Атлант расправил плечи. Трилогия. - Рэнд Айн - Страница 52

• Предыдущая
• 52/378
• Следующая

— Легенду об Атлантиде.

— Ну… смутно.

— Острова Благословенных. Так греки называли этот край тысячи лет назад. Они говорили, что Атлантида — это такое место, где павшие герои обитают посреди неведомого остальным людям блаженства. Место, куда войти могут только духи героев, и они попадают туда, не умирая, потому что несут в себе тайну жизни. А потом люди забыли об Атлантиде. Но греки знали, что она существовала, и пытались найти ее. Некоторые из них говорили, что край этот находится под землей, в самом сердце ее. Но бо?льшая часть их считали, что это остров. Сверкающий остров, расположенный в Западном океане. Быть может, они имели в виду Америку. Но греки так и не нашли свою Атлантиду. По прошествии столетий люди стали говорить, что это всего лишь легенда. Они не верили в нее, но не переставали искать, потому что знали — найти ее необходимо.

— Ну а какое отношение имеет к ней Джон Голт?

— Он нашел ее.

Интерес оставил Дагни:

— А кто же он такой?

— Джон Голт был миллионером, обладателем несметных богатств. Однажды ночью он плыл на своей яхте посреди Атлантического океана, сражаясь с самым худшим среди всех обрушивавшихся на землю штормов, и нашел эту страну. Он увидел ее в глубинах морских, куда она опустилась, чтобы стать недосягаемой для людей. Он заметил на дне океана сверкающие башни Атлантиды. Это было такое зрелище, увидев которое человек не захочет смотреть на мир. Джон Голт потопил свой корабль вместе со всем экипажем. Все они предпочли такую судьбу. Уцелел только мой друг.

— Как интересно.

— Мой друг видел все собственными глазами, — обиделась женщина. — Это случилось уже давно, но семья Джона Голта замяла эту историю.

— A что произошло с его состоянием? Не помню, чтобы были какие-нибудь разговоры о состоянии Голта.

— Оно пошло на дно вместе с ним, — и она добавила воинственным тоном: — Но вы не обязаны верить мне.

— Мисс Таггерт не верит вам, — проговорил Франсиско д’Анкония. — В отличие от меня.

Они повернулись. Франсиско последовал за ними и теперь смотрел на них дерзко, с какой-то преувеличенной серьезностью.

— Да верите ли вы во что-нибудь вообще, сеньор д’Анкония? — возмутилась женщина.

— Нет, мадам.

Он усмехнулся ей в спину, и Дагни спросила холодным тоном:

— Что здесь смешного?

— Эта глупая женщина. Она не знает, что рассказала тебе правду.

— И ты ожидаешь, что я поверю тебе?

— Нет.

— Тогда что тебя здесь так развлекает?

— O, очень многое. А тебя разве нет?

— Нет.

— Это, например, я также нахожу забавным.

— Франсиско, ты оставишь меня в покое?

— Именно так я и поступил. Ты не обратила внимания на то, что первой заговорила со мной сегодня?

— Почему ты все время следишь за мной?

— Из любопытства.

— И что тебе любопытно?

— Твоя реакция на вещи, которые не кажутся тебе забавными.

— Какое тебе дело, как я на них реагирую?

— Это мой собственный способ развлекаться, кстати, абсолютно не присущий тебе, так ведь, Дагни? К тому же, кроме тебя, здесь нет ни одной достойной внимания женщины.

Охваченная возмущением, она замерла на месте: то, как он смотрел на нее, явно предполагало вызвать ее гнев. Дагни держалась так, как всегда: прямо, напряженно, высоко подняв голову. От неженственной позы веяло привычкой руководить. Однако нагое плечо выдавало хрупкость тела, укрытого черным платьем, и поза превращалась в саму женственность. Гордая сила бросала вызов любой превосходящей мощи, a хрупкость повествовала о возможной неудаче. Дагни не замечала этого. И ей не встречались люди, способные увидеть это.

Он проговорил, окинув взглядом ее тело:

— Дагни, какое великолепное расточительство!

Ей оставалось только повернуться и бежать. Она почувствовала, что краснеет — впервые за многие годы: краснеет оттого, что приговор этот облек в слова то, что она ощущала весь вечер.

Стараясь не думать, она бросилась от него прочь. Ее остановила музыка, внезапно зазвучавшая из радиоприемника. Она заметила Морта Лидди, который включил его и теперь махал руками, громко подзывая друзей:

— Сюда! Сюда! Я хочу, чтобы вы послушали это!

Громовой раскат начинал Четвертый концерт Халлея. Отрицая боль, он вздымался в мучительном триумфе, торжественном гимне далекому видению. А потом мелодия рассыпалась. Словно бы в музыку швырнули горсть смешанной с камешками грязи, высокую песнь сменили стук и бульканье. Таким стал концерт Халлея в переложении на популярный ритм. Мелодия Халлея расползлась, являя дыры, заполненные какой-то икотой. Возвышенная радость превратилась в пошлое кабацкое веселье. И все же именно следы музыки Халлея сохраняли форму этой мелодии, поддерживая ее, словно спинной хребет.

— Неплохо, а? — Морт Лидди хвастливо и нервно улыбался друзьям. — Как, по-вашему? Лучшее музыкальное сопровождение к кино этого года. Принесло мне премию и долгосрочный контракт. Это я сочинил для фильма «Рай на заднем дворе».

Дагни стояла, озираясь по сторонам, словно бы стараясь заменить одним чувством другое, словно бы стремясь зрением вытеснить этот звук. Она медленно поворачивал голову, пытаясь отыскать опору хотя бы в чем-то. Она заметила Франсиско: он стоял, прислонившись к колонне и скрестив руки на груди. Он смотрел на нее и смеялся.

Нельзя так трястись, подумала она. Уходи отсюда. На нее накатывал гнев, которого она не могла сдержать. Молчи, велела она себе. Иди спокойно. Уходи отсюда.

И она пошла к двери, очень медленно, осторожно. Услышав слова Лилиан, Дагни остановилась. Лилиан неоднократно повторяла их в тот вечер в ответ на один и тот же вопрос, но Дагни впервые услышала ее объяснение.

— Это? — говорила Лилиан, выставляя руку с металлическим браслетом на обозрение двум прекрасно ухоженным дамам. — Нет-нет, я не покупала его в скобяной лавке, это особый подарок моего мужа. Ну да, конечно же, он уродлив. Но разве вы не видите? Считается, что он не имеет цены. Ну конечно, я бы в любой момент согласилась обменять его на простой браслет с бриллиантами, но почему-то никто не предлагает мне такого обмена, хотя он очень и очень дорог. Почему? Моя дорогая, но это же первая вещь, изготовленная из риарден-металла.

Дагни не видела комнаты. Она не слышала музыки. Мертвая тишина давила на ее барабанные перепонки. Она не могла отличить последующего момента от предыдущего. Она не осознавала, кто окружает ее, не замечала себя, Лилиан, Риардена, не осознавала своего поступка. Просто единственное мгновение взорвало все остальное. Она слышала слова. Она посмотрела на браслет из сине-зеленого металла.

Она ощутила, как срывает что-то с запястья, a потом услышала собственный голос, прозвучавший в мертвой тишине, очень спокойный голос, холодный, как скелет, лишенный эмоций:

— Если вам хватит отваги — а я в этом сомневаюсь, — меняемся.

Она протянула Лилиан на ладони свой бриллиантовый браслет.

— Вы серьезно, мисс Таггерт? — проговорил женский голос.

Он принадлежал не Лилиан. Та смотрела прямо в глаза Дагни.

Она видела их. Лилиан понимала, что это серьезно.

— Давайте браслет, — Дагни приподняла повыше ладонь с искрящейся на ней алмазной полоской.

— Это ужасно! — воскликнула какая-то женщина. Голос ее прозвучал до странности резко. Тут только Дагни заметила, что их окружают люди и что все они молчат. Она снова слышала звуки, даже музыку, даже доносившийся откуда-то издали изуродованный концерт Халлея.

Она видела лицо Риардена. Ей показалось, что нечто в нем изуродовано подобно той музыке, только неизвестно чем. Он наблюдал за ними.

Рот Лилиан превратился в повернутый кверху уголками полумесяц, чуть напомнивший улыбку. Расстегнув металлический браслет, она уронила его на ладонь Дагни, взяв с нее алмазную полоску.

— Благодарю вас, мисс Таггерт, — сказала она.

Пальцы Дагни сомкнулись вокруг металла. Она ощущала только его и ничего больше.

Лилиан повернулась навстречу подошедшему к ней Риардену. Взяв бриллиантовый браслет из руки жены, он застегнул его на ее запястье, поднес ее руку к губам и поцеловал.

• Предыдущая
• 52/378
• Следующая