Весенние сны - Арчер Джейн - Страница 49
- Предыдущая
- 49/75
- Следующая
– Господи, Хок... – подарила ему горячий поцелуй. – Да, да! Наше клеймо – знак гремучей змеи. Да. Так оно и есть. Да! – лихорадочно повторяла она и все целовала и целовала Хока, пока тот, погрузив руки в золотистую копну ее волос, не припал к ее губам, упиваясь нектаром взаимной страсти. – О, Хок... – выдохнула Анастасия, когда его губы двинулись ниже, к вороту ее ночной рубашки.
Наткнувшись на тесемку, Хок издал сдавленный стон разочарования, и Анастасия не смогла сдержать смеха.
– Ах вот как, нам смешно? – Хок приподнялся на локте, посмотрел на Анастасию долгим пристальным взглядом, затем резким движением сдернул с нее рубашку и бросил на пол.
– Хок! – шепотом воскликнула Анастасия и непроизвольно попыталась прикрыть свою наготу руками. – А мои родители! Я не думаю, что мы можем...
– Стейси, они в другом конце дома. Дверь я запер. Я больше не могу – я хочу быть с тобой, сейчас и всегда. – Он взял ее за кисти, развел ей руки в стороны и не отрываясь долго смотрел на ее нежно-округлые груди. Наконец охрипшим от переполнявших его чувств голосом он выдохнул: – Господи Боже мой, ты не представляешь, что лунный свет делает с твоим телом, Анастасия! Ты как прекрасный, волшебный сон. А может, это на самом деле так? И ты просто видение красоты?
– Да нет, Хок, я не видение, – возразила Анастасия. Его возбуждение быстро передалось и ей. Опасения, что их могут услышать родители, быстро уступили место волнующим мыслям о возлюбленном.
Хок посмотрел ей в глаза, потом еще раз окинул взглядом ее нагое тело.
– Честное слово, не знаю. Мне все-таки кажется – ты дух, являющийся, чтобы не давать мне покоя, сладко мучить меня, соблазнять своими прелестями и всякий раз, как только я буду готов поддаться чарам, исчезать, оставляя меня в одиночестве, лишенного всякой надежды.
– Нет, – тихо возразила Анастасия, и голос ее исполнился любви и нежности. – Никуда я не исчезну. Иди ко мне. Иди ко мне, мой возлюбленный дикарь. Иди ко мне и сделай так, чтобы я осталась, добейся того, чтобы я никогда не смогла тебя покинуть.
Хок порывисто обнял Анастасию, прижал к своей груди, едва не раздавив, и принялся осыпать ее лицо поцелуями, пока не добрался до губ. Он с такой силой приник к ним, что они раздвинулись сами собой, впуская его жаждущий ответного прикосновения язык. Всем существом Анастасия откликнулась на страсть своего возлюбленного. Поцелуй все длился и длился, необжигающе жаркий, сладкий, как небесный нектар, как амброзия любви, которую хочется пить бесконечно.
Когда Анастасии стало казаться, что она сейчас потеряет сознание, Хок оторвался от ее губ и стал покрывать поцелуями шею, задержавшись на впадинке около ключиц, а затем двинувшись дальше вниз, к грудям. Покрыв их поцелуями, он немного отстранился, накрыл ладонями два бархатистых упругих полушария и принялся нежно теребить кончиками больших пальцев темно-розовые соски, пока те не налились желанием, не напряглись, приподнявшись твердыми бугорками, вожделеющими новой ласки.
Хок непроизвольно застонал и глухо выговорил:
– Анастасия, ты моя и всегда будешь моей.
Вскочив, он стянул с себя штаны, отшвырнул куда-то в сторону и, схватив Анастасию за плечи, привлек к себе. Подмяв ее под себя, он обхватил руками ее колени, раздвинул бедра и одним неудержимым движением соединил воедино возлюбленную и себя, погрузившись в жаркую сладкую глубину ее лона. Хок был полон решимости увлечь Анастасию на головокружительные высоты наслаждения, доказать и ей, и себе, что они никогда больше не смогут жить друг без друга, что любовь связала их навечно.
Хок двигался все более страстно, и Анастасия почувствовала, что не в силах более сдерживать поднимающуюся волну наслаждения, готовую с минуты на минуту захлестнуть ее с головой. Она все еще не могла поверить, что можно испытывать такое сладкое ощущение близости с любимым и что она сама дарит ему не меньшее наслаждение. С ее губ сорвался долгий стон – вершина их взаимного любовного упоения была уже совсем близко, и последние оковы, сдерживающие вспышку всепоглощающей страсти, уже готовы были пасть.
И вот они вознеслись на неведомые доселе им обоим высоты, к воспламеняющему душу и сердце блаженству, туда, где на бесконечный миг двое становятся одним целым, где царствует непередаваемо сладостный, упоительный восторг божественной любви, где нет времени и правит вечность.
А когда оба вернулись обратно, то слова любви сами собой срывались с губ, еще крепче связывая влюбленных друг с другом, даря новое радостное понимание всей ее безмерной глубины.
Хок, все еще тяжело дыша после пережитого наслаждения, торжественно и нежно поцеловал Анастасию в губы и осторожно убрал с ее потного лба светлые пряди волос.
– Скоро, очень скоро, Анастасия, мы раз и навсегда покончим с Латимерами.
– Да, милый, да, – откликнулась она, мыслями уносясь в безоблачное будущее их совместной жизни.
– И тогда мы сможем быть вместе... навсегда...
– Да. Знаешь, я сейчас подумала...
– Не надо, милая, – прервал ее Хок. – Еще не время. Впереди нас ждут трудные дни. Между прочим, я пришел сюда как раз для того, чтобы обсудить, как нам быть с Латимерами! – воскликнул он и уже спокойнее продолжил: – Вот только разговор получился немного о другом...
Анастасия тихо рассмеялась, желая сейчас говорить только о них двоих, об их любви, но чувствовала, что какая-то часть мыслей Хока по-прежнему не о ней, а занята Латимером и всем, что с ним связано, что взывает из прошлого о воздаянии по заслугам.
Хок взбил несколько подушек и подложил их под спину Анастасии, а сам уселся по-турецки радом с ней, сразу став серьезным, и заговорил о деле:
– Я, как и ты, не имею ни малейшего желания отправляться на этот чертов званый вечер, который закатывает Ти Эл, но нам нужно постараться все это использовать в наших интересах.
– Но как?
– У меня не было возможности тебе обо всем подробно рассказать, но я договорился с несколькими индейцами тева встретиться через несколько дней на ранчо Хокинса.
– Зачем?
– На ранчо Хокинса есть мало кому известный тупиковый каньон, – грустно улыбнулся Хок. – Про него знали только мои родители, а теперь знаю только я.
– А зачем он тебе нужен?
Теперь улыбка Хока стала хищной.
– А нужен он мне затем, моя прекрасная и желанная Анастасия, что я собираюсь украсть мой первый гурт, с которого ранчо Хокинса возродится к жизни, у господина Теодора Лукаса Латимера.
– Украсть?! Но это нечестно, Хок! Как только такое тебе в голову пришло?
– Все очень просто. В моем случае ничего нечестного в этом нет, наоборот, все по справедливости. Он нагло обокрал моих родителей, и я просто возвращаю себе украденное, потому что оно мое.
Анастасия молча размышляла над словами Хока. Задуманное им по-прежнему казалось ей неправильным, но в то же время она понимала, что, как бы ни разубеждала Хока, тот все равно своих намерений не изменит. Слишком давно все это было выстрадано. Самое лучшее, что она могла в этом случае сделать, это попытаться помочь ему и уберечь его от неприятностей. Помолчав еще немного, она подняла глаза на Хока и сказала:
– Я тебя очень хорошо понимаю, хотя до конца с этим примириться не могу.
– Знаешь, мне как-то все равно, можешь ты примириться или нет. Я просто тебе сказал, чем собираюсь заниматься в ближайшие дни.
– Я поняла это, Хок. Раз ты полон решимости идти до конца, то я весьма рада, что тебе не придется делать все одному, а с тобой рядом будут индейцы тева.
Хок, иронически улыбнувшись, произнес:
– Я сказал бы, что тева будут у меня на подхвате. Мне ничего не стоит одному увести стадо годовалых телков прямо из-под носа у Латимера.
– А чем я могу помочь тебе? – спросила Анастасия, горя желанием разделить со своим любимым все... даже это.
– Ты мне никак не будешь помогать. Я их просто выкраду, да и все.
– Хок! Ты что, собираешься оставить меня в стороне? Он сел прямее, чтобы лучше видеть ее лицо.
- Предыдущая
- 49/75
- Следующая
