Смерть по ходу пьесы - Макбейн Эд - Страница 24

• Предыдущая
• 24/63
• Следующая

Мейер на это ничего не сказал.

Он думал о том, что вот этот еврей пошел посмотреть фильм, который, по замыслу режиссера, был создан для того, чтобы заставить людей помнить о холокосте, а вместо этого фильм заставил Ирвина напрочь забыть о холокосте и помнить только, что цветы способны прорастать сквозь асфальт.

А теперь Олли Уикс, эта толстая вонючка, нависает над столом Мейера, словно какой-то нацистский ублюдок, и желает знать, почему это Мейер предпочел не ходить на фильм, который заставил бы его плакать.

— Ты думаешь, это все было на самом деле? — спросил Олли.

Мейер посмотрел на него.

— Вся эта дрянь? — уточнил Олли.

— Чего тебе здесь надо? — спросил Мейер, пытаясь сменить тему.

— Правда, что нацисты делали все это с евреями? — не успокаивался Олли.

— Они делали гораздо больше, — сухо ответил Мейер. — Так чего тебе здесь надо?

Олли некоторое время смотрел на него, словно пытаясь решить, то ли этот мудрый еврей делает вид, то ли он правда пытается ему сказать, что никакой резни не было. Кого он хочет обдурить? Олли знает, что нет такого еврея, который бы в это поверил. А может, он в конце концов сам все понял и сообразил, что правительства способны организовать что угодно — хоть эту сраную высадку на Луне, хоть истребление шести миллионов евреев. Честно говоря, ему самому было по фигу — то ли там шесть миллионов евреев убито на Луне, то ли чертовы шестеро астронавтов высадились в Польше.

— Я думаю, нам снова придется поработать вместе, — сказал Олли, перегнулся через стол Мейера и вскинул к плечу сжатый кулак, слегка при этом подтолкнув Мейера локтем. Мейер невольно отшатнулся — запах, исходивший от Олли, был мало того что неприятным, так еще и каким-то липким. «Ну почему это должно было случиться именно со мной?» — тоскливо подумал Мейер. Ты мужчина приятной наружности — если позволено так говорить о себе, — за тридцать, но все еще в хорошей форме, если не считать лысины, высокий, сильный, с проницательным взглядом голубых глаз — опять же, если позволено так говорить о себе, — в гармонирующих с цветом глаз васильково-голубых подтяжках — подарок от жены Сары на Рождество, или на Хануку, или на оба праздника сразу, поскольку в их доме отмечали оба — так вот, ты сидишь у себя за столом, занимаешься своими делами, как вдруг вваливается этот двухтонный танк, который воняет соляркой и пердит, и заявляет, что им снова придется работать вместе. Ну что ж это за несчастье?!

— Поработать над чем? — спросил Мейер.

— Над делом той девушки, которой нанесли двадцать две колотые и резаные раны — и, между прочим, нечаянно убили — в квартире 6-С, в доме 1214 по Картер-авеню, на территории восемьдесят восьмого участка. Так сложилось, что этим делом занимаюсь я, — сообщил Олли, снова принявшись подражать B.C. Филдзу. — Насколько я понимаю, приятель, перед этим жертву пырнули ножом здесь, на территории восемьдесят седьмого, хотя эта рана была несерьезная.

— О чем ты говоришь?

— О Мишель Кассиди.

— Она убита?!

— Двадцать две ножевые раны.

— Когда?

— Вчера вечером. Сегодня утром она не явилась на репетицию, и кто-то в театре позвонил по девять-один-один, а те послали туда машину из восемьдесят восьмого.

— Мишель Кассиди? Та самая актриса, с которой работали Клинг и Карелла?..

— А, так это они занижаются этим делом?

— Да, — ответил Мейер. — На самом деле сейчас они отправились просить ордер на обыск...

— Какой еще ордер на обыск?

— Чтобы осмотреть кабинет импресарио.

— Какого импресарио?

— Того, который с ней живет.

— Им не следовало этого делать, — произнес Олли и нахмурился. — Теперь это дело расследую я.

Олли заявил, что они его обошли — непростая задача при любых обстоятельствах, — чтобы получить этот свой ордер на обыск, в то время как его люди все еще изучают место преступления. Карелла объяснил, что, когда они получали ордер, они вообще еще не знали, что квартира на Картер-авеню стала местом преступления. Они просто искали оружие, которое, возможно, было использовано для нападения, и они полагали, что Мильтон не станет оставлять оружие в квартире, которую он делит с жертвой этого самого нападения. Карелла предполагал, что им бы не дали ордер, если бы речь не шла о деле Мишель Кассиди: даже судьи Верховного суда смотрят телевизор и читают газеты.

— Дело в том... — начал было Олли.

— Дело в том, что нож уже найден, — сказала Нелли Бранд.

Они вызвали ее, поскольку санкционированный судом обыск конторы Джонни Мильтона на Стеммлер-авеню дал просто великолепные результаты. Нелли была помощником районного прокурора. Сегодня она явилась на работу в изящном костюме того же цвета, что и ее соломенные волосы, в блузе на тон светлее, в чулках телесного цвета и в коричневых кожаных туфлях на шпильке. Карелле нравилась ее манера одеваться. Нелли всегда выглядела бодрой и свежей.

— Более того, — сказала она, — на ноже обнаружена засохшая кровь. Если Мильтон не потрошил цыплят, то чья это кровь, хотелось бы мне знать? И если в лаборатории скажут, что это кровь Мишель Кассиди...

— То прощай, Джонни, — сказал Клинг.

— Давайте пойдем и поговорим с ним, — предложил Карелла.

Допрос происходил в среду, в половине двенадцатого утра, в кабинете лейтенанта Бернса. Кроме троих детективов и Нелли Бранд, в комнате находились также женщина-видеотехник из канцелярии окружного прокурора и сам лейтенант Бернс. Лейтенант сидел у себя за столом и пытался не слишком волноваться по поводу того, что его детективам, возможно, удалось за такой короткий срок раскрыть это нашумевшее дело. Бернс ясно видел, как жадно блестят глаза Олли Уикса. Олли получил донос сегодня утром. Это было горячее дельце, и Олли жаждал загрести его себе. Бернс же, в свою очередь, готов был отстаивать интересы своего участка до последнего издыхания.

Мильтону уже сообщали его права в тот момент, когда был найден нож, и на Джонни надели браслеты. Видеотехник повернула камеру, и Нелли еще раз зачитала Мильтону его права и снова уведомила его, что он может, если пожелает, воспользоваться услугами адвоката. Мильтон же снова заявил, что он ничего не делал, не совершал никакого преступления, что ему нечего скрывать, и потому он не нуждается ни в каком юридическом представительстве. Все присутствовавшие в комнате сочли его последние слова весьма примечательными.

— Вы узнаете этот предмет? — спросила Нелли, вскидывая предмет от бедра и целясь Джонни прямо промеж глаз, несмотря на то что оным предметом был не пистолет, а всего-навсего нож, запаянный в прозрачный пакет. «Нет ножа, нет и дела» — так она думала. Ну так возьмемся за дело. Прижмем его к стенке.

— Да, я его узнаю, — ответил Мильтон.

— Это тот самый нож, который детективы Клинг и Карелла обнаружили в вашей конторе на Стеммлер-авеню, 1507?

— Кажется, тот самый.

— Так да или нет? — повторила Нелли.

— Думаю, что да.

— Да или нет?

— Да, это он.

— Этот нож принадлежит вам, сэр?

— Нет, он мне не принадлежит.

— Этот нож...

— Это не мой нож, точнее говоря.

— Этот нож, который детективы обнаружили в вашей конторе...

— Это не мой нож. Я никогда его не видел до того, как детективы его нашли.

— Это было для вас неожиданностью, не так ли?

— О, да.

— Детективы вынули книги из вашего книжного шкафа...

— Гм.

— ...и обнаружили нож, который вы никогда прежде не видели — так?

— Да, никогда не видел.

— Вы утверждаете, что до того момента, как детективы сняли несколько книг с книжной полки и извлекли оттуда нож...

— Я не знаю, как он туда попал. Должно быть, его кто-нибудь подсунул.

— И кто же это был, если не вы? — спросила Нелли. — Вы ведь понимаете, не так ли, что с того момента, как нож был обнаружен, никто не прикасался к нему голыми руками. Ни детективы, которые вас арестовали, ни я и никакой другой сотрудник управления полиции или районной прокуратуры. Детективы для проведения обыска надели белые хлопчатобумажные перчатки...

• Предыдущая
• 24/63
• Следующая