Найди меня, любимый - Макбейн Лори - Страница 4

• Предыдущая
• 4/90
• Следующая

— Думаю, зять вашей жены, дон Педро Энрико де Вилласандро, зачастил из Алькасара в Мадрид, — проговорил Уолсинхэм.

Джеффри удивился: откуда посол знает о передвижениях родственников жены? — но не показал своего удивления.

— Было бы неплохо узнать, что у вашего родственника на уме. Вдруг он о чем-нибудь проговорится… Мы не должны упустить такой возможности, сведения могут оказаться полезными, — продолжал Уолсинхэм. — Сэр Бэзил, вы говорите на многих языках. Я полагаю, на испанском тоже. И вы с капитаном друзья. Да, все это очень хорошо… И донья Магдалена — любимица…

— Моя любимица, мистер Шпион. Понимаю, куда вы клоните, и не желаю больше слушать об этом. Довольно о заговорах и предательстве. Я скоро и шагу не смогу ступить в собственном дворце спокойно, — сказала Елизавета. — Я даю Джеффри разрешение на путешествие в Вест-Индию, потому что не хочу брать греха на душу. Не могу же я не пустить дочь к умирающей матери. Что там замышляете вы, меня не касается. — Тем не менее взгляд королевы говорил обратное. — Однако, если сэр Бэзил решил поехать со своим добрым другом, это весьма похвально. Он мог бы передать мои наилучшие пожелания семье доньи Магдалены. И, конечно же, я с удовольствием почитаю его доклад. У него такая очаровательная манера письма.

Сэр Бэзил посерел. А Джеффри, который прекрасно умел читать между строк, хмыкнул:

— Прекрасно! Своими глазами увидишь мир, о котором тебе, приятель, до сих пор приходилось только читать! — Слова его скорее предназначались для того, чтобы позабавить ее величество, чем приободрить друга.

— Позвольте, я… — запинаясь начал Бэзил.

Он понимал, что его ловко обвели вокруг пальца. И изменить ничего было нельзя.

— Мы не всегда можем располагать собой и своим временем, сэр Бэзил. Бог видит, как мне неприятно это говорить, но часто во имя службы отечеству нам приходится забывать о своих желаниях, — тихо и терпеливо, словно втолковывая ребенку, говорила королева.

Сэр Бэзил еще больше смешался и поспешил заверить королеву, что не собирался отказываться.

— Я буду служить вашему величеству даже у врат ада!

— Верно сказано! Именно там мы и встретимся с его преосвященством, у врат ада. Да уж, дочь дьявола…

Сэр Бэзил нашел не слишком удачные слова, чтобы засвидетельствовать свою верность короне, упомянув врата ада. От такой оплошности ему стало еще хуже.

— Ну что же, сэр, — помолчав, продолжала королева. — Вам не придется заходить так далеко ради меня, всего лишь до Вест-Индии.

Уголки губ Елизаветы дрогнули, и все присутствующие вежливо улыбнулись.

Джеффри Кристиан жалел беднягу Бэзила. А он ведь твердил, что никогда в жизни не поднимется на палубу корабля. Теперь ему предстоит плыть в Вест-Индию.

— Примите мою искреннюю благодарность, сэр Бэзил, за то, что согласились для меня сделать. Это принесет пользу Англии. — Елизавета протянула сэру Бэзилу руку для поцелуя.

Приспустив паруса и флаги в знак почтения к испанским властям в Санто-Доминго, «Арион» зашел в порт в устье Рио-Осама. Одновременно с «Арионом» на якорь вставали с полдюжины испанских галионов. Англичане старались держаться подальше от испанских кораблей. Жизнь в порту кипела. С одних кораблей сгружали вино, маслины, растительное масло, одежду, домашнюю утварь, всевозможные необходимые в быту вещи, которых не найдешь в Новом Свете. На другие матросы затаскивали товар фермеров — сахар, полученный из сахарного тростника. Мешки с сахаром пополняли груз, бережно уложенный в трюмах: тюки с индиго, табаком, какао; сундуки с золотом и серебром, с жемчугом, добытым у берегов Венесуэлы, изумрудами; мешки со шкурами экзотических животных — с теми сокровищами, которые обогащали испанский двор. С этим грузом галионы должны были плыть в Гавану и оттуда, присоединившись к торговой флотилии из кораблей Картахены, Номбре-де-Дьоса, Барселоны и других портов, следовать домой, в метрополию.

Капитан «Ариона» наблюдал за разгрузкой. Нетрудно догадаться, какие чувства будили эти испанские галионы в голове капера. Но выражение его лица оставалось бесстрастным. Когда вокруг одни враги, нужно уметь скрывать свои мысли.

Сейчас Джеффри Кристиан принимал у себя на борту испанских чиновников. Они производили таможенный досмотр. Среди чиновников оказался и брат дона Педро Вилласандро. Он должен был проследить за тем, чтобы к команде «Ариона» не придирались понапрасну и не задерживали высадку на берег.

Защищенный с моря крепкой каменной стеной, Санто-Доминго был красивым городом с широкими улицами, нарядными зданиями и высокими пальмами. Внутри роскошных особняков располагались дворики и сады. Многие здания имели галереи с колоннами, высокие стрельчатые окна и кованые железные ворота — следы влияния Старого Света.

Каса-дель-Монтере, дом, который Магдалена не видела с тех пор, как покинула Испанию, казался величавым и гордым, как, впрочем, большинство домов испанской знати в Севилье или Мадриде. Толстые стены помогали сохранить в доме прохладу, а сводчатые высокие потолки и узкие вытянутые окна создавали спасительные сквознячки. Окна оставались открытыми круглые сутки. Их закрывали ставнями только во время шторма.

Дон Родриго постарел. Но даже годы не смогли изменить его гордую осанку. Он встретил гостей у подножия высокой лестницы, ведущей в Каса-дель-Монтере.

Джеффри Кристиан одной рукой прижимал к себе дочь, с любопытством озиравшуюся вокруг, другой придерживал шпагу у пояса. Когда старик испанец и капитан «Ариона» посмотрели друг на друга, ненависть сверкнула во взгляде отца, так и не простившего свою непослушную дочь. Джеффри Кристиан понял: дон Родриго ждал Магдалену, но без мужа.

Молодая донья робко поздоровалась с отцом. Она хотела обнять старика, но тот сделал вид, что не заметил порыва дочери, и лишь еле заметно кивнул в ответ. Упрямый испанец, видимо, не собирался никому ничего прощать.

Однако от Джеффри Кристиана не укрылось выражение лица дона Родриго в те мгновения, когда он, уверенный, что за ним никто не наблюдает, смотрел на дочь. Джеффри мог бы поклясться, что заметил на лице старика улыбку, когда Лили, подойдя к деду, на прекрасном испанском потребовала поцелуя от своего дедушки. Родриго, очевидно, не ожидал такой смелости от малышки.

Но старик не пошевельнулся. Он стоял и в упор смотрел на внучку.

Магдалена затаила дыхание. Сейчас она волновалась за дочь куда сильнее, чем когда та сидела на рее.

— Разве мы представлены? — произнес наконец дон Родриго, неодобрительно взглянув на Магдалену, словно хотел напомнить дочери, что ей надо бы поучиться хорошим манерам. Как будто перед ним была все та же смешливая девочка, которую так и не научили выказывать соответствующее уважение к старшим.

Лили нахмурилась, уверенная, что замечание сделано ей. Затем кивнула:

— Хорошо, сэр. Меня зовут Лили Франциска Кристиан. Вы — дон Родриго Франциско Эстебан де Кабрион Монтере. Сейчас я знаю вас и вы меня знаете. Так вы меня поцелуете или нет?

Дон Родриго был удивлен тем, что девочка произнесла его полное имя без запинки. Поскольку она так и стояла перед ним, смотрела ему прямо в глаза, испанцу пришлось наклониться. Он медленно, с видимым удовольствием произнес:

— Лили Франциска…

Испанское имя ласкало слух старика. Значит, его заблудшая дочь не совсем забыла о своем происхождении. Дед внимательно смотрел на внучку. «Все-таки испанского в ее внешности больше, чем английского». Малышка совершенно не знала характера человека, который стоял перед ней. За свою дерзость она могла получить пощечину. Но она глядела на дона Родриго таким невинным взглядом, что испанец растрогался.

— Mi dulce batata pequea[5], — пробормотал он, целуя ребенка в розовую и нежную, словно лепесток розы, щечку.

• Предыдущая
• 4/90
• Следующая