Мошенник - Макбейн Эд - Страница 9

• Предыдущая
• 9/44
• Следующая

– Эта его чертова теория, похоже, помогает исключительно ему, – говорил он.

Игра продолжалась.

Теперь Джемисон почти вовсе не проигрывал. Проигрывал один только О’Нейл, который мрачнел все больше и больше. Наконец он прекратил игру и злобно уставился на своих партнеров.

– Ну-ка, выкладывайте, что здесь происходит? – сказал он.

– А в чем дело? – невинно поинтересовался Парсонс.

– Я спустил уже около шестисот долларов. – Повернувшись к Джемисону он спросил. – А вы сколько проперли?

Джемисон прикинул в уме примерную сумму.

– Долларов двести тридцать – тридцать пять, что-то в этих пределах.

– А вы? – спросил О’Нейл у Парсонса.

– Так я же выигрываю, – сказал Парсонс.

О’Нейл уставился на своих двух партнеров не предвещающим ничего хорошего взглядом.

– Послушайте, а не сговорились ли вы тут вытрясти из меня мои денежки? – спросил он.

– Вытрясти? – переспросил Парсонс.

– А откуда мне знать, может, вы давно сработавшаяся пара, которая занимается шулерством. Что вы на это скажете? – спросил О’Нейл.

Джемисон с трудом удерживался от того, чтобы не расхохотаться прямо ему в лицо. Парсонс снова незаметно подмигнул ему.

– С чего это вы такое решили? – спросил Парсонс.

О’Нейл резко поднялся.

– Я пойду за полицейским, – сказал он.

Улыбка тут же слетела с лица Джемисона.

– Послушайте, – сказал он, – не кипятитесь. Мы ведь, собственно...

Парсонс, наслаждаясь тем, что у него в кармане лежат двести тридцать пять долларов Джемисона и шестьсот – О’Нейла, чувствовал себя уверенно.

– Не стоит лезть в бутылку, Фрэнк. Игра есть игра.

– А к тому же, – сказал Джемисон, – мы всего лишь... – Парсонс предупреждающе положил руку ему на рукав и снова подмигнул. – В игре, Фрэнк, нужно все-таки иметь везение, – сказал он О’Нейлу.

– Везение везением, а жульничество это и есть жульничество, – сказал тот. – Я иду за полицейским. – И он пошел прочь от стола.

Джемисон побледнел.

– Чарли, – сказал он, – нужно его остановить. Шутки шутками, но это заходит...

– Сейчас я его верну, – сказал Парсонс, добродушно посмеиваясь и вставая. – Господи, ну и подонок же нам попался, не правда ли? Сейчас я приведу его обратно. Подождите меня здесь.

О’Нейл тем временем был уже у двери.

В тот момент, когда он сердито толкнул дверь, Парсонс успел выкрикнуть ему вслед: “Эй, Фрэнк! Погоди минутку!” – и выбежал на улицу вслед за ним.

Оставшись в одиночестве за столиком и все еще не оправившись от страха, Джемисон дал себе слово никогда больше не участвовать в подобных розыгрышах.

Прошло не менее получаса, пока до его сознания дошло, что жертвой розыгрыша сделался он сам.

Правда, он еще долго твердил себе, что этого не может быть.

Так он просидел в баре еще с полчаса.

А потом он отправился в ближайший полицейский участок и рассказал все детективу по имени Артур Браун. Браун терпеливо выслушал его, а затем попросил описать внешность этих двух профессиональных игроков в орлянку, которым удалось вытрясти обманом из Джемисона двести тридцать пять кровных его долларов.

Бюро по учету пропавших без вести лиц относится к розыскному управлению и поэтому те двое людей, с которыми пришлось разговаривать Берту Клингу, были тоже детективами.

Одного из них звали Амброузом, второго – Бартольди.

– Вполне естественно, – сказал Бартольди, – что нам здесь абсолютно нечем больше заняться, кроме как проявлять интерес к утопленникам.

– Естественно, – подтвердил Амброуз.

– У нас тут только на сегодняшний день поступило шестнадцать заявлений о пропаже детей, не достигших десятилетнего возраста, но нам, конечно, следует бросить все это и немедленно заняться трупом, который спокойно пролежал в воде шесть месяцев.

– Четыре месяца, – поправил его Клинг.

– Ах, простите, – сказал Бартольди.

– Да, с этими детективами из восемьдесят седьмого участка, – сказал Амброуз, – нужно держать ухо востро. Стоит только ошибиться на пару месяцев и они уже готовы глотку тебе перервать. Они там все помешаны на технических деталях и проявляют к ним огромный интерес.

– Да уж, стараемся, – сухо отозвался Клинг.

– Напротив, они там все гуманитарии, – сказал Бартольди. – На сегодняшний день их очень волнует проблема утопленников. Они заботятся, там о судьбах человечества.

– А нам только и достается, – сказал Амброуз, – что выяснить, куда мог запропаститься какой-то, трехлетний мальчишка, который вдруг взял да и исчез прямо со ступенек родного дома. Где уж нам до судеб человечества.

– Можно подумать, что я попросил у вас разрешения провести ночь с вашей родной сестрой, – сказал Клинг. – Единственное, о чем я прошу, так это разрешить ознакомиться с вашей картотекой.

– А я, может, предпочел бы, чтобы вы провели ночь с моей сестрой, – сказал Бартольди. – Правда, боюсь, что вы разочаровались бы довольно скоро, потому что ей пока всего восемь лет, но, несмотря на это, таков мой выбор.

– И дело здесь не в том, что мы не верим в сотрудничество между различными управлениями, – сказал Амброуз. – Мы и сами готовы прийти в любой момент на выручку нашим день и ночь топающим по улицам коллегам. Разве это не так, Ромео?

Ромео Бартольди утвердительно кивнул.

– А ты порассказал бы им о наших боевых характеристиках, Майк.

– Это именно мы вышли на просторы Тихого океана, – сказал Амброуз, – сразу же после второй мировой войны, чтобы помочь решить проблему безымянных утопленников.

– Но уж если вам удалось расчистить весь тихоокеанский театр военных действий, то, может, вы сможете и мне помочь с одним-единственным утопленником, – сказал Клинг.

– Что самое трудное с этими топтунами, – сказал Бартольди, – так это то, что головы у них никак не приспособлены к канцелярской работе. У нас тут заведена отлично упорядоченная картотека, видите? Но если мы станем пускать к ней всех этих торопыг со всего города, чтобы те рылись в ней, то после этого нам уже просто невозможно будет разыскать в ней хоть кого-нибудь.

– Я просто в восторге, что у вас здесь такая великолепно налаженная система, – сказал Клинг. – Вот только мне не совсем ясно – планируете ли вы держать все эти данные в секрете от всех остальных служб департамента или откроете массовый доступ к этим карточкам, наподобие дня открытых дверей в высшей школе?

– За что я особенно люблю этих “быков” из восемьдесят седьмого, – сказал Амброуз, – так это за то, что там собрались сплошные комики. Если появляется хотя бы один из них, просто очень трудно бывает удержаться от того, чтобы не промочить штаны со смеху.

– От радости тоже, – сказал Бартольди.

– Именно это и свидетельствует о качествах хорошего полицейского, – продолжал Амброуз. – Юмор, человечность и любовь к незначительным, казалось бы, деталям.

– Вы забыли ещё о терпении, – сказал Клинг. – Так будет мне дозволено заглянуть в эти ваши чертовы карточки или нет?

– Ах, горячность, горячность и нетерпение юности, – сказал Бартольди.

– И какой же период вы намерены охватить? – спросил Амброуз.

– Последние примерно шесть месяцев.

– А мне показались, что речь шла о том, что утопленница пробыла в воде только четыре месяца.

– Но о её пропаже могло быть заявлено несколько раньше.

– И умен вдобавок ко всему, – сказал Бартольди. – Господи, да этот город давно обратился бы в груду дымящихся развалин, если бы не ребята из восемьдесят седьмого.

– Ну ладно, пошли вы все знаете куда, – сказал Клинг, поворачиваясь к двери. – Я сейчас пойду и скажу лейтенанту, что вы отказываете нам в допуске к этой своей картотеке. Всего, ребята.

– И он с плачем убежал к своей мамочке, – сказал Бартольди, ничуть не обеспокоенный.

– Можете быть уверены, что эта мамочка очень расстроится, – сказал Клинг. – Мамочка, как правило, совсем не против хорошей шутки, но она не любит, когда спектакль устраивается за счет оплачиваемого городом рабочего времени.

• Предыдущая
• 9/44
• Следующая