Гении и прохиндеи - Бушин Владимир Сергеевич - Страница 40

Народ стонет, а они радуются !..

Перейдя от советской эпохи к нынешней, В.Распутин и здесь сделал немало довольно странных и даже непонятных для читателей заявлений как общеполитического и, если угодно, философского характера, так и частного. Непонятно, во-первых, почему писатель считает, будто "на другом берегу", "на противоположном берегу Реки жизни", т.е. в катастрофическом положении "мы очутились" только теперь, "ступив в третье тысячелетие", иначе говоря, в январе 2001 года. Большое заблуждение! Страна во многом оказалась "на другом берегу" уже в 1991 году, а окончательно - в 1993-м. Если совсем точно, в ту ночь, когда над Кремлем враги народа спустили Красный флаг и подняли власовский. И совсем странно, когда писатель заявляет: "У меня такое впечатление, что все (!) мы испытываем невольную радость(?!) от сравнительно благополучного перехода в новое столетие и тысячелетия". О радости в нынешнюю пору я слышал до сих пор только от того же Яковлева... Поэтому, как уже было сказано, не надо бы говорить за всех, даже если приятель Бондаренко именует тебя "совестью народа", как лучше бы не вещать и за всю страну: "Россия, я свидетельствую, во многом жила в отношении своего прошлого в потёмках". Право, как уже отмечалось, лучше говорить за себя лично: "Я, писатель Распутин, лауреат солженицынской премии и Герой социалистического труда, испытал как академик Яковлев, невольную радость." Какова же причина радости? Оказывается, она в том, что хотя с 1992 года народ и вымирает ежегодно по миллиону, но все же "обошлось без апокалиптических разломов и потопов". О, при такой жизнерадостности можно ликовать еще и потому, что соотечественники вымирают в год всё же только по миллиону, а не по три или пять. Впрочем. П.В.Убитин из Лысково Нижегородской области пишет: "В 2000-м году в нашем районе родилось 322 младенца, а умерло 945. При таком раскладе, как в нашем районе, убыль населения по стране ежегодно составляет 2 миллиона 300 тысяч человек". Проделайте, Валентин Григорьевич, такой подсчет по родному Иркутску, если еще бываете там. Глядишь, и убудет вашей странной радости... Напрасно писатель так уверенно свидетельствует и о том за всю Россию, будто она до ельцинской катавасии, до солженицынских сочинений "во многом жила в потемках в отношении своего прошлого". Конечно, в советскую эпоху имелись белые пятна, разумеется, встречались упущения, но подлинные потемки царили по-причине прежде всего дикой неграмотности народа не тогда, а в дореволюционное время. Стоит лишь перечитать хотя бы две книги деревенщиков того времени: в "Овраге" Чехова да "Деревня" Бунин. Вот уж где потемки так потёмки. Можно лишь удивляться, как у человека, знающего эти книги, повернулся язык приложить это словцо к советскому времени. Минчанин Э.М. Скобелев прав: Солженицын, которого он называет литературным монстром, взлетевшим на литературный Олимп ценою целенаправленного разрушения своего отечества, "никакого факела над мраком российской истории не поднял" по той причине, что "обслуживал политические интересы западной информационной машины, которая никакой правды не допускает да и не знает её".

Маркс умер 14 марта...

Кончилась маслиница, кончился и февраль, а от моих приглашенцев ни слуху, ни духу. Как быть? Все-таки надо же объясниться с глазу на глаз!.. Вдруг узнаю (опять "уникальная сыскная способность"!), что 15 марта у Распутина день рождения. Это же прекрасный повод послать письмо, поздравить, расспросить, подарить пару мыслишек. Что ж, писать еще раз? А что делать, если они гордо молчат! Может, всё-таки достучусь. И я сел за компьютер. Получилось так:

"Уважаемый Валентин Григорьевич,

здоровья вам и всех благ! Знать, не случайно вы родились сразу после дня смерти Маркса, скончавшегося 14 марта. Видимо, именно этой мистической близостью объясняется ваш пристальный интерес к коммунистической идеологии, доходящий до объявления её "твердолобой". Не случайно и то, что в прошлом вас особенно чтил Горбачев, заявивший недавно в Американском университете в Турции : "Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма", а ныне чтят и самоотверженно защищают такие свирепые антикоммунисты, как М.Назаров... Но об этом позже, а сперва в этот светлый день хочу развеять некоторые ваши мрачные мысли . Может, у нас обоих на душе станет полегче.

Кто Лиса? Кто Журавль?

Вы заявили о моем "решительном нежелании знаться" с вами, гордо добавив, что "горевать при этом не следует." С чего вы взяли? По-моему, дело обстоит как раз наоборот. Приведу всего один пример. В июле 1989 года я предложил "Нашему современнику", где вы много лет член редколлегии, резко критическую статью об академике Сахарове. За её публикацию решительно высказались Сергей Викулов, Вадим Кожинов, Ирина Стрелкова и вы. Но у Станислава Куняева, только что ставшего главным редактором, были совсем другие планы. Заняв кресло коммуниста-фронтовика Сергея Викулова, он первым делом пригласил в редколлегию маститого антисоветчика Игоря Шафаревича ("Уважаемый господин Шафаревич!...") и запланировал на весь будущий год печатание "Красного колеса" господина Солженицына. Конечно, моя статья оказалась ему поперек горла. Решая, как бы ловчее выйти из положения, он дал её на отзыв Шафаревичу, имя которого еще даже не стояло на обложке. Тот, разумеется, статью зарезал, заявив, что её печатание будет катастрофой для журнала. Куняев игнорировал мнение нескольких членов редколлегии, а ухватившись за отзыв одного Шафаревича, - академик! - статью отверг. Её напечатал в двух номерах "Военно-исторический журнал", который после этого не пережил никакой катастрофы, а даже сильно прибавил в тираже... Так вот, встретив вас в Доме литераторов в январе 1990 года, я подарил оба номера с моей большой статьей, поставив на ней самую дружескую надпись. Разве это поступок человека, который "не желает знаться"? Но это далеко не всё. За прошедшие с тех пор десять лет я неоднократно поминал добром ваше имя в своих статьях и книгах, например, в книге "Честь и бесчестие нации"(М.,1999) или в статье "Менуэт президента", напечатанной в "Завтра" №3 за этот год уже после статьи "Билет на лайнер". Я писал о невежественных и узколобых властях: "О писателях Бондареве и Распутине, об артистах Игоре Горбачеве и Людмиле Зайцевой, о театрах МХАТ имени Горького и "Содружество" на Тагенке они просто не знают и не слышали..." От вас же за десять лет ни единого доброго словца. А теперь я высказал ряд критических соображений, иные из которых, в частности, о языке, могут быть вам полезны, в ответ же получил от вас с Кожемяко поток мыльных пузырей, извлечь из которого хоть что-нибудь годное для употребления не представляется возможным. Но ведь среди не только верующих, как вы, но и неверующих на добро принято отвечать добром, тем более, если даритель гораздо старше годами. Так кто же с кем не желает знаться? Я, конечно, не стал бы ворошить столь деликатное прошлое, но у меня нет более убедительного ответа на только что поставленный вопрос. К тому же, именно моим нежеланием знаться вы объясняете появление моей статьи о вашей зелененькой премии. Будто бы это мой ответ на ваши настойчивые попытки подружиться. И значит, я был коварнее, чем хитрая Лиса с простофилей Журавлем в известной сказке.

Потом вы сказали : "Думаю, Бушин и не читал моего выступления (при получении премии), а только торопливо похватал отдельные куски, счёл их подходящими для приговора, опасаясь, что полный текст может оказаться неподходящим, и повел стрельбу...сверка с текстом не поспевает за бегом ретивого пера." Вопрос тот же: откуда вы всё это взяли? Я прочитал даже не один, а два варианта текста вашего выступления: стеснительный вариант в "Правде", которая выступила первой, а потом - в бондаренковском "Дне". И в этом легко убедиться. "Правда" опустила ваши расшаркивания перед Солженицыным, - я взял их для своей статьи из "Дня". А в "Дне" не было вашего знаменитого речения "Он есмь"( узнав от меня, что это неграмотно, Бондаренко, время позволяло, быстро убрал его), - я взял эту жемчужину из "Правды". Вот уж действительно сверка с текстом не поспевает за работой ретивого языка.