Смертельный удар - Злотников Роман Валерьевич - Страница 79
- Предыдущая
- 79/89
- Следующая
– А разве это не так? Разве он не обманул десятки тысяч, обещая им свободу, а взамен забирая жизнь?! – воскликнул Сайторн. – Скажешь, не смею так говорить, потому что Грон сделал все это моими руками?
Слуй покачал головой:
– Нет, не скажу. К тому же ты не прав. Я говорю о честности, а ты имеешь в виду справедливость. Разве Грон обещал им жизнь? Он обещал свободу, и только тем, кто выполнит работу, а если кому-то не повезло… – Слуй пожал плечами.
– К-к-кому-то. – Сайторн негодующе вскинулся, но Слуй не дал ему завестись.
– Послушай, Сайторн, я пришел сюда с вполне конкретным делом, а ты пытаешься завлечь меня в такие дебри, в которых я совершенно не намерен блуждать. Итак, ты готов выслушать мои предложения?
Сайторн несколько мгновений, кипя, сверлил Слуя взглядом, но тот смотрел в его гневные глаза абсолютно спокойно, и он постепенно поутих.
– Хорошо, говори.
Слуй, достав свиток, намотанный на деревянную палочку, развернул его и подвинул Сайторну.
– Всего ожидают решения триста сорок семь человек. Самым больным мы предложим уход и обещание отпустить по выздоровлении. Таких почти двести человек. Возможно, часть не согласится, но я думаю, ни один из них не протянет больше луны. Остальных будем отпускать небольшими группами по десять – пятнадцать человек каждый второй день. Все они получат по дюжине золотых на человека и сопровождающего до порта. Сайторн криво усмехнулся:
– И сколько из них доберется домой? Слуй спокойно, после мгновенной заминки, произнес:
– Ни одного. Но их смерти будут казаться случайными. Даже им самим.
Сайторн с горечью смотрел на свиток, но тут раздался негромкий голос Слуя:
– Разве ты хочешь, чтобы кто-нибудь когда-нибудь попытался повторить ЭТО?
Сайторн поднял на него полные слез глаза и, крепко зажмурившись, произнес почти шепотом:
– Нет, ни за что.
На следующее утро первые десять счастливцев покинули лагерь в долине. А небольшой отряд, состоящий из полусотни охраны и трех повозок, двинулся в сторону Герлена. Чудовище, задуманное Гроном и созданное Сайторном, начало предначертанный ему путь.
Караульный пост на вершине Двугорбой скалы считался гнусным местом. В некотором роде то, что он был расположен именно там, было вполне логично. На десять миль в округе не было другого места, с которого узкая горная долина, прилегавшая к перевалу Пранг, просматривалась бы так далеко. К тому же сигнальный огонь, зажженный на посту, был прекрасно виден с башен форта. А крутизна отвесной скалы давала возможность находящимся на посту солдатам, в случае необходимости, без особого труда отбиться от сотни степняков, вздумай они штурмовать пост. Но все эти преимущества, с точки зрения простых солдат, имели гораздо меньшее значение по сравнению с его основным недостатком. На вершине скалы всегда ужасно дуло.
В этот раз на посту выпало мучаться трем ветеранам. Старший был беглым рабом из южных провинций. Первые пять лет он скрывал свое прошлое и числился крестьянином с востока. Но потом понял, что всем глубоко наплевать на то, кем он был раньше, и только идиот может передать в руки императорских квесторов опытного солдата, ничего не получив взамен. Еще двое были братьями-полукровками. Их отец был акробатом – иноземцем, и ни горгосцы, ни иноземцы не признавали их своими. Промучавшись до двадцати двух лет, они завербовались в пограничные гарнизоны, где, по слухам, не было такой сильной дискриминации. И вот уже двенадцатый год тянули службу на границе. Вербовщик их не обманул. Здесь не было ВООБЩЕ никакой дискриминации. Каждый стоил именно столько, сколько он стоил сам. И ни национальность, ни сословие, ничто другое не имело значения. И им это нравилось.
В это утро в дозоре стоял один из братьев. Перед самым рассветом он задремал, но ненадолго. Свежий весенний ветер, задувавший под поношенный плащ, не давал разоспаться. Поэтому вскоре он тряхнул головой, встал и, подойдя к бадейке с дождевой водой, ополоснул лицо. Когда он отерся полой плаща и повернулся, чтобы вернуться на свое место, то оторопело замер. На краю скалы стоял человек. Рука караульного потянулась к рукояти меча. Но человек небрежно усмехнулся, наклонился, протянул руку к полупотухшему костерку и, вытащив головню, швырнул ее в лужу земляного масла, натекшую под поленницу сигнального костра, переложенного пучками сырой соломы, чтобы сигнальный дым был виден издалека. А потом подобрал конец веревки, намотанной на каменный выступ, и, захватив ее между ладоней, спрыгнул вниз. Земляное масло полыхнуло синим пламенем, и от сигнального костра тут же потянулись вверх струйки дыма. А незадачливый караульный ошалело уставился вниз, где мимо скалы текли стройные ряды всадников в блистающих доспехах, с огромными копьями в правой руке и большими треугольными щитами у левого стремени. Полог старенькой палатки зашевелился, и наружу выскочили остальные. Бывший раб, зыркнув взглядом по колонне войск внизу и горящему костру, тут же подхватил лук и одобрительно буркнул:
– Дал сигнал? Молодец.
Потом шагнул к краю скалы и достал стрелу. Но караульный подскочил к нему и ухватил за руку:
– Подожди!
– Ты чего? – удивился беглый. – Сейчас подстрелим пару десятков до завтрака.
Караульный скривился:
– Ты что, не видишь, что это не степняки?
Бывший раб посмотрел на спокойно двигающуюся внизу колонну, всмотрелся, постепенно меняясь в лице, в проплывавших под ним бойцов, отпрыгнул от края и сдавленно произнес:
– «Длинные пики»!
Караульный кивнул и молча указал на веревку, привязанную к каменному выступу. А когда старший в очередной раз выразил удивление, пояснил:
– Это не я дал сигнал.
Бывший раб несколько мгновений ошеломленно смотрел на невесть откуда взявшуюся веревку и снова медленно повернулся к караульному. Тот виновато опустил голову; Старший опять уставился на веревку. Вдруг он вскинулся и, подскочив к выступу, вытащил из-за него какой-то предмет. Это оказалась фляга. Внимательно осмотрев ее, старший вытащил пробку и, понюхав, глотнул. На его лице нарисовалось крайнее изумление.
– Вино, и неплохое!
Все трое переглянулись и, как по команде, уставились вниз, на безмолвно двигающиеся войска. Тишину нарушил старший.
– Просто они показали, что им не нужны наши жизни, – сказал он.
На закате, когда внизу уже двигались, жутко скрипя, тысячи телег степняков, а склоны гор за близкими перевалами в обе стороны от скалы окрасились мириадами огней походных костров, старший взболтнул флягу и, со вздохом произнеся:
– Светлая память стране, которая когда-то называлась Горгос, – пустил ее по кругу.
Корпус вошел в Горгос с севера. Они преодолели линию пограничных фортов в четырех местах, просто проходя мимо них. Только в одном месте не особо умный начальник попытался начать стрельбу из луков и катапульт, но Дорн, командовавший этой колонной, молниеносно развернул два полка. Бойцы в два счета взяли ворота с помощью штурмовых шестов, и несколько сотен «длинных пик», будто рассвирепевшие дьяволы, ворвались в форт. Однако они не стали уничтожать гарнизон, а просто, сделав несколько кругов по внутреннему двору, расстреляли из арбалетов расчеты катапульт и пустили по десятку стрел в окна, как бы дав предупреждение, после чего выехали со двора. Около получаса ворота форта были раскрыты настежь, потому что ни один солдат не рисковал подобраться к ним на виду у двигающихся в десяти шагах войск.
Но едва даже самым недоверчивым стало ясно, что «длинные пики» просто проходят мимо, семеро смельчаков проскользнули вдоль стен к воротам и быстро закрыли их, задвинув задвижку. После этого со стороны форта не прилетело ни одной стрелы.
Колонны Корпуса и следовавшие за ними степняки шли через горные проходы в течение целой четверти. И когда они наконец прошли, командиры фортов еще почти две четверти не решались выслать разведку или послать людей на смену дозорным, которые давно уже сидели без пищи и воды. Собрав же наконец солдат, командиры снеслись с соседними фортами и отправили гонцов в ближайшие селения. Из всей мозаики полученных сведений перед ними предстала пугающая и удивительная картина. Горгос был обречен. По их расчетам, через перевалы прошли почти полторы сотни тысяч «длинных пик» и более шестисот тысяч степняков. Однако, в отличие от прошлых набегов, ни степняки, ни тем более «длинные пики» не разрушили ни одного дома и не убили зря ни одного человека. У крестьян отобрали большую часть урожая прошлого года, но оставили на семена. Забили всех коров, кроме яловых, и оставили по два быка на деревню. Никто не насиловал женщин, хотя степняки, проезжая мимо, злобно зыркали по сторонам прищуренными глазенками. И главное – никто не останавливался на ночлег в селениях. Это означало, что тот, кто вел степняков, держал их железной рукой. И тот, кто их вел, не хотел забирать жизни тех, кто жил в этих краях. Хотя пример форта, открывшего стрельбу, показывал, что сделать это ему ничего не стоило. Люди в селениях, пораженные тем, что степняки прошли мимо, никого не ограбив и не сожгли ни одного дома, начали вслух говорить о том, о чем прежде только шептались. По-видимому, тот, кого объявили первым врагом Горгоса, действительно являлся посланцем богов, которые прислали его защитить жизнь будущих детей и покарать злых колдунов, собиравшихся уничтожить мир. Слухи об этом приносили мелкие торговцы, доставлявшие товары из портов на побережье. И вот теперь все говорило за то, что слухи оказались правдой. Но все равно было тревожно. Когда в битве схлестнутся ТАКИЕ силы, простому человеку однозначно придется туго. А ведь орда еще должна будет идти обратно… Поэтому крестьяне спешно устраивали убежища в горах и свозили туда нехитрый скарб. Оставшуюся живность перегоняли на высокогорные луга, а сами договаривались с начальниками фортов о том, чтобы те отрядили солдат научить крестьян владеть оружием и, в случае чего, приняли бы под защиту прочных стен форта. Начальники, понимая, что иного пополнения гарнизонов ждать уже не приходится, охотно шли на это. И даже, памятуя о том, что денег на оплату фуража и припасов тоже можно больше не ждать, выделяли солдат в помощь для обработки полей. На пограничье быстро вырастали новые княжества, за повседневными заботами уже мало вспоминающие, что когда-то они были частью великого государства по имени Горгос. А в прежних святилищах Магр доморощенные художники малевали изображение воина на коне с Багровым глазом Магр на груди. И люди тянулись к этим изображениям, горячо моля Защитника и Посланца отвратить беду. Так рождался новый культ, которому в будущем предстояло завоевать множество стран и народов.
- Предыдущая
- 79/89
- Следующая
