Атлант расправил плечи. Трилогия. - Рэнд Айн - Страница 70

• Предыдущая
• 70/378
• Следующая

— Он считает неправильным жить на твою милостыню и подачки, не имея за душой самостоятельно заработанного доллара.

— Хорошо! — проговорил Риарден с удивленной улыбкой. — Я все ожидал, что он, наконец, поймет это.

— Чувствительному человеку неприятно находиться в таком положении.

— Безусловно.

— Рада слышать, что ты согласен со мной. Поэтому ты можешь сделать вот что: предоставить ему работу.

— Что… что?

— Ты должен предоставить ему работу у себя на заводе — конечно, чистую, хорошую, за письменным столом и с собственным кабинетом, при хорошем жалованье, подальше от твоих рабочих и вонючих печей.

Риарден понимал, что слышит эти слова собственными ушами, однако не мог поверить им.

— Мама, ты это серьезно?

— Безусловно. Мне известно, что именно этого он и хочет, только слишком горд, чтобы просить. Но если ты предложишь сам, причем так, как будто хочешь, чтобы он сделал тебе одолжение… тогда, я знаю, он с радостью согласится. Вот почему я должна была приехать к тебе сюда, чтобы он не догадался о моих намерениях.

Подобные вещи просто не укладывались в саму природу сознания Риардена. Мысли его сводились к одной-единственной, настолько очевидной, что не было понятно, как чьи-то глаза могут не заметить ее. Мысль вырвалась наружу в наивном восклицании:

— Но он ничего не понимает в сталеплавильном деле!

— А зачем ему это? Ему нужна просто работа.

— Но он не справится со своими обязанностями.

— Ему нужно добиться уверенности в себе и ощутить собственную значимость.

— Но от него не будет никакого толка.

— Он должен чувствовать себя необходимым.

— Здесь? Зачем он вообще может мне понадобиться?

— Ты же нанимаешь уйму всяких людей.

— Я нанимаю работников. Что может предложить мне он?

— Он ведь твой брат, правда?

— Какое это имеет отношение к делу?

Теперь уже она в свой черед онемела от потрясения. Какое-то мгновение мать и сын смотрели друг на друга, словно разделенные межпланетным расстоянием.

— Он твой брат, — повторила она голосом граммофонной записи магическую формулу, в которой не могла допустить ни малейшего сомнения. — Ему необходимо положение. Ему нужно жалованье, чтобы он воспринимал получаемые им деньги как положенные ему, а не как подаяние.

— Как положенные ему? Но он не принесет мне и пятицентовой монеты.

— И ты думаешь в первую очередь об этом? О собственной выгоде? Я прошу тебя помочь брату, a ты прикидываешь, как заработать на нем, и не намереваешься помогать ему, если это не принесет тебе дохода… так?

Заметив выражение его глаз, она отвернулась и поспешно заговорила, возвысив голос.

— Да, конечно, ты помогаешь ему — как любому уличному попрошайке. Материальная помощь — вот что ты знаешь и понимаешь. А думал ли ты когда-нибудь о его духовных потребностях и о том, как влияет его положение на уважение к самому себе? Он не хочет жить, как нищий. Он хочет быть независимым от тебя.

— Получая от меня в виде жалованья деньги, не заработанные собственным трудом, он не добьется независимости.

— Ты этого не заметишь. Тебя окружает достаточно людей, зарабатывающих для тебя деньги.

— Итак, ты просишь меня помочь инсценировать жульничество подобного рода?

— Не надо пользоваться такими словами.

— Если это не жульничество, то что же?

— Вот поэтому-то я и не могу разговаривать с тобой — потому что в тебе нет ничего человеческого. У тебя нет жалости, нет симпатии к родному брату, нет сочувствия к его переживаниям.

— Так это жульничество или нет?

— У тебя нет милосердия ни к кому.

— Неужели ты считаешь подобный обман справедливым?

— Ты самый аморальный среди всех людей на свете — тебя интересует только справедливость! В тебе нет ни капли любви!

Он встал, резким и решительным движением давая понять, что разговор закончен и посетительнице давно пора удалиться:

— Мама, я руковожу сталелитейным заводом, а не борделем.

— Генри! — негодование было вызвано только грубым словом, и ничем иным.

— И более не говори мне о работе для Филиппа. Я не поставлю его даже сбивать окалину. Я не пущу его на свой завод. И я хочу, чтобы ты поняла это раз и навсегда. Можешь пытаться помочь ему всеми угодными тебе средствами, только не надо пытаться использовать для этого мой завод.

Морщины на ее мягком подбородке собрались в некое подобие насмешки:

— И что же такое, этот твой завод — храм, что ли?

— А что… пожалуй, да, — проговорил негромко Риарден, удивившись тому, что такая мысль еще не приходила ему в голову.

— Ты когда-нибудь думаешь о людях и о собственных моральных обязательствах перед ними?

— Я не знаю, что тебе угодно называть моралью. Да, я не думаю о людях. Только если я предоставлю место Филиппу, то не смогу посмотреть в глаза любому нормальному специалисту, нуждающемуся в работе и заслуживающему ее.

Мать Риардена встала. Втянув голову в плечи, с праведной горечью в голосе она обрушила на стройную статную фигуру сына последние аргументы:

— Причина всему этому лежит в твоей жестокости, в твоем низменном эгоизме. Если бы ты любил своего брата, то предоставил бы ему работу, которой он не заслуживает. Да, да, именно потому, что он не заслуживает ее, — в этом проявилась бы истинная любовь и братские чувства. Зачем тогда нужна любовь? Если человек достоин своей работы, нет никакой добродетели в том, чтобы ее ему дать. Добродетель — это когда тебе дают незаслуженное тобой.

Риарден смотрел на мать, как дитя на невиданное кошмарное видение, когда лишь неверие собственным глазам не позволяет покориться ужасу.

— Мама, — проговорил он неторопливо, — ты сама не ведаешь, что говоришь. Я никогда не сумею презирать тебя в достаточной мере, чтобы поверить в то, что ты действительно так считаешь.

Выражение на лице матери озадачило его более всего остального: к читавшемуся на нем поражению примешивалась странная, лукавая и циничная хитрость, словно бы осенившая ее на мгновение мирская мудрость смеялась над его невинностью.

Взгляд этот застыл в памяти Риардена как памятная отметка, указывающая на то, что он столкнулся с непонятным фактом, над которым еще следовало поразмыслить.

Однако Риарден не мог позволить себе отвлечься, не мог принудить свой ум счесть этот факт достойным раздумий, не мог отыскать к нему никаких ключей, кроме непонятного смятения и отвращения, да и времени у него не было, он уже смотрел на следующего посетителя, сидевшего перед его столом, и слушал мольбу о помощи в смертельной опасности.

Человек этот не излагал свое дело подобным образом, однако Риарден понимал, что речь идет о жизни и смерти. Но на словах этот посетитель просил только пятьсот тонн стали.

Он — мистер Уард — возглавлял компанию «Комбайны Уарда» из Миннесоты.

Ничем не примечательная компания обладала безупречной репутацией и принадлежала к тому типу предприятий, которые редко вырастают в крупную компанию, но никогда не разоряются. Мистер Уард был представителем четвертого поколения семьи, владевшей компанией и руководившей ею в меру тех способностей, которыми были наделены ее члены.

Это был мужчина, которому перевалило за пятьдесят, с широким флегматичным лицом. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: человек этот считает любое открытое проявление своего страдания столь же непристойным, как и появление нагишом на публике. В сухой, деловой манере он объяснил, что всегда имел дело — как и его отец — с одной из небольших сталелитейных компаний, которая теперь оказалась поглощенной «Ассошиэйтед Стил» Оррена Бойля. Последней заказанной партии металла он ждал уже целый год и потратил последний месяц на попытки попасть на прием к Риардену.

— Я понимаю, что ваше предприятие работает с предельной нагрузкой, мистер Риарден, — сказал Уард. — Я знаю, что вы не в состоянии думать о новых заказах, когда вашим крупнейшим и старым заказчикам приходится дожидаться своей очереди у единственного пристойного — то есть надежного — поставщика стали, оставшегося во всей стране. Я не знаю, что может сподвигнуть вас сделать для меня исключение. Но мне не остается ничего другого, разве что навсегда закрыть ворота своего завода, a я… — тут голос его чуть дрогнул, — …не могу представить себе, как это сделать… пока еще… поэтому я решил переговорить с вами, невзирая на то, что у меня почти нет никаких шансов… тем не менее я должен был испробовать все возможности.

• Предыдущая
• 70/378
• Следующая