Время Вызова. Нужны князья, а не тати. - Злотников Роман Валерьевич - Страница 45

• Предыдущая
• 45/68
• Следующая

— Да вы что! — радостно всплеснул руками тот. — А я, винюсь, после хамама взял да и заснул. Даже ужин проспал. Уж так меня размяли, так размяли… А что же, извините, у вас был ко мне за интерес?

— Да все ваши беседы. Я вот думаю, нас же уже вроде как изначально сотворили по образу и подобию божескому… то есть я понимаю, все это философские, так сказать, аллегории, но…

— Да не такие уж и аллегории, — задумчиво протянул Каспар Александрович, снимая ртом с вилки кусочек форели, — уж поверьте старику, мно-огое за свою жизнь повидавшему. А что касается сотворения… вслушайтесь в это слово. Co-творение, то есть совместное творение. Господь наш, при всем его всемогуществе, устроил все так, что сделать из… заготовки человека самого человека без нашего в этом участия невозможно. Это вызвано не столько даже действительной невозможностью или там нежеланием, а, скажем так, свойствами материала. То есть, говоря опять же аллегорически, можно, скажем, сделать меч из дерева, и очень даже легко его сделать, но это будет, прямо скажем, дрянной меч. Хотя и им можно будет, при удаче, убить. То есть совершить его предназначение… А вот чтобы сделать меч из стали, надо куда как больше повозиться — и руду добыть, и железо выплавить, и сталь сварить, и ковать долго… Но результат того стоит. Поэтому Господь наш и отмерил человеку столь много свободы воли и включил его долю труда в со-творение. Ибо, если все получается, то результат того стоит. — Он замолчал. Андрей тоже некоторое время молчал, размышляя над его словами, а затем тихо спросил:

— А если нет?

— Ну так никто и не обещал всем поголовно царствие небесное, — пожал плечами Каспар Александрович, а затем вдруг улыбнулся: — Ну ладно, кушайте, а то я своими философствованиями у вас совсем аппетит отбил. Я-то все схрумкал, а вы вон ни кусочка не съели.

— Каспар Александрович… — взвился Андрей.

— А вы не торопитесь, Андрей, — внезапно произнес тот каким-то странным, ласково-властным тоном, — не торопитесь. Мы еще с вами непременно поговорим. А пока просто… подумайте. Вот после наших прежних встреч у вас ведь было время поразмышлять над моими словами. Причем не так, как мы привыкли — на ходу, параллельно крутя в голове тучу иных мыслей и насущных дел, а медленно. Это же очень важно — уметь думать медленно, над одной проблемой или даже мыслью — несколько часов и даже дней. Более того, скажу вам прямо, над некоторыми вещами только так и можно думать. Вот и подумайте. И, заклинаю вас, ничего не принимайте на веру. И уж тем более мои слова. Пропустите их через себя, обмусольте со всех сторон, и только лишь если и после этого вам покажется, что я все равно в чем-то прав, вот тогда и… — Тут он оборвал свою речь и, вежливо улыбнувшись, отошел от столика.

На следующий день они встретились вечером. В караоке-баре на первом этаже, выходящем прямо на пляж. Когда Андрей забрел туда, Каспар Александрович уже сидел за столиком и с интересом прислушивался к какому-то типу, очень похожему на тех «братков», что так «опустили» парня в аэропорту. Правда, этот был как-то помельче и покарикатурней, что ли. Так сказать, «крутой». Сидел он за соседним столиком в компании еще двоих парней и одной девчонки и вещал.

Андрей подошел, молча поздоровался с Каспаром Александровичем и присел на свободный стул.

— А не надо усложнять, — разглагольствовал «крутой», — все наши беды от того, что мы все усложняем. А ведь все просто. В жизни все строится на очень простых вещах, понятных даже олигофренам. Вот есть бабло, есть твоя жизнь и есть то, что делает ее счастливой. И эти три вещи находятся друг с другом в совершенно простой и понятной взаимосвязи. А все остальное — выдумки тех, кто считал и считает нас бессловесным быдлом. Чтобы поменьше кормить и поменьше платить. Так дешевле выходит: посотрясали воздух — глядишь, и работает скотинка. Да еще и воодушевленно и с энтузиазмом — заводы строит, целину поднимает. Разве я не прав?

— Точно, Колян, — восторженно выдохнул один из собеседников, — умеешь же ты завернуть…

— То-то, — довольно кивнул Колян, — но нас теперь этим не возьмешь. Мы уже ученые.

— А как же дружба, любовь… наша страна? — внезапно тихо спросила девчонка.

— Страна?! Какая страна?

Крутой скорчил крайне недоуменную рожу, причем именно скорчил, это было понятно всем, кто смотрел на него в этот момент.

— Ну… Россия.

— Вот-вот, я и спрашиваю — какая Россия? Заметь, это не риторический вопрос, а совершенно конкретный. Москва — это одна Россия, а все остальное — совершенно другая. Города — одна Россия, а деревни — другая. Большие города — одна Россия, а маленькие — опять же другая. Русские губернии — опять же одна Россия, а национальные республики — снова другая. Так какую ты имеешь в виду?

— Ну…

— Все! России — нет. Есть МНОГО разных Россий, и единственное, что может нормальный человек, — это сбежать из той России, где ему плохо, в другую, где ему будет хорошо. И все так и делают. А те, кому повезет, вообще сбегают из этой страны. Потому как здесь ловить больше нечего. Россия кончилась. Россия — это шахта, в которой рубят бабло, а живут совсем в другом месте. А тем, кто этого не понял, я скажу — флаг вам в руки и… динамит в жопу. А я — гражданин мира и собираюсь жить там, где мне хорошо, понятно?

Каспар Александрович повернулся к Андрею:

— А вы тоже так считаете, Андрей Альбертович?

Андрей мотнул головой.

— Я — нет.

— И готовы ему возразить?

Андрей покосился на дебелого «крутого» и скривил губы в усмешке:

— А зачем? Разве его возможно переубедить? Он уже все для себя решил. А просто сотрясать воздух… смешно.

Каспар Александрович усмехнулся:

— Вы знаете, на самом деле и его тоже можно… Просто вы еще не способны на это. Пока… но если заняться этим всерьез…

— Ой, да не смешите меня, — начал Андрей. — Этого…

— А вы не торопитесь, — прервал его Каспар Александрович. — Вот смотрите, русских здесь человек двадцать — мизер по сравнению с тремя сотнями немцев, датчан, англичан. Да и вы сами друг другу — никто. Из разных Россий, если цитировать этого молодого человека. — Он кивнул на крутого. — Из Россий, которые разошлись раз и навсегда и теперь уже никогда не смогут быть вместе… Вон тот господин — явно крупный чиновник, вы — бизнесмен, там вон, видите, скорее всего, браток, посмотрите на его цепь, как только шея держит? Ну а наш оратор — явно не браток, те все-таки держат рамку патриотизма, а так, из приблатненных. И явно подумучен нашей бюрократией. Я верно определяю?

— Ну допустим… — осторожно ответил Андрей, ожидая продолжения. И оно последовало. Но совсем не то, которого он ожидал. Каспар Александрович внезапно поднялся и двинулся в угол. К большому проекционному телевизору, у которого вертелись две молоденькие немки. На экране виляла задом Бритни Спирс, а внизу экрана бегущей строкой шел текст, который одна из немок напевала в микрофон с крайне слабой, впрочем, степенью попадания в мелодию. Каспар Александрович легко вскочил на сцену и, подойдя к немке, ловко выдернул у нее из руки микрофон, бросив в ошарашенные глаза «данке шен», а затем повернулся к залу, поднес микрофон к губам и затянул неожиданно сильным голосом, совершенно не обращая внимания на мелодию, льющуюся из динамиков.

Он сделал короткую паузу, дожидаясь, пока все ошарашенно повернутся в его сторону, и продолжил:

Он вновь сделал паузу, окинул взглядом всех, о ком они только что говорили с Андреем, и тихо, но как-то очень проникновенно произнес:

— Ну что же вы, РУССКИЕ, подпевайте! — И затянул дальше:

• Предыдущая
• 45/68
• Следующая