Стихотворения (1970–1980) - Друнина Юлия Владимировна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/48
- Следующая
Изменить размер шрифта:
7
РАБОТА
Да, в итоге по высшему счету
Лишь за труд воздается сполна,
И работа, одна лишь работа
В книге жизни тебе зачтена.
Ты в простое — безделица ранит,
Ты в простое — беспомощна ты…
От душевной усталости ранней,
От тщеславия и суеты,
От тоски, настоящей и ложной,
От наветов и прочего зла
Защити меня, бруствер надежный
Бруствер письменного стола.
1972
«Мне сегодня, бессонной ночью…»
Мне сегодня, бессонной ночью,
Показалось, что жизнь прошла…
Мой товарищ, памирский летчик,
Как идут у тебя дела?
Не суди меня слишком строго,
Что давно не пишу тебе:
Не забыта она — дорога
От Хорога до Душанбе.
Не забыто, как крупной тряской
Било крошечный самолет,
Как одной кислородной маской
Мы дышали с тобой в черед,
Как накрыл нас туман в ущелье —
Узком, длинном, как коридор,
Как отчаянно, на пределе,
Барахливший тянул мотор.
Не пищу. Только помни прочно —
Не оборваны провода…
Неожиданно, поздней ночью,
Позвоню и скажу: «Беда,
Заупрямилась непогода,
Все труднее дышать, браток.
Мне бы чистого кислорода,
Мне бы дружбы твоей глоток!»
1973
«Закрутила меня, завертела Москва…»
Закрутила меня, завертела Москва,
Отступила лесов и озер синева,
И опять, и опять я живу на бегу,
И с друзьями опять посидеть не могу.
И опять это страшное слово «потом»…
Я и вправду до слез сожалею о том,
Что сама обрываю за ниткою нить,
То теряю, чего невозможно купить…
1973
«Есть скромность паче гордости…»
Есть скромность паче гордости —
Я знаю.
Ты скромен или горд? —
Не разберусь.
В твоих глазах прищуренных — сквозная
Осенняя изменчивая Русь.
Того гляди, пахнет колючим снегом,
Того гляди, метелью заметет…
Себе порой кажусь я печенегом,
Страшащимся отправиться в поход.
Боюсь попасть к морозам в окруженье,
Боюсь в твоем обуглиться огне,
Еще боюсь, что ужас пораженья
Победой может показаться мне…
1973
«Днем еще командую собою…»
Днем еще командую собою,
А ночами, в беспокойном сне,
Сердце, дезертир на поле боя,
Не желает подчиняться мне.
Сколько можно, сколько можно сниться!..
Просыпаюсь, зажигаю свет.
За день отвоеванных позиций
Утром словно не было и нет.
Вновь тревога, снова боль тупая.
А считала, это за спиной.
Как татуировка, проступает
Все, что было вытравлено мной…
1973
«Пусть больно, пусть очень больно…»
Пусть больно, пусть очень больно —
И все же круши, кроши:
Стучит молоток отбойный
В запутанных шахтах души.
Стучит он и днем и ночью —
Хватает тревог и бед.
Проверка идет на прочность,
Конца той проверке нет.
И что же здесь скажешь, кроме
Того, что твержу весь век? —
Надежней всего в изломе
Обязан быть человек…
1973
«Чем тяжелей, тем легче…»
Чем тяжелей, тем легче:
Если плохо,
Все, что возможно, на себя навьючь.
Работа — вот лекарство.
И не охай.
Справляйся сам, своих друзей не мучь.
Чем больше ноша, тем сильнее плечи.
К тому же через месяц или год
Боль в сердце станет, вероятно, легче —
Конечно, если очень повезет…
1973
«Только грусть. Даже ревности нету…»
Только грусть. Даже ревности нету.
Нет тоски, лихорадки, тревог.
Для меня ты — чужая планета,
И к тебе не ищу я дорог.
Холод звезд меж тобою и мною
И, должно быть, совсем не беда
То, что я притяженье земное
Не смогу одолеть никогда…
1973
«И когда я изверилась, сникла, устала…»
И когда я изверилась, сникла, устала
И на чудо надеяться перестала,
Позвонил человек из далекой страны,
И сказал человек:
— Вы мне очень нужны. —
И сказал человек:
— Я без вас не могу… —
За окном закружились дома на снегу,
Дрогнул пол, покачнулись четыре стены.
Человек повторил:
— Вы мне очень нужны…
— Этот голос с акцентом —
Замедленный, низкий!
А потом бормотание телефонистки:
— Почему вы молчите, Москва, почему?
Отвечайте, алло! —
Что ответить ему?
Что давно я изверилась, сникла, устала,
Что на чудо надеяться перестала,
Ничего не хочу, никого не виню,
Что в остывшей золе не воскреснуть огню?
Только вслух разве вымолвишь эти слова?
И молчала, молчала, молчала Москва…
7
- Предыдущая
- 7/48
- Следующая
Перейти на страницу:
