Отказной материал - Майоров Сергей - Страница 27

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая

— Во как! — удивился Вова и щелчком стряхнул пепел на голову собеседника. — Значит, брать — брал, а отдавать не надо. Ты чего, мужик, крутой, что ли?

— Нет, ну какой я крутой… Я из-за неё эти деньги потерял.

— Ну, дружище, это твои проблемы. Вот и шёл бы сам в ментовку!

— Я всё понял.

— Точно понял? Ещё объяснять не надо? Во сколько завтра отдашь?

— Утром, когда скажете.

— И сколько ты отдавать собираешься?

Игорь молчал, и тогда Вова, стряхнув пепел, коснулся кончиком сигареты обнажённого бедра.

— Ты чего, считаешь так долго, что ли? Или все ещё не понимаешь чего-то? Не стесняйся, спрашивай, а то сейчас уже Гога придёт, а он много говорить не любит. Так вот, пять сотен ты должен Алле. А мне, за то, что я время теряю, тебе о долгах твоих же напоминаю, ты ничего не должен? Должен! Так что ещё пять сотен — мне, за работу. Справедливо, да?

— У меня нет таких денег.

— Найдёшь! — Вова многозначительно покрутил дымящейся сигаретой перед глазами Игоря. — Разве это деньги? Я же у тебя не миллион баксов прошу. Верно? «Штука» — это немного… Квартира ведь дороже будет, так? Или твоя жизнь. Или девственность. Можешь выбирать, я тебя больше уговаривать не стану!

Сделав рукой широкий жест, Вова провёл сигаретой по лбу Игоря.

— Я заплачу, — Юрьев всхлипнул. — Я завтра расплачусь, честное слово!

— Правильно, — одобрил Вова, выбрасывая наконец окурок и доставая из кармана мятый лист почтовой бумаги. — Я вижу, ты очень разумный человек. Сейчас мы оформим наши отношения юридически. Ты ведь у нас любитель законности, вот и пиши расписку. На тысячу баксов. У нас тут и свидетели есть независимые. Пиши, пиши!.. Э-э, тормози, ты чего пишешь? Не баксов, а долларов, ишак!

Юрьев дописал. Гога и Зуб поставили свои закорючки внизу, и Вова, вложив расписку в паспорт Игоря, убрал все это в свой карман.

— Видишь, как здорово! Значит, договорились: завтра утром, в девять, я подъезжаю к твоему дому, ты отдаёшь деньги и получаешь свой паспорт. С распиской. Можешь для интереса сходить к ментам. Только интерес этот тебе дорого встанет. Они тебя на х… пошлют, а сумма утроится. Я ведь все равно об этом узнаю, у нас везде свои люди. Можешь попробовать из города сдёрнуть. Только я тебя все равно найду, и тогда точно в задницу сделаю, никакими деньгами не откупишься. Понял? Ну и отлично. Я поехал. Пацаны тут ещё с тобой немного побеседуют, объяснят, что почём и сколько с нами пошутить стоит. До завтра! И сильно не переживай, деньги штука такая: то они есть, а то их нет. Но у кого-то они есть всегда. До дома тебя подкинут, о'кей!

Проходя мимо Гоги, Вова озабоченно сказал:

— Не очень сильно, пожалуйста, чтобы он хотя бы завтра до обеда ходить мог.

Гога понимающе кивнул и взглянул на Игоря с таким видом, будто собирался «подбросить» его до дома одним ударом.

Поспав дома несколько часов, помывшись и плотно пообедав, к четырнадцати тридцати Николаев вернулся в своё отделение. До двадцати трех часов ему предстояло дежурить по заявкам: принимать посетителей и выезжать на места происшествий по сообщениям граждан.

Доценко в своём кабинете усердно «колол» какого-то наркомана — грязного парня лет двадцати, в рваных джинсах и майке с яркими надписями. Увидев Николаева, Доценко наручниками прицепил наркомана к столу, сунул ему под нос чистый лист бумаги с авторучкой и вышел в коридор.

— Привет, Леха! Новости знаешь?

— А чего ещё случилось?

— Следачка возбудила дело по Джону за хранение наркоты, выписала обыск. Мы с Юриком слетали к нему на хату. Знаешь, чего там наковыряли? На антресолях нашли самопальный револьвер под «мелкашку» и магазин от ПМ с шестью патронами. А в кладовке, среди барахла, валялась магнитола автомобильная, цифровик. Неисправная, правда. Представляешь, проверили по номерам, и оказалось — с грабежа. В ноябре того года, в Центральном районе. Бизнесмену двинули по башке, отобрали почти две «тонны» баксов, золотую «гайку», цепь и магнитолу из машины выдернули. Я уже звонил ребятам в Центральный. По приметам, которые «терпила» даёт, наш Джонни очень даже «катит». Я завтра хочу в ИВС поехать, покрутить его как следует.

Так и получилось. Доценко удалось «раскрутить» Джона. Оказалось, деньги, необходимые для организации своего дела, он добывал грабежами. Работал строго по наводке и «бомбил» только тех, у кого действительно было что взять. Он смог припомнить и рассказать семь эпизодов. По трём, как выяснилось, заявления не поступали. В двух случаях потерпевшими были иностранцы-предприниматели из Италии и Венгрии, давно уехавшие к себе на родину. Таким образом, следствию удалось «закрепить» только два эпизода, но в суде один «рассыпался»: по непонятным причинам потерпевший изменил свои первоначальные показания и заявил, что подсудимого не опознает и совсем не уверен, что именно он его ограбил.

Судили Джона по трём статьям. За совершение грабежа, причинившего потерпевшему значительный материальный ущерб, за хранение марихуаны и за хранение огнестрельного оружия и боеприпасов. Суд состоялся в конце декабря, и Новый год Джон встретил в одной из колоний в Тамбовской области, где ему предстояло провести несколько ближайших лет.

Переговорив и выкурив по сигарете, оперы разошлись по своим кабинетам. Доценко отправился дальше «колоть» своего наркомана, а Николаев сел приводить в порядок свои дела и ожидать вызовов.

Первый посетитель появился только через три часа. С заявлением о вымогательстве. Выслушав бесконечно запутанную историю, начало которой относилось аж к 1990 году и многие участники которой успели поменять свои адреса или даже умереть, Николаев вздохнул и без всякого энтузиазма начал инструктировать посетителя. Дело было откровенно бесперспективным. Всё, что можно — квартиру, машину и деньги, — у мужика уже отобрали, и вернуть его имущество обратно было ровно столько шансов, сколько доказать наличие состава преступления в действиях вымогателей, то есть практически нуль. В лучшем случае все свелось бы к статье двухсотой уголовного кодекса (самоуправство), предусматривающей в качестве максимальной меры наказания нечто чуть более серьёзное, чем подзатыльник. Мужику прийти бы года полтора назад, а так… Дождался, пока отдавать стало нечего, кроме комнаты в коммуналке и дивана с клопами, и решил бороться. Оптимист.

Проводив посетителя, Николаев успел выпить чашку кофе и только хотел взяться за бумаги, как в дверь опять постучали.

— Да!

Вошёл мужчина лет сорока с брюшком и лысиной, в зелёных слаксах и полосатой рубашке.

— Здравствуйте! Вы следователь?

— Я оперуполномоченный. Что вы хотите?

— Меня к вам направил дежурный. Я хочу написать заявление.

— Что у вас случилось? — Николаев кивнул в сторону стула с гнутой спинкой и убрал служебные бумаги в ящик стола.

— Меня обокрали. Ну, то есть не меня, а мою квартиру. Все ценное вынесли. Телевизор, видик, музыкальный центр, золото, деньги. Да Бог с ними, с деньгами, там всего-то долларов триста было, но вот вещи! Хрусталь весь вынесли. Даже телефоны — и то оба срезали.

— Где вы живёте и когда кражу обнаружили?

— Живу я тут рядом, на улице Учёных. Дом один, квартира пятьдесят пять. А обнаружил час назад. Понимаете, меня не было дома с утра пятницы. В пятницу, сразу после работы, я поехал с друзьями на уик-энд в деревню, оттуда — опять на работу и вот только сейчас вернулся.

— Один живёте?

— Вообще-то с женой, но она сейчас у родственников, на Украине. Так что, выходит, один. У меня собака есть, сенбернар, но я на выходные его к сестре отвёз, в Палкино.

— Как они в квартиру попали? Взломали дверь?

— Да, всю дверь расковыряли.

— Ущерб значительный?

Заявитель всплеснул руками.

— Помилуйте, конечно, значительный! Все, что было ценного, вынесли. Даже куртку мою старую, кожаную, и то взяли.

Вздохнув, Николаев вытащил из пачки чистый лист и толкнул его по столу собеседнику.

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая