Предрассветный час (сборник) - Макбейн Эд - Страница 19

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая

— Я не юрист, — ответил Карелла, — но мы можем заглянуть в статью 700, дающую определение дискриминации, и в статью 1430, которая относит к уголовному преступлению злонамеренное повреждение мест отправления религиозного культа.

— Чего?! — сказал Финч.

— Ага! — ответил Карелла.

— Да вы про что?

— Да я про ваши художества на стене синагоги.

— Какие художества? Какой синагоги?

— Где были сегодня в восемь вечера, Финч?

— Выходил.

— Куда?

— Я не помню.

— Лучше бы начать вспоминать.

— Чего это? Статья, что ли, есть такая — за потерю памяти?

— Нет, — сказал Карелла. — Но есть статья за убийство.

Четверо полицейских стояли в комнате следственно-розыскного отдела.

Это были детективы Стив Карелла, Мейер Мейер. Коттон Хейз и Берт Клинг. Двое детективов из специализированного отдела по расследованию убийств Южного округа явились на несколько минут, чтобы расписаться в протоколах, после чего спокойно отправились домой спать, прекрасно зная, что расследованием убийства все равно занимаются сотрудники участка, где обнаружен труп. Полицейские стояли полукругом перед Финчем. Это не было сценой кинематографического допроса, и в глаза Финчу не бил ослепительный свет, и ни один полицейский не коснулся его и пальцем. Теперь развелось слишком много ловких адвокатов, готовых ухватиться за любое жареное дельце о запрещенных способах допроса подследственного, если дело доходит до суда.

Детективы просто обступили Финча непринужденным полукругом. Их единственным оружием было совершенное владение методами допроса, полная сработанность друг с другом и чисто математическое превосходство четырех голов против одной.

— В какое время вы ушли из дому? — спросил Хейз.

— Около семи.

— В какое время вернулись? — спросил Клинг.

— В девять, полдесятого. Вроде этого.

— Где были? — спросил Карелла.

— Надо было кое-кого повидать.

— Раввина? — спросил Мейер.

— Нет.

— Кого же?

— Не хочу я никого топить.

— Парень, ты сам уже утоп, — сказал Хейз. — Так где был?

— Нигде.

— Ну что ж, как угодно, — сказал Карелла. — Вы тут много болтали о том, что евреев надо убивать, верно?

— Я никогда ничего такого не говорил.

— Откуда взяли эти брошюры?

— Нашел.

— Вы согласны с тем, что в них написано?

— Да.

— Вы знаете, где находится синагога в вашем районе?

— Да.

— Вы были около нее между семью и девятью?

— Нет.

— Тогда где же вы были?

— Нигде.

— Кто-нибудь видел вас?

— Никто меня не видел.

— Был нигде и никто его не видел, — зло передразнил Хейз. — Это, что ли, хочешь сказать?

— Да, это.

— Человек-невидимка, — уточнил Клинг.

— Да.

— Когда пойдете убивать всех этих евреев, — сказал Карелла, — с чего собираетесь начать?

— Я не собираюсь никого убивать, — ответил он оборонительным тоном.

— С кого начнете?

— Ни с кого.

— С Бен-Гуриона?

— Или, может быть, уже начали?

— Я никого не убивал и никого не собираюсь убивать. Я хочу вызвать адвоката.

— Адвоката — еврея?

— Да я бы...

— Что — да вы бы?..

— Ничего.

— Вам нравятся евреи?

— Нет.

— Вы ненавидите их?

— Нет.

— Тогда они вам нравятся.

— Нет, я не говорил...

— Либо они для вас хорошие, либо нет, и вы их ненавидите. Что вы выбираете?

— Не ваше сволочное дело.

— Но вы соглашаетесь с белибердой в этих подстрекательских книжонках? Так?

— Это не подстрекательские книжонки.

— Как же вы их определяете?

— Это выражение мнения.

— Чьего мнения?

— Мнения каждого.

— Включая ваше?

— Да, включая и мое.

— Вы знаете раввина Соломона?

— Нет.

— Что вы думаете о раввинах вообще?

— Я о них и не думаю.

— Но вы много думаете о евреях, не так ли?

— А это не преступление — думать...

— Если вы думаете о евреях, вы должны думать и о раввинах. Разве не так?

— Да что мне тратить время...

— Раввин ведь — духовный руководитель евреев, верно?

— Ничего я не знаю о раввинах.

— Но вы должны это знать.

— А если не знаю?

— Ну, раз вы говорили, что собираетесь убивать всех евреев...

— Я никогда не говорил...

— ...то тогда начинать надо с...

— Я ничего такого не говорил!

— А у нас есть свидетель, который это слышал!.. Тогда начинать надо с раввина, не так ли?

— Да пошел ты со своим раввином в...

— Где был между семью и девятью вечера?

— Нигде.

— Да за синагогой ты был! Не так, что ли?

— Нет!

— Ты там намалевал букву «джей» на стене, а?

— Нет! Не я!

— Ты заколол раввина!

— Ты убил еврея!

— Я там и близко не был...

— Регистрируй его, Коттон. Подозревается в убийстве.

— В убийстве?.. Да я вам говорю, я и не был...

— Или заткнись, или начинай давать показания, гад, — сказал Карелла.

Финч заткнулся.

Девушка явилась на прием к Мейеру в пасхальное воскресенье.

У нее были рыжевато-каштановые волосы, карие глаза. Платье ярко-желтое, слева на груди приколоты цветы. Она стояла у барьера, и ни один из детективов в отделе даже и не заметил этих цветов; они были слишком заняты созерцанием округлостей ее фигуры.

Девушка не произнесла ни слова. Да и нужды в этом не было. Сцена была почти комической, как будто на приеме с коктейлями, где роскошная блондинка достает сигарету, а сотня мужчин устремляется к ней с зажигалками. Первым к дверце подскочил Коттон Хейз, поскольку он был не женат и сердце его было свободно. Вторым был Хэл Уиллис, тоже неженатый, крепкий американский паренек. Мейер Мейер — добродетельный женатик — ограничился восхищенным взглядом со своего места. В голове у него мелькнуло словечко «shtik»[8], но он тут же отогнал его.

— Чем могу помочь, мисс? — одновременно спросили Хейз и Уиллис.

— Я бы хотела поговорить с детективом Мейером, — сказала девушка.

— Мейером? — переспросил Хейз, как если бы поставили под сомнение его мужественность.

— Мейером? — повторил Уиллис.

— Он ведет дело об убийстве раввина?

— Собственно, мы все этим занимаемся, — скромно сказал Хейз.

— Я девушка Арти Финча, — сказала девушка. — Мне нужно поговорить с детективом Мейером.

Мейер поднялся со своего места с видом человека, выбранного первой красавицей бала из толпы воздыхателей. С самыми учтивыми манерами и бархатными нотками в голосе он представился девушке:

— Мисс, детектив Мейер — это я.

Он открыл ей дверцу, только что не раскланявшись, и подвел ее к своему столу. Хейз и Клинг не спускали глаз с девушки, севшей перед столом, положив ногу на ногу. Мейер придвинул к себе служебный блокнот с апломбом управляющего из «Дженерал моторс».

— Простите, мисс, — сказал он. — Ваше имя и фамилия?

— Элинор, — ответила она. — Элинор Фей.

— С немым "э"? — спросил Мейер.

— Просто и-краткое.

— И вы невеста Артура Финча? Я так понял?

— Я его девушка, — поправила Элинор.

— Вы не помолвлены?

— Официально — нет. — Она улыбнулась смущенно, скромно и невинно.

Коттон Хейз за дальним столом закатил глаза.

— О чем вы хотели поговорить со мной, мисс Фей? — спросил Мейер.

— Я хотела поговорить с вами насчет Артура. Он невиновен. Он не убивал того человека.

— Так... Что вам известно об этом, мисс Фей?

— Ну, я прочитала в газете, что раввин был убит между семью тридцатью и девятью вечера. Верно? Я не путаю?

— Да, приблизительно так.

— Так вот, Артур не мог сделать этого. Я знаю, где он был в это время.

— И где же он был? — спросил Мейер.

Он знал, что будет говорить ему девушка. От кого только он не выслушивал это — от подозрительных девиц, возлюбленных, «просто знакомых» и подружек мужчин, обвиняемых в чем угодно, начиная от нарушения общественного порядка до убийства с отягчающими обстоятельствами. Вначале девушка скажет, что Финч был у нее все это время. После некоторого нажима она признается, что они... Ну... ну, они были наедине. Еще уговоры — и она через силу (через силу — это важно, так еще правдивее) скажет, что... ну, как сказать... ну... они были вместе в интимной обстановке. Устроив такое железное алиби, она затем будет терпеливо ждать освобождения своего героя.

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая