Арвендейл - Злотников Роман Валерьевич - Страница 13
- Предыдущая
- 13/65
- Следующая
Рргыхнак проснулся уже давно, вернее, он вообще не спал. Ну разве можно назвать сном ту зыбкую грань между дремотой и бодрствованием, когда при каждом подозрительном звуке напрягаются мышцы лап, а верхняя губа рефлекторно взлетает вверх, обнажая желтые, но все еще острые и крепкие клыки. Этот старый каррхам когда-то был вожаком сильной стаи. Под его началом ходило почти два десятка самцов и около полусотни самок, а в лучшие годы во время весенних игрищ в стае собиралось до двухсот пастей. Он был силен, стремителен и свиреп. В его личном прайде было шесть самых красивых, гибких и выносливых самок, каждую из которых любой из вожаков другой стаи с гордостью назвал бы первой женой. Ни одна из них ни разу не принесла помета менее чем в четыре щенка, и на весенних играх каждая не раз пробовала на вкус нежную кровь и плоть щенка из помета соперницы. Он был вожаком почти двадцать лет… А потом один из щенков его последнего помета вырос и все закончилось.
Каррхамы взрослеют рано и живут долго. А это значит, что природа отвела им много времени на старость. Но никто никогда не видел старых каррхамов. Потому что, как только каррхам становится слишком слабым и теряет подвижность, его горло тут же ощутит острые клыки претендента на его место в стае из молодой своры. Поэтому, когда в короткой стихийной сваре у тела поверженного кабана-секача вожак вдруг почувствовал, как зубы молодого самца полоснули его по бедру из-за того, что его зубы на долю секунды опоздали, он понял, что его время пришло. Но, на его счастье, это не сразу поняли остальные самцы стаи. А ранивший его сопляк был слишком ошарашен этим обстоятельством, чтобы сразу же врубиться в ситуацию. Поэтому Рргыхнаку удалось громким рыком восстановить порядок и, ухватив зубами положенную вожаку долю — нежнейшую кабанью печень, величественно отойти в сторону, допустив до трапезы самцов. Он был старым и умным вожаком и потому подождал, пока они насытились до отвала, подождал, пока насытились самки, и лишь когда на остатки добычи набросились щенята, стремительным прыжком порскнул в чащу и побежал. Он не притронулся к печени, милостиво одарив деликатесом Крарру, самую сильную и красивую самку в его прайде, поэтому бежал легко, с пустым желудком, а его стая мчалась за ним с набитыми брюхами. И с каждым прыжком он все больше и больше удалялся от них, лишая стаю законной и почетной добычи. Только тот молодой самец, чьи клыки оставили у него на бедре эту отметину, мчался за ним почти не отставая. Его глаза горели азартом, а из пасти свешивался горячий язык. Он ЖАЖДАЛ вцепиться в глотку вожаку, потому что чувствовал, что сильнее его. И эта жажда гнала его вперед лучше любого охотничьего рога. Но он забыл, что вожак не только стар, но и опытен и умен…
Пока все остальные набивали брюхо, вожак лежал и обдумывал ситуацию. Поэтому, когда он бросился в чащу, у него уже был готов план действий. Охота на старого вожака случается чрезвычайно редко. Обычно, когда вожак терял силу, его приканчивали там же, на месте, — претенденту достаточно было нанести решающий удар, и на бывшего вожака набрасывалась вся стая. Мало кому удавалось вырваться из кольца оскаленных пастей, в предвкушении исторгавших клочья пены (стая знала, что в конце схватки им все равно достанется теплая плоть — либо бывшего вожака, либо неудачливого претендента). Но когда какому-либо вожаку все же удавалось вырваться и стае приходилось становиться на след, это лишь поднимало престиж стаи. Ну как же — ее столько лет водил на охоту и в набеги такой умный, сильный и свирепый вожак, что даже сумел вырваться… Вот только эта последняя охота для старого вожака все равно кончалась одним. Однако на этот раз все было по-другому. Вожак знал: сделать то, что он задумал, будет очень трудно. Но он хотел ЖИТЬ. Пусть не так, как раньше, когда ему доставался лучший кусок и самые горячие самки, пусть в одиночку, впроголодь, но жить, а не хрустеть косточками в молодых пастях. Поэтому он решил рискнуть…
К закату солнца погоня ворвалась в длинное, узкое ущелье. Преследователи, к тому моменту отставшие от своей цели почти на пол-лиги, возбужденно завыли и защелкали челюстями. Это ущелье было знакомо всем, и все знали, что в его дальнем конце находится довольно глубокое озеро, питающееся ключами и подводной рекой. Река эта вытекала из пещер, занимавших весь левый отвесный берег. А дальний конец озера заканчивался водопадом. По всему выходило: деваться добыче некуда. Рргыхнак, к тому моменту успевший немного оторваться и от того сопляка, слегка сбавил темп. За спиной тут же послышался довольный рык, щенок решил, что старый вожак устал… или осознал безвыходность своего положения и вот-вот готов прекратить бег и, повернувшись к стае, попытаться дорого продать свою жизнь, и потому тут же наддал, торопясь застолбить свое право первым схлестнуться с ослабевшим вожаком. Молодости свойственна самонадеянность, и он не сомневался, что сумеет справиться с ослабевшим и уставшим старым каррхамом. Рргыхнак удовлетворенно оскалился: сопляк сам шел в расставленную ему ловушку.
Вода в озере была довольно холодной, но разгоряченный бегом Рргыхнак этого сразу не заметил. Лишь когда уже в трех саженях от камня, торчавшего над водой почти на гребне водопада, справа и слева от которого с грозным ревом обрушивались вниз струи воды, у него свело левую заднюю лапу, старый вожак внезапно испугался. Нет, не смерти, а того, что его гениальный план может рухнуть из-за таких вот глупых случайностей, вроде неожиданной судороги или не вовремя подвернувшейся лапы, и он все равно погибнет, но уже не со славой, а глупо и позорно. Но обошлось, он добрался-таки до камня, и к тому моменту, когда он успел отдышаться и подняться на дрожавшие от долгого бега лапы, судорога уже совсем прошла, оставив только глухую боль в сведенной мышце.
Как он и рассчитывал, сопляк подплыл к камню первым. Он плыл еще совсем по-детски, старательно загребая лапами и высоко поднимая над водой оскаленную морду. Вожак сделал шаг вперед, другой, передние лапы ушли под воду наполовину, затем вода поднялась до груди. Сопляк был уже совсем рядом, дыша хрипло и возбужденно в предвкушении. Рргыхнак помедлил еще мгновение и… резко опустил морду в воду. Каррхамы не боялись воды и умели неплохо плавать, но они не любили воду и старались по возможности избегать контакта с ней. А уж представить каррхама, ДОБРОВОЛЬНО опускающего морду в воду, вообще было невозможно. Тем не менее вожак сделал это… и не прогадал.
Мгновение спустя его клыки нащупали напряженно натянутую гортань сопляка и резко сомкнулись. Тот завизжал и попытался рвануться назад, но было уже поздно — течение и вода не оставили ему ни единого шанса. Рывок — и тело с разодранной в клочья глоткой рухнуло на камень позади вожака. Следующей была Крарра… что ж, это было понятно, она была самой юной и самой сильной и гибкой из всех его самок, к тому же она сожрала только печень… Рывок, и рядом с первым рухнуло второе истерзанное тело. А затем вожак развернулся и мягким прыжком выскочил из воды. Еще прыжок — и вот он уже стоит на самом краю, вглядываясь в облако водяной пыли, застилавшее то, что творилось внизу. Впрочем, и то, что удалось разглядеть, выглядело достаточно жутко.
Рргыхнак на мгновение отшатнулся, в голове мелькнула мыслишка о том, что он все-таки растерзал претендента и что теперь ему предстоит выиграть еще максимум один бой — и все, он останется вожаком… Но в то же время он четко осознавал, что нет — его время кончилось, стая запомнила кровь на его бедре, и не сегодня завтра найдется кто-то еще, кто бросит ему вызов. Поэтому он резко вдохнул, качнулся назад, зажмурил глаза и… прыгнул вниз…
Все обошлось. Когда Рргыхнак, с легкими, наполовину залитыми водой, сумел-таки, кашляя и отплевываясь, выбраться на берег небольшого озерца, в которое низвергался водопад, он уже знал, что выиграл. Тем, кто в охотничьем азарте добрался-таки до камня над водопадом, остудили головы два еще теплых трупа, а броситься в водопад вслед за ним — нет, таких безумных каррхамов в его стае не было. Если же выйти из ущелья тем же путем, что они вошли, то до ближайшего удобного спуска сюда, на плато, надо было бежать где-то полтора дня, да еще день до того места, где он выбрался на берег. А за два с половиной дня его след остынет настолько, что его уже не возьмет ни один каррхам-следопыт, не говоря уж о самках и молодняке. К тому же долгая охота сродни набегу и потому требует хорошей организации. А какая организация в стае, не имеющей вожака? Выборы нового вожака, подготовка — все это займет несколько дней, да и само преследование, очень вероятно, протянется не одну неделю. А оставлять охотничьи угодья на столь долгий срок опасно, пахучие метки могут выветриться, и соседи вполне могут поставить поверх них свои, что непременно означает кровавую свару по возвращении. И даже если удастся обойтись малой кровью, соседи все равно успеют хорошенько, всласть, проредить их оленьи и кабаньи стада, а зима уже не за горами. Поэтому стая, скорее всего, оставит всякие попытки его преследовать или перенесет их на очень неблизкое «потом»… Так оно и вышло. И вот уже третий год Рргыхнак кочевал по местам, очень далеким от родовых угодий каррхамов, старательно прячась и осваивая нелегкую и такую непривычную науку жизни украдкой.
- Предыдущая
- 13/65
- Следующая
