Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович - Страница 62

— Опускается бас, чтобы похлебать каспийский квас.

* * *

Во время пребывания своего на Олонецких марциальных водах Петр получил какое-то важное известие и должен был немедленно ехать в Петербург. Обыкновенно лошадей государю поставлял богатый крестьянин деревни Кончезеро Иван Федоров. И на этот раз лошадей подал Федоров.

— Ехать надо скоро. Устоят ли лошади до Шуи? — спросил государь.

— Устоят, ваше царское величество, — ответил Федоров. — Ну, с Богом!

Лошади тронули, экипаж быстро понесся по пыльной дороге. На пятнадцатой версте левая пристяжная сдала. Ямщик, не задумываясь, соскочил с облучка, отпряг лошадь и снова за вожжи… Верст за шесть до Шуи на берегу озера Укшезера и правая пристяжная стала.

— Не довезти тебе, — серьезно заметил государь, когда Федоров и эту лошадь выпряг и бросил на дороге.

— Довезу, ваше царское величество, эта лошадь стоит десяти тех! — уверенно ответил ямщик.

В самом деле, добрый конь и один понесся с горы и через несколько минут доставил государя к перевозу.

Петр был доволен находчивостью своего ямщика, вышел из тарантаса, снял с себя рабочий, вышитый серебром колпак и надел его на голову Федорова.

— Вот тебе подарок, приеду — награжу, — сказал он.

Федоров не знал, что делать с колпаком: и подарок царский, и страх, и удивление… С низкими поклонами проводил он государя и в тот же день к вечеру вернулся потихоньку в родное Кончезеро.

Долго ждал Федоров обещанного приезда государя и не дождался. Великий монарх неожиданно захворал, а затем и умер. В память царского подарка род Ивана Федорова получил в деревне новую фамилию — Колпаков.

* * *

Однажды Петр Великий проезжал через село Мегрецкое, в двенадцати верстах от Олонца, к Лодейному Полю. Между деревнями Заручне-Кабдева и Верхняя-Толмачева царь встретил человека высокого роста, с окладистой седоватой бородой, который пробирался в сторонке к деревне, лежащей близ дремучего леса. У старика за поясом торчал большой нож, а за плечами было ружье.

Петр заинтересовался путником, подъехал к нему поближе и спросил:

— Кто ты такой и куда идешь?

— Я грешный иерей Бога Вышнего по фамилии Окулин, — отвечал путник, — а держу свой путь к больному, желающему перед смертью покаяться и причаститься.

— Если ты служитель Божий, — возразил царь, — то зачем одет в мужицкую сермягу и еще носишь при себе оружие, наподобие охотников, воров и разбойников? Я не верю старик, твоим словам и званию.

Затем, обернувшись к сопровождающим его, Петр повелел арестовать старика и представить в канцелярию Олонецкого воеводства «на спрос и суда по закону».

— Ваше царское величество, — сказал спокойно Окулин, — делайте со мною, что хотите, я тут весь. А суд воеводы на Олонце я видал, да и по его суду оправдан бывал. Поведаю же теперь вашему светозарному уму, государь, что в дремучих лесах нашей волости водятся воры и разбойники, кои посягают на мое праведно нажитое достояние, заключающееся более в металлах (деньгах). Поэтому я не из скопидомства, когда ухожу из дома, тогда и металлы свои уношу от их лому, а в защиту себя, да и для острастки этих недобрых людей ношу, аки воин, оружие на своих чреслах и раменах, облаченных от ненастья в рубище серого цвета.

— Когда такую речь ведешь, — перебил царь, — то скажи мне: сколько денег у тебя и на что ты их бережешь? Разве не знаешь того, что в положении воина наши молитвенники нарушают правила святой православной церкви Христовой?

— Я Божий закон читал, — ответил на это Окулин, — но деньгам своим счету не давал, однако, государь, прими их от шестидесятилетнего старца с усердием и доброю волею великому царю-батюшке на русскую флотилию и армию.

Петр Великий принял дар старца Окулина, а по возвращении в Петербург вызвал его к себе и назначил членом высшей духовной коллегии…

* * *

22 июня 1715 года прибыл Петр I на галерах в Гапсаль и, осмотрев город, через Линден и Падис направился в Ревель. По пути объявил он дворянину Рамму, что будет обедать у него. Дворянин ответил, что не желает этого посещения, но государь тем не менее прибыл к нему, собственноручно наказал его своею тростью и очень вкусно пообедал.

За едой и питьем царь пригласил к столу побитого хозяина и даровал ему бившую его царскую трость.

Вещественный документ этот еще долго хранился у потомков Рамма, а впоследствии был продан обнищавшими праправнуками на лондонском аукционе за громадную сумму.

* * *

Петр Великий издал закон:

«Кто на правого бьет челом, и то сыщется, то поступит с челобитчиком так, чему бы достоин был ответчик, если бы оказался виновным».

* * *

Один московский купец просил взыскать со своего соседа 300 рублей за то, что корова его, ворвавшись к нему в огород, поела и перепортила там капусту и тем причинила ему убыток на 300 рублей. Государь был в то время в Москве и, узнав об этом деле, приказал освидетельствовать огород истца. Оказалось, что капусты съедено очень мало, а весь убыток простирается не более как на 3 рубля. Когда о результате освидетельствования донесли государю, он постановил: взыскать с истца 300 рублей и отдать их ответчику, кроме того, взыскать с того же купца 3 000 рублей на мундиры солдатам Преображенского полка. А чтобы московское купечество помнило это решение, повелел называться вышеупомянутому купцу Капустиным.

* * *

Петр начал свою военную карьеру в скромном звании барабанщика и получал дальнейшие повышения не иначе как по заслугам. Скромность его и уважение к чинам как отличию доходили до высоконравственного педантизма. Чин полковника Преображенского полка он получил после многих заслуг и геройских подвигов: когда его хотели произвести в генералы, Петр долго отказывался, не считая себя достойным, и только после Полтавской победы согласился на это.

* * *

Море и морская служба составляли слабую сторону великого императора. Он очень гордился своими познаниями в морском деле и действительно был «самый сведущий и опытный в России моряк». Ничто не льстило царю так, как признание за ним этого достоинства.

Однажды царь подал в Адмиралтейств-Коллегию челобитную о производстве его в вице-адмиралы и… получил отказ. Коллегия нашла, что рано. Петр был очень огорчен, но безропотно перенес эту служебную неудачу.

* * *

Князь Федор Юрьевич Ромодановский, известный под названием князя-кесаря, заведовал Преображенским приказом. При своей страшной жестокости этот человек был набожен и особенно почитал Николая Угодника. Раз, накануне Николина дня, один колодник, содержавшийся в приказе за убийство, объявил, что имеет сообщить князю нечто очень важное. Ромодановский велел привести к себе арестанта. Тот бросился в ноги и начал просить, чтобы его отпустили в деревню к родным провести с ними последний раз праздник и проститься, так как его, вероятно, скоро казнят. Кесарь был озадачен такою неслыханною дерзостью.

— Да как ты смеешь просить об этом, злодей! — закричал наконец князь, придя в себя от изумления.

— Помилуй, отец мой! Святой Никола Чудотворец воздаст тебе за это сторицею.

— Кто же будет за тебя порукою? — спросил, уже смягчившись, князь Ромодановский.

— Сам святой угодник. Он не допустит мне солгать.

Начальник приказа задумался, потом заставил разбойника поклясться в том, что он непременно вернется, а затем отпустил его в деревню, которая находилась где-то недалеко от Москвы.

Враги князя тотчас же донесли об этом государю. Петр приехал к его кесарскому величеству и спрашивает:

— Правда ли, что ты отпустил разбойника?

— Отпустил, но только на пять дней, чтобы он простился с родными.

— Да как же ты мог это сделать и поверить злодею, что он вернется?

— Он дал мне в том порукою великого угодника Божия, который не допустит его солгать.

— Но когда он мог убить человека, то что стоит ему солгать святому, и тем более что он уличен в убийстве и знает, что будет казнен.

Но князь стоял на своем.