Чистый огонь - Арчер Вадим - Страница 52
- Предыдущая
- 52/85
- Следующая
– Верно говоришь, Даз.
Потянулись медленные, одинаковые дни. В мире не осталось ничего, помимо будничных обязанностей – ни о чем не требовалось беспокоиться, не из-за чего было суетиться. Как ни странно, от этой тишины магическое чутье Эрвина не притупилось, а обострилось. Пару раз он чувствовал по пути каналы, причем с такого расстояния, о котором раньше и мечтать не мог. Но каналы оставили его равнодушным – ему словно бы передалось неистребимое безразличие дарнаров. Он был подпаском в стаде даков, и ничем больше. Более того, ему хотелось им оставаться. Ему не хотелось даже вспоминать, что вся его прежняя жизнь была подготовкой, чтобы стать магом. Странная, чужая, полузабытая жизнь…
Это спокойное, кажущееся незыблемым однообразие нарушилось в один миг, словно его обрезали ножом. Однажды вечером, когда Даб и Даз присматривали место для ночной стоянки, из придорожных кустов выскочила шайка разбойников и накинулась на них. Нападавшие были людьми, они уступали дарнарам в силе, но их было больше и они надеялись взять внезапностью. Несколько человек повисли на Дабе, другие навалились на Даза. Эрвин увидел, как медлительный великан скорчился и схватился за бок. Из-под пальцев Даза потекла густая темно-бордовая кровь.
В долю мгновения Эрвин превратился из невзрачного подпаска в грозного мага. Это превращение произошло помимо его воли – только что он не помнил ни о какой магии, и его не заботило ничего, кроме сохранности стада. Огненная волна вдруг взметнулась в нем, хлынула в руки и сорвалась с пальцев, направленных на ближайшую группу налетчиков.
Одежда разбойников вспыхнула пламенем. Кто-то из них кинулся обратно в кусты, другие стали кататься по земле, чтобы сбить огонь. Остальные, кого не достало заклинание Эрвина, в растерянности отступили от дарнаров. Руки Эрвина метнули еще одну молнию.
– Здесь маг! – раздался испуганный возглас.
Опомнившийся Даб свирепо оскалился и начал молотить разбойников палкой. Поняв, что нападение не получилось, они пустились в бегство. Эрвин провожал глазами эти потрепанные человеческие тени, каждая из которых в мельчайших подробностях запечатлевалась в его взбудораженном мозгу. От неожиданности он вложил в огненный удар слишком много мощи и теперь чувствовал, что его ноги подкашиваются от слабости.
– Ты!!! – Пробегавший мимо разбойник смерил его ненавидящим взглядом. – Ты человек, а защищаешь этих ублюдков дарнаров!
Эрвин ответил бы ему, что он защищает честных разумных существ от нечестных и ему безразлично, – кто из них люди, а кто дарнары. Но отвечать было уже некому – разбойник скрылся в кустах. Нападение закончилось так же внезапно, как и началось.
Вокруг был тот же вечер, толпились те же даки, не успевшие даже испугаться, тянулась та же дорога. Все оставалось таким, словно никаких разбойников не было и в помине. Но на дороге скорчился Даз, зажимая корявыми пальцами рану, а рядом с ним росла лужа крови – как же много ее было в этом крупном, неповоротливом теле! На лице великана установилось выражение кротости и непротивления судьбе, похожее на то, которое Эрвин видел у укушенного змеей дака.
Он опустился на колени рядом с Дазом и заставил дарнара отнять окровавленные ладони от раны. Кровь слабыми толчками выхлестывалась оттуда и стекала по мощной ляжке на землю. Видимо, разбойничий нож угодил в печень – такие раны нередко дают много крови.
Уговорив Даза лечь на спину, Эрвин начал залечивать его рану. Даб тем временем принес с речки воды и стал разводить костер – даже медлительным дарнарским мозгам было понятно, что продолжать путь сегодня не придется. Костер разгорелся, вода закипела, затем сварился ужин, а Эрвин все еще возился с раной. Нужно было получше зарастить ее, потому что о постельном режиме для раненого не приходилось и мечтать.
Поздней ночью он наконец отошел от Даза. Ужин давно остыл, но Эрвин кое-как пропихнул в себя несколько кусков грубой дарнарской пищи – он перерасходовал силы, а к утру нужно было восстановить их. Затем он завернулся в жесткое одеяло и попытался уснуть.
Однако сон не шел к нему, несмотря на страшную усталость. Эрвин никак не мог успокоиться после разбойничьего налета, перед его закрытыми глазами мельтешили картины нападения – потрепанные тени, в одно мгновение выскочившие из кустов, схватившийся за бок Даз. Злобные, мерзкие лица хищников, почему-то называющихся людьми, как и он сам. “Ты человек, а защищаешь этих ублюдков дарнаров!”
“Я-то человек, – думал Эрвин, – а вы-то кто? Неужели вы тоже люди, как и я? Неужели я принадлежу к одному племени с вами – только потому, что у меня такие же руки и ноги, такое же лицо, такая же кожа, как у вас? Как это может быть? Внутри я совсем другой, у меня нет ничего общего с вами. Я отчетливо чувствую это”.
Дика вылезла из-за его пазухи и отправилась на ночную охоту. Эрвин нередко обсуждал с ней дорожные события, но бесполезно было задавать ей эти вопросы. Всю свою жизнь кикимора провела в лесном мирке, где сильный и ловкий носит теплую крысиную накидку и ест свежее мясо, а слабый и неуклюжий кутается в старые листья и ест заячье дерьмо, но где свои все-таки не едят своих. Что это – кодекс чести кикимор, по которому даже самый захудалый охотник не может считаться добычей, или их ограниченность, по которой несколько слабых и неуклюжих не могут сговориться и обобрать одного сильного и ловкого? Ограниченность, от которой свободны люди?
Как же могло случиться, что из безобидного розового младенчика выросло двуногое существо, живущее чужими слезами и бедами, разумное ровно настолько, чтобы как можно ловчее обобрать или ограбить своего ближнего? Эрвин видел не так уж много младенцев, но все они казались ему 6eзобидными и розовыми, и из них, по его понятию, должны были вырастать такие же люди, как он сам или его друг Дарт, или его друг Армандас Но из них почему-то вырастали и эти твари, по непонятным ему причинам тоже называющиеся людьми.
Дарт, наверное, хмыкнул бы и пожал плечами – мало ли какая дрянь существует на свете! Армандас попросту сказал бы “Да провались они все!” и выкинул бы их из своей горячей головы. Но Эрвин, видимо, был устроен иначе, потому что он не мог не размышлять об этой жизни. Он лежал в темноте под жестким вонючим одеялом и думал, думал ночь напролет, не зная, как оторваться от размышлений, хотя они выпивали его последние силы. Начало светать, вернулась с охоты насытившаяся Дика и забралась к нему за пазуху, а он все еще оставался в тревожном, изматывающем состоянии между сном и бодрствованием. Только на рассвете, когда пора было вставать, его взбудораженное сознание забылось коротким сном.
Он проснулся оттого, что его трясли за плечо. Довольно грубо и, видимо, давно, но его усталый рассудок никак не соглашался возвращаться в реальность. Наконец Эрвин сел и начал протирать кулаками слипающиеся глаза. Больше всего на свете ему сейчас хотелось рухнуть обратно под одеяло и никогда не просыпаться.
– Ты проспал, – раздался над его ухом голос Даба. – Еда готова, ешь скорее, и пойдем.
Зрение Эрвина понемногу прояснилось. Даки были согнаны в стадо, готовые в путь. У костра сидел Даз, доедая из миски грубое дарнарское варево. Даб, видимо, уже поел. Растормошив Эрвина, он пошел укладывать вещи.
Эрвин с усилием поднялся на ноги и пошел к костру. Земля уплывала из-под его ступней, а окружающий мир поворачивался вместе с каждым движением его головы, поворачивался и качался, усугубляя эту странную неустойчивость. Эрвин сам не заметил, как оказался на земле. Мир вокруг по-прежнему плыл и качался, но, по крайней мере, не уходил из-под ног.
Это ощущение было уже знакомо ему по Дангалору – полное энергетическое истощение. Вчерашняя схватка, длительное лечение раны и бессонная ночь исчерпали его силы, которых и так оставалось немного из-за постоянного холода и недоедания. Нужно было отлежаться хотя бы один день, чтобы твердо стоять на ногах.
Эрвин заставил себя дойти до костра и поесть, надеясь, что после еды ему станет лучше, но добился только того, что к головокружению добавились тошнота и озноб. Он съежился у догорающих поленьев, пытаясь согреться. Даз помыл миски и котелок, уложил вещи в заплечный мешок из шкуры дака. Даб окидывал опытным глазом скотину, чтобы еще раз удостовериться напоследок, вся ли она на месте.
- Предыдущая
- 52/85
- Следующая
