Баллада: Осенние пляски фей - Стивотер Мэгги - Страница 6

– Слушай, ты иди, я тебя через минуту догоню. Мы с ней раньше учились вместе.

Избавившись от приятеля, Джеймс направился к девице. Вокруг нее вились тонкие ниточки оранжевого цвета, как паутина из тянучки. Пожалуй, она стала бы хорошей ученицей… но я люблю молодых симпатичных мужчин.

Джеймс храбро заговорил уверенным, шутливым тоном, хотя я уловила смятение, царившее в его мыслях.

– Привет, псих, как дела?

До противного хорошенькая девица (терпеть не могу привлекательных особ моего пола) улыбнулась в ответ, а потом горестно сморщилась. Гримаса ее не испортила – черт побери!

– Я шла к себе, а потом… Решила взглянуть, как этот фонтан смотрится с подсветкой.

Ну да, конечно. Пришла, чтобы увидеть его, просто не хочешь признаваться. Отлично. Прекрати кокетничать.

Джеймс чуть наклонил голову в мою сторону, как будто что-то услышал, и я отпрыгнула подальше. В ответ на мое резкое движение девица подняла глаза и, нахмурившись, будто заметила меня, посмотрела в мою сторону. Проклятие. Я нагнулась и притворилась, что завязываю шнурки, как обычная студентка, которую все видят. Она не опустила глаза вслед за мной – значит, все-таки не заметила. Наверное, у нее есть какие-то способности ко второму зрению. Неприятная особа.

– Ди, – позвал Джеймс. – Земля вызывает Ди. Планета Ди, прием! Хьюстон, у нас проблемы со связью. Ди, Ди, прием!

Ди перевела взгляд с меня на Джеймса и с усилием моргнула:

– Ах да, прости. Я не выспалась.

Чудесный голос; наверное, она неплохо поет. Я прекратила притворяться, что завязываю шнурки, и не спеша направилась к фонтану, чтобы укрыться в воде. За моей спиной Джеймс что-то сказал Ди, и она рассмеялась с ощутимым облегчением, как будто давно не слышала ничего смешного и теперь была рада узнать, что юмор до сих пор существует.

Я улеглась в фонтане – когда я невидима, я не мокну – и сквозь рябь посмотрела в темнеющее небо. В воде я чувствовала себя в безопасности, совершенно незаметной, полностью защищенной.

Ди и Джеймс подошли к краю фонтана с сатиром и стали прямо надо мной, рядом, но не касаясь друг друга, разделенные невидимым барьером, который возник между ними до моего появления. Джеймс все время шутил, одну за другой выдавал бессмысленные забавные фразы, смешил Ди, чтобы не нужно было разговаривать. Из его страданий вышла бы потрясающая песня. Нужно найти способ заставить его принять сделку.

Они смотрели на сатира, который улыбался им в ответ, вечно танцуя на крошечном дубовом листке посреди воды.

– Я слышала, как ты занимался, – сказала Ди.

– И была потрясена мощью моего таланта?

– Знаешь, по-моему, ты стал играть еще лучше. Я думала, что это невозможно.

– Вполне возможно. Мир – странное и удивительное место.

Из-под воды мне было проще читать мысли Джеймса. У него в голове возникал вопрос, обращенный к самому себе: «Как ты, держишься?»

– Ночи стали холоднее, – сказал он.

– У нас комната прямо ледяная! – с энтузиазмом подтвердила Ди, обрадованная возможностью говорить о пустяках. – Когда уже включат отопление?

– Ну пожалуй, хорошо, что до сих пор не включили – с отоплением днем в комнатах было бы как в духовке.

– Верно. Дни еще жаркие. Наверное, все из-за гор.

Я заметила, как Джеймс подбирает слова, чтобы сказать первую искреннюю фразу за весь разговор.

– Горы прекрасны, правда? Когда я смотрю на них, мне почему-то становится грустно.

Ди не ответила. Как будто если он не шутит, то и слушать не обязательно.

– Странный фонтан, – сказала она, опустив руку в воду рядом с моими ногами, – почему он смеется?

Джеймс потянулся и похлопал сатира по заднице:

– Потому что голый.

– Хорошо, что он стоит перед вашим корпусом. Он ужасен.

– Если хочешь, я его изуродую в твою честь, – предложил Джеймс.

Ди рассмеялась. Сквозь ее смех я почти слышала, как она поет.

– Ладно, мне пора. Не стоит зря попадаться на глаза той безумной училке.

Джеймс потянулся к ней, словно хотел взять ее за руку, или забрать рюкзак, или просто прикоснуться, и сказал:

– Я тебя провожу.

– Не нужно. Я пробегусь. Увидимся завтра?

Его плечи устало поникли, он сунул руку в карман и подтвердил:

– Конечно.

Ди улыбнулась и побежала к женскому общежитию, рюкзак подпрыгивал за ее спиной. Джеймс еще долго стоял у фонтана, полузакрыв глаза, такой же неподвижный, как изваяние сатира. Его короткие темно-рыжие волосы в закатном солнце выглядели еще рыжее. Я лежала в воде и ждала.

Тянулись минуты, за деревьями медленно догорало солнце, а я смотрела на золотое сияние внутри Джеймса, обещавшее творческое величие. Почему он отказался? И неужели я не могу выбросить его из головы только потому, что он сказал «нет»? Я в состоянии дать ему невозможное. Он в состоянии согреть меня, разбудить, оживить.

Я знаю, что делать. Я навею ему сон. Покажу ему малую часть того, на что я способна, и в следующую встречу он не сможет отказаться.

Джеймс вздрогнул и склонил голову, прислушиваясь, как тогда, когда он ощутил мое присутствие, только в этот раз он почувствовал кого-то еще.

Король Терновника. Среди холмов разливалась музыка, сопровождавшая его путь. Звук был еле слышен; я моргнула и обнаружила, что Джеймс исчез. Я выбралась из воды, распространяя вокруг медленные волны, и увидела, как смутная фигура в темноте – Джеймс – бежит со всех ног, как будто от скорости зависит его жизнь. Бежит навстречу оленерогому королю и неторопливой песне мертвых. Кто так бежит навстречу смерти?

Джеймс давно вернулся в свою комнату, когда я тоже направилась в холмы. Только меня интересовала не музыка короля. Меня тянуло к музыке фей – похоже, они устроили где-то здесь танцы.

Я никогда не любила танцевать. За всю историю мира не было ничего более чуждого мне, чем пляски фей внутри ведьминых колец. Сегодняшние танцы на самом большом холме за школой – не исключение, но их здесь было раз в десять больше, чем я когда-либо видела. Кроме меня, никто из фей не в состоянии прикасаться к железу и даже находиться рядом с ним, поэтому они прячутся под холмами и в глуши. Как бы нас ни соблазняла музыка Торнкинг-Эш, невидимое железо в остове школы и блестящие машины на парковках отгоняют всех представителей волшебного народа.

На холме танцевали сотни фей всех видов: высокие прекрасные придворные эльфы, завсегдатаи подобных празднеств, и маленькие уродливые домовые, которых редко встретишь в кругу, потому что они редко соглашаются бросить жилища и работу ради танцев. Они танцевали по двое и трое, прикасались к волосам друг друга, двигались в унисон, и все танцоры были прекрасны.

Остановившись поодаль в сухой высокой траве, я провела ладонями по высохшим верхушкам-колоскам и вздохнула. Немного мне радости от этой встречи. Я надеялась, что буду в Торнкинг-Эш одна.

Непреодолимая сила музыки звала меня, и чем дольше я стояла, слушая пульсацию ритма, тем сильнее было желание пойти и утонуть в нем.

Мне были неинтересны танцоры, странные фигуры, которые они составляли своими телами, чувственные прикосновения кожи к коже. Я направилась к музыкантам. Прекрасный гибкий мальчик из рода фей задавал гипнотическое, первобытное сердцебиение танца, обняв стоящий на его коленях барабан. Рядом с ним скрипач выводил навязчивую, жалобную мелодию, другой эльф с тамбурином создавал идеальный контрапункт резкому ритму, а флейтист с пугающей, отчаянной настойчивостью зазывал всех на танец. Барабанщик был лучше всех – он заставлял свой инструмент звучать как вода, капающая в ведро, как шаги великана, как дробь дождя по крыше. Заставлял забыться.

– Потанцуем, красотка? – Большеногий тролль с лицом, как лопата, схватил меня за руку, но тут же отпустил.

Я усмехнулась:

– Я так и думала, что тебе не это нужно.

Тролль потянулся к стоящему рядом другому троллю и медленно проговорил:

– Она —лианнан сида.