Беглец - Макбейн Эд - Страница 22

• Предыдущая
• 22/48
• Следующая

Водитель кивнул.

— А я и не понял, — протянул Джонни.

— Катер, — односложно буркнул водитель.

Наконец они подъехали к реке Гарлем. Выключив фары, сидевший за рулем осторожно сполз по берегу к тому месту, где были пришвартованы старые нефтяные баржи и вплоть до самой воды тянулись брошенные мусорные баки. Ночь была безлунной, и Джонни, сколько ни таращил глаза, так ничего и не увидел, пока они не оказались прямо рядом с катером.

— Это он и есть? — удивился Джонни.

— Угу, — проворчал второй.

— А копы не сунутся сюда?

— Какого черта? Эта посудина стоит тут чуть ли не сто лет. Там в корме у нее пробоина, — объяснил другой, — забирайся на нос и спи сколько влезет. И не переживай из-за легавых, тут они тебя не найдут.

— Ну, не знаю, — с сомнением в голосе протянул Джонни. — А если...

Парень за рулем коротко хохотнул.

— Если тебе чего и бояться, так только крыс!

— Крыс?!

— Угу. Тут их полно. Такие твари, будь я проклят! С кошку величиной. — Он снова расхохотался. — Давай, парень, полезай. Нам пора.

Они помогли Джонни заползти в полузатопленный катер и ушли. Джонни следил, как они карабкаются по берегу, направляясь к машине. Ему было тоскливо, и он так и стоял, пока не хлопнули дверцы. Заурчал мотор. Почему-то он обратил внимание, что они так и не зажгли фары, пока не отъехали на несколько сот метров.

Катер был небольшим. Корма его приткнулась к самому берегу, и Джонни слышал, как шуршат волны, облизывая борта и изредка с журчанием просачиваясь через дыру внутрь. Над рекой поднимался холодный туман. Он поднял воротник и поплотнее запахнул пальто, стараясь не дышать носом — со стороны мусорных баков струилось зловоние. На носу было что-то вроде небольшой каюты. Джонни пробрался туда и принялся устраиваться поудобнее. Окна каюты были закрыты. А сам катер, честно говоря, выглядел так, словно готов был пойти ко дну в любую минуту, причем предварительно развалившись на части. Ну что ж, устало подумал Джонни, по крайней мере, есть надежда, что на эту посудину копам не придет в голову сунуть нос, а значит, он в относительной безопасности.

Если бы только легавые не остались следить за квартирой Синди! Будь все проклято, и почему все сегодня против него?!

И самое обидное, что вся эта каша заварилась по вине какой-то паршивой крысы Луиса. Крысы... Берегись крыс, так, кажется, они сказали?

Единственное, чего здесь нужно бояться, — это крыс.

Господи, как же он ненавидел этих тварей! Ненавидел всю жизнь, еще с тех пор, как ему исполнилось семь. Это случилось вскоре после того, как умерла мать. На каминной полке в их квартире стояла большая ваза, в которую Молли обычно кидала мелкие монетки — пять, десять центов. Как-то вечером ему смертельно захотелось мороженого, а Молли, как на грех, не было дома. Джонни придвинул к полке стул, вскарабкался на него и сунул руку в вазу, надеясь выудить монетку. Он до сих пор не забыл тот ужас, который пережил, когда острые зубы впились ему в палец. Завопив от ужаса, Джонни выдернул руку и отчаянно затряс ею. Вцепившись ему в палец, в воздухе болталась мышь. Перепугавшись ничуть не меньше его, она мгновенно разжала зубы, шлепнулась на пол и серым клубочком закатилась в какую-то щель.

Но пережитый страх настолько глубоко засел в душе Джонни, что он до сих пор иногда явственно чувствовал боль от крохотных острых зубов, впившихся в его тело, и сердце его превращалось в ледяной комок. Он всегда был с ним, этот страх. Джонни до сих пор не мог без содрогания даже думать об этих тварях. Стоило ему только представить одну из них, и кожа его покрывалась мурашками.

И вот сейчас, вспомнив слова тех, кто привез его сюда, он почувствовал знакомую с детства дрожь. Будто чьи-то ледяные пальцы скользнули у него по спине, и Джонни поймал себя на том, что невольно озирается по сторонам. Руки его тряслись.

Он уселся, прижавшись спиной к стене каюты. Вода тихо плескалась в борт катера, и Джонни понемногу успокоился. Было что-то удивительно мирное и в тихом шорохе волн, и в мерном поскрипывании старой палубы, и в смутном рокоте, который доносился издалека, из города, где кипела ночная жизнь. И все же на душе Джонни было тревожно. Он то и дело испуганно вздрагивал, всматриваясь в темноту широко раскрытыми глазами.

Один раз ему показалось, он услышал крысиный писк. Джонни ракетой взвился в воздух и успокоился, только когда понял, что это просто кусок веревки шуршит под дверью каюты.

В эту ночь он так и не смог уснуть.

В Гарлеме наступило утро — миновал уже целый день с тех пор, как кому-то пришло в голову пустить пулю в Луиса Ортегу. Серый туман цеплялся за острые крыши домов, оставляя на них неопрятные клочья, простирал свои влажные от утренней росы крылья над угрюмыми кубами домов, а потом ужом обматывался вокруг телевизионных антенн и, наконец успокоившись, стекал вниз, на землю, и сворачивался пушистым клубком где-нибудь на заднем дворе.

Что же до Джонни, так он совсем приуныл. Этот серый туман, вмиг поглотивший и реку вместе с катером, на котором он скрывался, и сам город, словно бы символизировал всю безысходность положения, в котором он оказался. И ни единого просвета впереди. И где-то там, в этом тумане, бродит человек, убивший Луиса Ортегу. Там же и копы — рыщут небось по всему городу. Да только разыскивают они не этого ублюдка, не настоящего убийцу, а его, Джонни. Господи, будь оно все проклято! Он не спал до рассвета, и сейчас все тело у него одеревенело, а воспаленные, покрасневшие глаза щипало, будто в них насыпали соли. Веки закрывались будто сами собой. Ему страшно не хотелось уходить, но Джонни понимал, что оставаться опасно — днем полузатопленный катер может броситься кому-то в глаза. Ему надо уйти, но как? Джонни страшно ослаб, голова у него кружилась, перед глазами все плыло. А ему придется до вечера кружить по улицам. Скорее всего, через пару часов он попросту грохнется в обморок. Копы будут счастливы — как же, никаких забот!

Голод снова принялся мучить его. К тому же, как на грех, разболелась рука. Тупая ноющая боль отдавала в локоть. Джонни до зарезу нужна была помощь. Но не мог же он снова вернуться к Барни Ноулсу, особенно после всех неприятностей, которые прошлым вечером он навлек на его голову. Но и на улицу соваться было опасно — Джонни догадывался, что долго не продержится.

Домой возвращаться ему не хотелось. Он был готов руку дать на отсечение, что там сейчас полным-полно легавых, а втягивать Молли в неприятности он не мог. Будь я проклят, разозлился вдруг Джонни, если подложу такую свинью собственной сестре, тем более той, которая меня вырастила!

Наверняка в этом проклятом городе есть еще немало мест, куда можно пойти, подумал он. В конце концов, я не первый и не последний, за кем охотятся копы. И раз им удается где-то укрыться, так удастся и мне. Вот если бы только знать, куда идти. А места такие есть, и немало, укромные местечки, где тебя сам черт не сыщет, не то что какой-нибудь коп! Только вот, как на грех, он почему-то никак не мог вспомнить ни одного. Дьявольщина, чертыхнулся Джонни, да если бы я и в самом деле грохнул Луиса, то уж позаботился бы заранее — выбрал бы щелку поукромнее, забился бы в нее и сидел, как таракан... но я не убивал его, и в этом-то вся беда. И вот теперь мне некуда идти.

Кто-то ведь прикончил Луиса. Мне бы узнать, кто он, этот мерзавец. Но как я могу разыскать его, когда чуть ли не все копы нашего города носятся высунув язык, мечтая схватить меня за шкирку?!

А теперь прекрати ныть и постарайся рассуждать хладнокровно, одернул он сам себя. В конце концов, все достаточно просто, разве нет? Все, что мне нужно, это отыскать убийцу Луиса до того, как легавые обнаружат меня самого. Просто, как апельсин!

Просто-то просто, да только я чертовски устал, вздохнул Джонни. Какого черта этот негодяй сказал мне о крысах?! Не мог попридержать свой поганый язык?! Не знал бы, так и спал бы спокойно всю ночь до утра. Да, конечно, спал, хмуро подумал он, а утром проснулся бы без уха! Или с обглоданной шеей.

• Предыдущая
• 22/48
• Следующая