СССР - Идиатуллин Шамиль - Страница 18

• Предыдущая
• 18/114
• Следующая

А бывает и совсем неожиданно: чуваку впаривают кирпич, нагло и жестко, как в подворотне. По правилам игры чувак должен либо отбиваться ногами, либо горько говорить мальцу и стоящему за ним жлобу: «Эх вы, а я помочь хотел...» и, подшаркивая, убредать в сторону грязной остановки. А вместо этого чувак весело подмигивает жлобу, треплет по щеке мальца, сует им в засаленные карманы невероятные прессы банкнот и, ласково поглаживая кирпич по шершавой спинке, устремляется с ним к горизонту. Жлоб плюет под ноги и уходит, бурча, за следующим кирпичом, а малец, шмыгая носом, следит, как кирпич в руках чувака потихонечку осыпается и исходит ласковыми лучами, превращаясь не то в жар-птицу, не то в солнышко. И надо бы догнать чувака, требовать доплаты или отбирать такую корову, которая нужна самому. Да не идут почему-то ноги, хотя голова и понимает, что эта жар-птица когда-нибудь ой как сильно клюнет бывшего владельца, а солнышко дотянется не только до ушка, но и прожжет насквозь.

Так вот. Легенда гласит – ну, не гласит, а так, подшептывает, – что Рычеву и Апанасенко, его начальнику, совершенно эти слова, святые и сакральные, не были нужны. Зачем они «Проммашу», начавшемуся с продажи десятка «Тунгусок» внезапным африканским партнерам, с которыми нельзя было связываться официальным структурам, ответственным за военно-техническое сотрудничество? Ни зачем. Но за несколько лет, миновавших с дебютной сделки, «Проммаш» нарастил серьезнейшие обороты (до тридцати процентов российского экспорта оружия) в облюбованной нише, а заодно вперся в соседние – начал, например, поставлять инопартнерам металл, трубы и нефтепродукты. Соответственно, заключать с ним любые, в том числе нелепые, соглашения государству было не западло. С другой стороны, не западло было делать что угодно с предприятием, открыто показывавшим такую норму прибыли. Подумаешь, налоги платит.

В общем, «Проммашу» было поручено выделить казне бабла. В безакцептном порядке списывать деньги тогда уже не было принято, в качестве благотворительности засылать тоже не хотелось – слишком уж сумма была большая. Решили: «А давай ты чего-нибудь купишь?» – «А чего?» – «А чего хочешь. Только нематериальное».

Почему нематериальное, понятно, потому что, с одной стороны, вещественного жалко, с другой – у вещественного есть цена, не твердая, но плавающая вокруг некоей точки, поддающейся вычислению. Соответственно, всегда возможен скандал: этот кирпич столько не стоит, сделка ничтожна, подлежит расторжению, «Проммаш» – ликвидации, а Россия – мировому осуждению. В общем, все как у вычислителей принято.

А за нематериальность можно давать любую цену – хоть грош, хоть миллион. Отгремевший незадолго до этого книжный скандал, в ходе которого за сборник скучных этюдов нескольким скучным чиновникам заплатили по сотне тысяч, это отчетливо продемонстрировал.

Сделка вышла идеальной: Россия, к тому времени почти изможденная попытками покончить с тоталитарным прошлым, наконец списала самые глупые пассивы и закрыла эту ведомость. Теперь она смело могла отвечать на любые упреки европарламентариев и правозащитников: «А совок вы нам зря шьете, не наш он». И таки да, Россия рассчиталась с МВФ – хотя стоимость слов составила не миллиарды и даже не сотни миллионов, да и рассрочка была солидной.

А «Проммаш» получил реальный бренд, поддержанный громкой жесткой историей, всеми державами и пропагандистскими аппаратами, работавшими последние полвека, – да вообще всеми активами, сформированными в ходе новейшей истории. Оставалось только придумать, как этим воспользоваться.

Поначалу выходило, что никак.

А в материализацию чувственных идей по методу Толстого / графа Калиостро никто еще не верил.

Напрасно, как оказалось.

Легенда (да, она длинная) гласит, что волшебные слова болтались на балансе «Проммаша» несколько лет, пока предприятие не придумало стать публичной компанией и не затеяло выпуск ADR не то IPO. В ходе первого же пристрастного аудита выяснилось, какие сокровища таят пещеры финотчетности. Аудиторы немедленно дали понять, что публичная компания не то что владеть – знать таких слов не должна. И вообще, любой инвестор плюнет на «Проммаш» с разворота, как только узнает, во-первых, что предприятие купило вербальную составляющую советского строя, во-вторых, скрывало это, в-третьих, никак этим ресурсом не воспользовалось.

Аудиторы предложили срочно отмежеваться от этих обвинений, а стало быть, и отказаться от наследия. Причем лучше бы не продать кому-нибудь – кто ж купит, и потом, жалко, и потом, шум будет, – а выделить сокровище в «дочку», а ее пусть какой специальный менеджер выкупит – и делает с этой «дочкой» чего захочет.

Специальным менеджером был назначен Рычев, который оказался умным пройдохой, не то что Апанасенко. Он набрал в ЗАО «Союз» толковых евреев во главе с главным евреем Камаловым, которые, ловко перевернув договор, защитили во всяких Роспатентах исключительное право фирмы на коммерческое использование и получение выгоды от простых советских слов, потом составили полный список заводов, газет, пароходов, а также институтов, магазинов и общественных организаций, так или иначе жировавших на светлом, мрачном – всяком, словом, советском прошлом, – и вдарили по ним дубиной народного гнева.

Говорили, что «Союз» за полтора года заработал на отступных полмиллиарда долларов. Говорили, что под нажимом «Союза» несколько сотен компаний и организаций сменили название, несколько десятков, самых упрямых, разорились. Говорили, что именно так была основана ассоциация «Союз Советов», – Рычев предложил самым продвинутым пользователям отсрочку выплат долга в обмен на безболезненное вхождение в созданное «Союзом» некоммерческое объединение, которое позднее все равно превратилось в группу компаний. Говорили, что «Союз» пытался отсудить у стран бывшего СССР и СЭВ долги, настаивая на том, что является если не правопреемником, то агентом развалившейся державы. Говорили, что с некоторыми странами этот фокус прошел. Говорили, что «Союз» наезжал в числе прочего на Евросоюз и Советскую Гавань, требуя авторские проценты за названия, – и получил по соплям. Говорили, что Рычев так и собирался всю жизнь стричь купоны и в нынешнюю стадию вписался нечаянно. Говорили, что «Союз» по чистой случайности проник в Западную Сибирь – и так же случайно возник Союз в его нынешнем виде.

Много чего говорили, в общем.

Я прекрасно понимаю, почему эта легенда возникла и какие цели ее авторы преследовали. И могу сказать, что цель от них ушла – иноходью, на здоровых ногах. Только облако пыли в нос этим авторам.

Если по существу: не скажу, что всё в этих сказках гундеж и провокация. Не всё. Но почти всё. Например, на Евросоюз мы не замахивались. Совгавань сама предложила сотрудничество – относительно недавно. А мы про нее и думать не думали – ёлы-палы, вы на карту посмотрите, на фиг надо про нее думать-то? Про выбивание долгов из постсоветских стран даже я не знаю ничего, кроме нескольких внутрикорпоративных анекдотов, невесть как соотносящихся с реальностью.

Я вообще многого не знаю. И пожалуй, уже не узнаю, обоснованы ли несколько баек, особо популярных у союзного начальства. Например, правда ли, что слова были срочно проданы Апанасенко только потому, что их очень захотели купить китайцы. Или что сделка была задумана только для того, чтобы Апанасенко стал президентом России. И якобы все нацпроекты были задуманы как новая стадия той же операции, и задачей ее было раскрутить Ваховскую ОЭЗ и возвысить Апанасенко.

От этой неосведомленности мне так интересно жить последние годы. Все для меня оказывалось сюрпризом.

И образование Союза в пупе страны.

И печеночная болезнь Волкова, плавно перешедшая в отставку.

И досрочное президентство Апанасенко. И война Союза с Москвой.

• Предыдущая
• 18/114
• Следующая