Озорство - Макбейн Эд - Страница 56

• Предыдущая
• 56/75
• Следующая

— Концерт на прогулочном теплоходе, — сообщил Карелла.

— Что за прогулка?

— Вокруг Айсолы. Известный ансамбль.

— У теплохода нет стен, — рассуждал Браун. — Но имеют ли вообще какое-то значение размеры толпы? Он называет ее множеством людей. Увеличивающимся множеством.

По-моему, это не имеет ничего общего с толпой на теплоходе. Скорее похоже...

— Вот, — произнес Карелла.

Он смотрел на огромную, во всю страницу, рекламу в сегодняшней утренней газете. В ней сообщалось следующее:

Первый банк дает

в выходные дни бесплатные концерты

рок-и рэп-ансамблей

Они состоятся на Коровьем Пастбище в Гровер-Парке.

Первый концерт начнется в субботу в час дня, а второй закончится ровно в полночь в воскресенье. В низу рекламы было написано:

Постановка фирмы «Виндоуз Энтертэйнмент, инк.»

Как и полагали Мейер с Хейзом, смены надзирателей в приюте на Храмовой улице совпадали со сменами в полицейском ведомстве. Они удачно выбрали время для засады. Она приходилась частично на вечернюю смену и частично на ночную. Сыщики рассудили, что никто не станет выносить из манежа купленные городом для ночлежников товары в такое время, когда на улице много людей. Место, где находился приют, никак нельзя было назвать оживленным, но на прилегающих улицах располагались магазины и рестораны, так что с десяти до половины одиннадцатого там было довольно оживленно, а потом опять все замирало. В четверг в 22.15 сыщики подъехали к приюту, потушили фары, откинулись на спинки сидений и стали наблюдать.

Хейз жаловался на тех, кто испоганил ему зубы, говорил Мейеру, что боится встречаться с Анни Ролз. Она ведь и не подозревает, что его зубы потеряли свой блеск. Мейер посоветовал ему посмотреть на дело с лучшей стороны. Совет Хейзу не понравился.

— Не вижу в этом ничего хорошего, — огрызнулся он. — Я позволил уговорить себя снять эмаль с зубов, а теперь мне говорят, что она никогда не восстановится. Что в этом хорошего?

Мейер наблюдал за большим кирпичным зданием на другой стороне улицы и размышлял. Вот уже третью ночь они сидят здесь в засаде и до сих пор ничего не высидели. Придется, наверное, на этом закругляться. Он напрямик высказал Хейзу свои сомнения относительно надежности его осведомителя Фрэнки, чокнутого мужика с безумными глазами, щеголявшего в форменной шапке сторожа.

— Откуда он все это узнал, а? — допытывался он.

— Зубной врач? Он сказал, что делал такое однажды для фэбээровцев. А я должен был сказать, что не желаю, чтобы он делал со мной то, что проделывал с теми ослами. Вот, что я должен был ему сказать. А теперь эмаль не восстановится.

— Я тебя спрашиваю об осведомителе, — сказал Мейер. — О Фрэнки.

— Он говорил, что видел, как они выносили продукты и вещи.

— Когда?

— Говорил, что все время.

— Днем? Ночью? Когда, Коттон?

— Ну какого черта ты распсиховался? Это же мои зубы, будь они неладны.

— Мне кажется, что мы здесь зря теряем время. Вот почему я немного раздражен, если можно так выразиться, а вовсе не психую.

— Мейер, само собой разумеется, что если они разворовывают проклятое имущество, то делают это ночью.

— В эти две ночи они ничего не выносили, — возразил Мейер.

— Четверг — самая воровская ночь, — с уверенностью сказал Хейз.

Мейер внимательно посмотрел на него.

— Он сказал, что там все надзиратели этим занимаются.

По очереди, и делят выручку между собой, — разъяснял Хейз. — Выносят каждый раз понемногу.

— Как это понимать — понемногу? Кусок мыла каждые полгода?

— Нет. Полдюжины одеял, коробку зубной пасты — вот как. Через определенные промежутки времени. Так что имущество исчезает незаметно.

— А Лафтон с ними заодно?

— Заведующий? Мой парень ничего не говорил о нем.

— Твой парень, — проговорил Мейер.

— Да.

— Мужик, с которым ты там подружился глухой ночью, туп, как пень. И ни с того ни с сего сразу же стал для тебя «своим парнем», словно проверенный осведомитель, — разорялся Мейер.

— А мне он показался надежным, — оправдывался Хейз.

— А почему четверг — самая воровская ночь? — поинтересовался Мейер.

— Это что, загадка? — спросил Хейз.

— Ты сказал: «Четверг...»

— Не понимаю, — недоумевал Хейз. — Почему четверг — самая воровская ночь?

Кто-то вышел из приюта.

Мужчина в коричневой куртке и темных брюках. Без шляпы. В руках он нес большую картонную коробку.

— Что ты на это скажешь? — спросил Мейер.

— По-моему, он не надзиратель.

— Ты же видел только надзирателей, работавших в ночную смену.

— Задержим его?

— А коробка как будто тяжелая. Правда?

— Давай подождем немного. Пусть он отойдет подальше от приюта, а то засветим засаду.

Они подождали. Мужчина, шатаясь, шел по улице, тяжелая коробка оттягивала ему руки. Сыщики наблюдали за ним. Вот он свернул за угол, и в тот же момент они выскочили из машины и побежали вдогонку. Он шел по тротуару, сгибаясь под тяжестью своей ноши. Они догнали его на середине квартала, зашли с обеих сторон.

— Полиция, — тихо сказал Мейер.

Мужик уронил коробку. Если бы он еще при этом сделал лужу, Хейз нисколько не удивился бы. Коробка упала на тротуар с таким грохотом, словно была нагружена железным ломом. Мейер открыл ее и заглянул внутрь.

— Где вы все это взяли? — спросил он, разглядывая полдюжины старых котелков, кружек и мисок.

— Мое, — ответил мужик.

Он был небрит, давно не мылся, и от него несло, как от протухшей камбалы. Коричневая куртка так пропиталась грязью, что буквально превратилась в жесткий панцирь. На ногах у него были изношенные до дыр высокие кроссовки.

Брюки, не по росту большие, были покрыты грязью на отворотах, пузырились сзади и продырявились на коленях.

Сыщикам вначале подумалось, что в коробке были только кухонные принадлежности, видно, украденные бродягой на кухне приюта. Но это был лишь верхний слой. Под ним обнаружились вилка, нож, чайная ложка, кофейная кружка из нержавеющей стали, термос емкостью чуть больше литра, маленькая настольная лампа, три или четыре потрепанных детективов в бумажных переплетах, зонт, женское платье из шотландки, надувная подушка, складной алюминиевый стул с сиденьем и спинкой из зеленой пластмассы, подбитые мехом перчатки, превратившиеся в лохмотья, черный кожаный авиаторский шлем с очками, бумажные тарелки, пачка бумажных салфеток, будильник с разбитым циферблатом, настольный календарь, коробка из красной пластмассы для переноски яиц, перевязанная веревкой пачка газет, три пары носков, спортивные трусы, расческа, щетка для волос, бутылка технического масла, флакон-пульверизатор с дезодорантом...

В один и тот же момент обоим сыщикам показалось, что они без спроса вторглись в то, что представляло собой дом несчастного бродяги.

— Простите за беспокойство, — промямлил Мейер.

— Ошибка вышла, — извинился Хейз.

— Простите, — повторил Мейер.

Мужчина закрыл коробку, поднял ее и пошел по улице, с трудом справляясь со своей ношей.

Сыщикам от всего сердца захотелось ему помочь.

— Я хотел бы, чтобы вы прослушали песню без шумовых помех, — проговорил Сильвер.

Как это похоже на приглашение в гости в холостяцкую квартиру посмотреть гравюры, подумала Хлоя.

Он позвонил ей двадцать минут назад и спросил, не забежит ли она к нему по дороге на репетицию. Он все еще думал, что она работает в обычном ансамбле танцев. Часы показывали 22.40, а в одиннадцать ей нужно было быть в клубе. Хлоя надеялась, что сегодня вечером он не будет пытаться соблазнить ее, надеялась, что он и в самом деле хочет, чтобы она прослушала написанную им песню. Она уже знала, что рано или поздно станет его любовницей, но сейчас у нее были дела поважнее.

Например, пора распрощаться с «Эдемом».

Почему бы ей сейчас же не пойти и не сказать: "До свидания, Тони. Я с удовольствием танцевала у тебя все эти месяцы. И спасибо, что позволял мне работать в той комнате.

• Предыдущая
• 56/75
• Следующая