Острова, не тронутые временем - Грин Лоуренс - Страница 14

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая

В конце концов существует остров, очень далекий от внешнего мира, остров, который сам по себе сыграл какую-то роль в возникновении этого чуда природы. И страдающий ностальгией островитянин, как мне казалось, мог приблизить меня к раскрытию тайны а гораздо большей степени, чем квалифицированные медики. На Тристане я впервые встретил такого человека — звали его Том Роджерс. Позднее в Кейптауне, куда он периодически приезжал раз в год в больницу, чтобы подлечить варикозную язву на левой ноге — единственное заболевание такого рода на Тристане, — я сошелся с ним поближе. Том Роджерс был единственным островитянином со вставными зубами, которые он с гордостью демонстрировал тем, кто никогда не видел такого дива.

Он был уже стариком, когда покидал Кейптаун в последний раз. Роджерс достаточно хорошо познал «цивилизацию» и все время тосковал по своему вулкану в середине океана с его унылой вершиной, окутанной облаками, по картофельным полям и покрытым тростником хижинам, — все это он называл своим домом. Нога Роджерса так и не зажила, но ему не терпелось вернуться на родину. Мне очень хотелось услышать из его уст что-либо, относящееся к «секрету» Тристана, и я «прижал к стене» беднягу Тома, допытываясь, почему он стремится уехать из Кейптауна. Роджерс сказал наконец:

— Здесь в городе всегда шум и гвалт, все носят тяжелую одежду. И все едят: и утром, и днем, и вечером. Вы спрашиваете, почему я возвращаюсь на свою землю? Я не могу долго быть в городе, мне совсем не интересно стало здесь, мистер, и я еду назад, на мою родину, уже навсегда. Вот и все.

Во времена оживленного мореходства жители острова Тристан-да-Кунья прославились своим мужеством при спасении судовых команд, потерпевших кораблекрушение. Капитаны парусников проверяли хронометры, проходя мимо тристанского пика, а некоторые из них заходили после многомесячных морских скитаний в эту «кладовую Южной Атлантики», чтобы пополнить продовольственные запасы свежим мясом и зеленью. И у тех же Тристанских островов только за прошлое столетие тринадцать кораблей остались на вечную стоянку.

Гостеприимство, проявленное тристанцами по отношению к потерпевшим, принесло островитянам заслуженные почести и награды: портрет королевы Виктории с ее собственноручной надписью, золотые часы, деньги и различные подарки. После крушения «Алланшоу» британское правительство прислало тристанцам сто фунтов стерлингов. Это было, пожалуй, самое необычное морское бедствие из всех ему подобных, хотя и в других кораблекрушениях хватало драматизма (ниже я расскажу, например, о «Бленден Холле» и его сокровищах).

Знаменитым «тристанским спасителем» почти полвека был Питер Грин. Он сам спасся на острове, после того как его шхуна «Эмили» затонула, и остался фактическим правителем Тристана. При его правлении островитяне не раз рисковали жизнью и делились со спасенными последним, что у них было. Экипаж одного судна кормился таким образом на острове почти год, пока его не подобрал проходящий корабль.

В доме Хагэна я видел каменную доску с выгравированным названием американского судна — «Мейбл Кларк». Один из членов его экипажа женился на дочери Питера Грина; и воистину кораблекрушение оказалось единственным источником прилива свежей крови в замкнутую островную общину. Не удивительно, что большинство тристанских детей получили свои имена по названиям кораблей, нашедших печальный конец у берегов острова.

Крысы появились на Тристане в 80-х годах прошлого века после того, как там погиб «Генри Б. Поль». Они буквально опустошили остров[33]. Крысы принесли с собой свирепых блох, которые вынудили меня и морского капеллана после нескольких ночей безуспешной борьбы с ними обращаться в лазарет крейсера за мазью или притиранием против укусов этих насекомых.

Существует предположение, что «Генри Б. Поль» и другое судно, «Эдвард Виттери», были посажены на мель у Тристана с целью получить страховую премию. Однако хотелось бы в связи с этим обратить ваше внимание на тот факт, что и обычных бурь в этих местах оказалось вполне достаточно для гибели четырех парусников только за два года: с 1870-го по 1872-й.

Случай с «Алланшоу» не похож на другие. Один из членов экипажа этого судна, матрос первой статьи Пэдди Сондерс, обосновался позднее в Кейптауне. За два года он пережил три кораблекрушения и не хотел более испытывать судьбу. Ему я и обязан историей об «Алланшоу», имеющей, кстати, непосредственное отношение к жизненным перипетиям моего старого приятеля Джона Хагэна.

«Алланшоу» был полностью оснащенным судном с железной обшивкой, водоизмещением в тысячу шестьсот тонн, одним из транспортов, принадлежавших Джеймсу Нурсу. Он вышел из Ливерпуля в феврале 1893 года, направляясь с грузом соли в Индию; как правило, судно забирало в Калькутте законтрактованных индийцев-кули и на обратном пути развозило их в Наталь, на остров Маврикий и в другие попутные места. Но этот вояж «Алланшоу» был последним. Корабль в судовом регистре Ллойда стоял в рубрике 100 AI[34], команда на нем была отменная, и все равно это не спасло его от гибели.

Судно было обречено, потому что капитан его, тридцатилетний ирландец А. С. Томсон, оказался психически ненормальным. Когда судно выходило в море, никто этого даже не подозревал, однако в первые же дни плавания команду насторожило поведение Томсона. Он разговаривал только со Стюартом Уотерсом, первым помощником, или с двумя другими помощниками, да и эти диалоги носили весьма лаконичный характер: вопрос — ответ — приказание. Матросов Томсон почти не замечал. «Алланшоу» вышел в открытое море, но капитан появлялся на палубе всего лишь раз, в полдень, чтобы определить по секстанту местонахождение корабля.

Позднее Пэдди Сондерс узнал, что трое младших чинов с бака имели штурманские и капитанские свидетельства, в то время как штурманом и помощниками наняли совсем не тех людей. У этих троих моряков были собственные секстанты, и они быстро обратили внимание на навигационные ошибки, которые допускал капитан, определяя местоположение судна.

Сондерс обратил также внимание на то, что пятеро матросов из команды оказались косыми. А ведь старые морские волки считают, что присутствие на судне даже одного косого приносит беду! Вдобавок один новичок, по имени Робертс, проболтался, что все суда, на которых он служил, терпели кораблекрушения. Так что на «Алланшоу» было немало Ион[35], предрешивших судьбу судна.

«Я видел, что капитан все время чем-то озабочен, вроде не в своей тарелке, но мне и в голову не приходило, что он ненормальный, — рассказывал мне Сондерс. — Он никогда ничего не говорил во время моих вахт у штурвала, но я исподволь изучал его и только под конец пришел к выводу, что у него с мозгами не все в порядке».

На тридцатый день плавания уже стало ясно, что капитан явно ненормален. Он приказал убрать всю оснастку и снаряжение из спасательных шлюпок — мачты и паруса, весла и рули, пресную воду и съестные припасы. Все это было унесено в трюм, а шлюпки подвешены к бортам и надежно принайтовлены. Создалось впечатление, что капитан одержим навязчивой идеей — как бы его команде не захотелось удрать с корабля! И если, не дай бог, кто-нибудь оказался бы за бортом, то человека уже не спасти — ни одну шлюпку нельзя было бы спустить на воду.

Утром 23 марта прямо по курсу корабля показался Тристан. Первоклассное судно «Алланшоу» на всех парусах неслось к острову со скоростью двенадцать узлов в час. В два часа пополудни «Алланшоу» все еще держал курс на остров. Вся команда, за исключением, вероятно, капитана, поняла, что это небезопасно.

Один из моряков, имевший штурманские права, подошел к штурвалу. Он попытался немного изменить курс корабля, чтобы избежать столкновения, время от времени слегка поворачивая штурвал, когда капитан уходил к себе в каюту. Но у Томсона был компас-репитер; внезапно он с криком выскочил на палубу:

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая