказала себе твердо Топаз, пытаясь успокоиться. Она встала, разгладила юбку на бедрах, безуспешно пытаясь удлинить ее, стянула вьющиеся змейки кудрей в аккуратный хвост на затылке. Скромнее, скромнее… Но, проходя мимо стеклянной двери комнаты Элизы, увидела свое отражение: красивые ноги, мягкая черная кожа юбки обтягивает зад, узкая талия подчеркнута кожаным ремнем, полные груди по-молодому задорно торчат, распирая накрахмаленную белую блузку, а хвостик лишь довершал сексапильность облика — этакая перезрелая школьница.

Покраснев, Топаз раскрыла папку, вынула статью, кассету и пошагала через коридор к кабинету Натана Розена.

«А почему я должна беспокоиться? Да пускай уволит! — с вызовом подумала Топаз. — Я в ту же секунду найду другую работу. В гробу я видала этот «Вестсайд».

Но она понимала — все это не так просто. И очень. Потому что в «Вестсайде» работает Нат Розен.

— Привет, Топаз, — сказала Ориоль — Можешь войти.

Топаз вплыла в кабинет Розена с окнами на живописный уголок города. Натан, что-то сердито тараторя на идише в телефон, махнул рукой на кресло. Топаз опустилась в объятия черной кожи напротив его стола, пытаясь казаться похожей на человека, умеющею торговаться. На человека, умудрившегося за два дня продать материал в два издания. И на человека, который ничуть не боится расстаться с карьерой в этом журнале.

Натан что-то рявкнул в телефон и повесил трубку, а потом тяжелым взглядом уставился на нее.

— Так ты помнишь наш последний разговор?

Топаз собрала все свое мужество:

— Да, помню. И я принесла вам интервью.

Брови редактора полезли на лоб.

— Я записала на пленку! — выпалила Топаз — Это получилось так: я переоделась и тайно записала на пленку. Спрятала диктофон. Ну, в общем, на себе. И он во всем признался. Я это переписала, и на пленке копия. И… И все это вот здесь, — она едва не задохнулась, протягивая ему текст и кассету.

Натан посмотрел на свою протеже долгим взглядом, потом на первую страницу интервью, даже не пытаясь пробежать ее глазами, затем медленно перевел взгляд снова на Топаз.

— О’кей, детка, — произнес он сухо — И что же ты натворила?

— Вы о чем? — заикаясь спросила она.

Розен вздохнул:

— Мисс Росси, — сказал он, — я редактирую этот журнал два года, журналистикой занимаюсь восемнадцать лет и, уж поверь, способен заметить, когда человек на ввзводе. Ты сделала материал благодаря какому-то удачному трюку, не так ли? А вошла сюда, как школьница в кабинет директора. Во всяком случае, не с видом претендентки на Пулитцеровскую премию. Так что не занижай мои умственные способности, сэкономь обоим время и расскажи сразу, что натворила.

Топаз тяжело проглотила слюну.

— О'кей, — сказала она. — Я продала европейские права на этот материал в «Санди таймс», и они дадут его на следующей неделе. Джефф Стивенс думает, что я все еще в Англии, не знает, что я здесь. Поэтому никто не потребовал международных прав, что означает — мы можем дать материал в номере за среду и, таким образом, выйдем с ним первыми.

— Давай уточним, — сказал Натан. — Ты продала этот материал в другое издание. В очень крупную газету. И предлагаешь перебежать им дорогу, опубликовав его сперва в Америке. Откуда эта новость сразу разнесется по всему миру, и, значит, для них этот материал будет бесполезным.

— Да, — тихо согласилась Топаз.

Голос Розена оставался спокойным.

— И сколько ты за это получила?

— Сто тысяч долларов, — промямлила она.

— Сто тысяч долларов, — Повторил он. — Понятно. А что ты хочешь от меня? Еще кусок?

— Нет, нет. Клянусь, я просто хотела, чтобы вы меня перевели в репортеры… — И, не закончив фразу, с несчастным видом уставилась на юбку.

— Сиди, — сказал Натан, — я почитаю столь доходный материал.

Топаз сидела минут пять, показавшиеся ей пятью часами, смущенно ерзая, а Розен читал статью с совершенно бесстрастным лицом. Ее непременно выгонят. Натан считает, что она нарушила законы журналистской этики. Санта-Мария. Она ведь только хотела сделать как лучше, обратить на себя внимание! Такой шикарный мужик и в упор не видит ее, только вопит и упрекает за всякие мелочи. Чем короче ее юбка, чем сильнее обтягивала блузка, тем меньше интереса проявлял к ней Натан. Ей еще не доводилось сталкиваться с мужчиной, который никак не реагировал на ее прелести. И к тому же Натан Розен не гомик, судя по разговорам девиц в офисе. За пределами «Вестсайда» он еще тот ходок. «Значит, — думала Топаз, — наверное, во мне что-то не так?»