Группа риска - Майоров Сергей - Страница 26
- Предыдущая
- 26/72
- Следующая
— Конечно, я все помню… Как вы, наверное, уже знаете, я пишу на криминальные темы. Уличная преступность, коррупция в правоохранительных органах, организованная преступность. Естественно, у меня есть круг доверенных лиц, от которых я получаю определенную информацию. Иногда бывают и другие источники… Вы понимаете, я не могу говорить об этом более подробно.
— Пока этого и не требуется.
— В этом моя работа в чем-то сходна с вашей.
— Да, сходство просто поразительное, — подтвердил Савельев, и Баранов быстро посмотрел в его сторону, но, не увидев ожидаемой усмешки, продолжил.
— Иногда звонят или пишут люди, которые располагают определенной информацией и готовы ее предоставить. Если вы читали мои последние статьи, то, наверное, обратили внимание, что я неоднократно возвращался к личности Владимира Габаева, бывшего лидера «смирновских», которого около года назад застрелили руоповцы. В его смерти было… э-э… много разных странностей, я несколько раз поднимал эту тему, но пока безрезультатно. В понедельник или во вторник, я точно не помню, мне позвонил по домашнему телефону какой-то неизвестный мужчина. Он не представился и не сказал, как смог меня найти. Хотя ничего особо удивительного в этом нет, меня достаточно хорошо знают в городе. Он сказал, что тесно общался с Габаевым незадолго до его смерти и располагает некоторыми интересными фактами, которые готов предложить мне при условии, что я в своих статьях не расшифрую его личность. Потом мы созванивались еще несколько раз, обговаривали возможность и необходимость встречи. Я, естественно, опасался, что это может быть провокацией — у меня достаточно недоброжелателей… Проверил по своим каналам, но ничего подозрительно, вроде бы, не было, и я согласился.
— В редакции кто-нибудь знал об этом?
— Нет, я работаю самостоятельно и отчитываюсь только за результат. Я согласился, и он предложил встретиться вечером в субботу на дискотеке в ДК имени Крупской. Сказал, что сам узнает меня и подойдет, если все будет чисто. Я пришел на дискотеку, прождал чуть больше часа, и ко мне подошла какая-то девушка, сказала, что меня ждут в той комнате… Вы нашли эту девушку?
— Да, — не задумываясь, соврал Гена.
— А-а, и что она говорит?
— Пока это не важно. Что же было дальше? В той комнате?
— Боюсь, что дальше я ничего не помню. Я зашел туда… По-моему, мы даже зашли туда вместе, но точно я не помню. Потом я получил удар по голове и очнулся только здесь. Такая вот невеселая история! Наверное, вам это ничем не поможет. Надеюсь, уголовное дело вы все-таки возбудите?
— Очень может быть.
— И по какой статье?
— Пока не знаю. Значит, кто вам звонил, вы не знаете и на дискотеке этого человека вы не видели?
— Увы… В разговорах по телефону он назывался Ильей. У меня дома телефон с АОНом, но ни разу номер не высветился. Видимо, он все время звонил из автоматов.
— Видимо. Кстати, та девушка еще несовершеннолетняя.
— Что?
— Да нет, ничего.
— Я так понимаю, что вы меня хотите запугать?
— Даже не пытаюсь.
— Учтите: у вас ничего не получится. Я понимаю, хорошо понимаю, что вы не хотите себе лишнего «глухаря» вешать, что вам лишь бы дело списать или повесить его на кого-то. Но предупреждаю, ничего у вас из этого не получится! У меня, знаете ли, есть к кому обратиться.
— Да, пожалуйтесь Габаеву.
— При чем здесь Габаев? Думаете, на вас управы нету?! У нас сейчас, слава богу, демократия. Это раньше вы могли творить, что хотите, и никто вам слова не мог сказать. Не те сейчас времена, не те!
— Знаете, что меня удивляет больше всего?
— Что? — журналист тяжело дышал, лицо его покрылось красными пятнами праведного гнева.
— Обычно такие вещи я слышу от преступников. Они очень любят упоминать про демократию, про жалобы, про то, что ничего не выйдет… Но вы-то у нас, вроде как, потерпевший! По крайней мере, пока…
— Что значит — пока?! Я на самом деле потерпевший, а вы не хотите искать преступников.
— Хочу. Очень хочу их искать. Просто, я бы сказал, мечтаю этим заняться. Знаете, есть такая хитрая статья в Уголовном кодексе, сто восьмидесятая? Об ответственности за заведомо ложный донос о совершенном преступлении.
— У меня высшее юридическое образование, — фыркнул Баранов.
— Образование у вас далеко не высшее, вы, если не ошибаюсь, с четвертого курса ушли. Или, так как у нас демократия, то это роли не играет? Так вот, есть такая статья, сто восьмидесятая. Сроки там небольшие, но вот позора не оберешься! Знаете, она у вас, извините за выражение, на лбу написана!
— Я не понимаю, почему вы мне не верите?! Я рассказал все так, как было. Хотя мог бы вообще ничего не говорить, это ваше дело — преступников искать.
— А я и не спорю с вами относительно этого. Не верю я вам потому, что вы просто-напросто врете. И врете не очень умело. С вашим-то опытом можно было и поинтереснее историю выдумать. Хотите, я вам расскажу, как все было на самом деле?
Они замолчали, глядя друг на друга. Баранов старался придать своему лицу выражение брезгливого возмущения, но получалось это у него плохо — глаза выдавали внутреннюю растерянность.
«Двадцать четыре года, — думал опер. — В армии не служил. Проболтался несколько лет на юрфаке; нахватался теоретических верхушек. Жизни не видел и не знает, но хочет на самый верх забраться, неважно как. Поговорил бы хоть раз со старушкой, у которой ублюдки, о правах которых он так печется, пенсию отобрали, или постарался бы убедить мать, что те, кто изнасиловали и убили ее дочь, — тоже люди и относиться к ним надо по-человечески… Уж ему-то, ему кто давал право других судить, со своими дурацкими выводами и советами лезть и из себя невесть что строить? Подкармливается у бандитов и пишет про них, вроде бы и ругает, а на самом деле — рекламу им делает, чтобы люди еще больше их боялись и вообще ни во что не верили. И так уже ни свидетелей, ни понятых не найдешь. Раньше только преступники врали, а теперь и каждый второй „терпила" боится правду сказать. Как будто это только нам нужно, а больше никому и дела нет».
— На самом деле было так, — сказал Савельев вслух. — На дискотеку эту вы ходите регулярно, благо находится она недалеко от дома, можно сказать — под носом. Вас там хорошо знают — я разговаривал и с охранниками, и с посетителями. Девчонку ту, с которой вы в подвал… простите, на склад пошли, там тоже все прекрасно знают. Она туда с очень определенной целью ходит. Склад этот давным-давно используется с той же, очень определенной целью. Вы, как завсегдатай, не можете этого не знать. Охранники, между прочим, особо и не скрывают, что получают «бабки» за то, что вход в него регулируют, очередь устанавливают. Вы, как представитель тяжелой профессии, там льготами не пользовались? Странно… Да не смотрите вы на меня так удивленно, а то я сам себя стесняться начинаю! Так вот, познакомились вы с этой девушкой и пошли с ней в эту вашу «гостиницу», чтобы усугубить знакомство и красиво вечер завершить. А там вас ждали некие нехорошие ребята. Я бы даже сказал — злые. Возможно, что они были не только злые, но еще отвратительные и грязные. Как только начали вы с этой девушкой знакомиться совсем близко, ребята взяли и ударили вас по голове. С корыстной, видимо, целью, так как никакой иной ценности ваша голова для них, я полагаю, не представляла. Ударили они слишком сильно, или волновались очень, или голова у вас оказалась крепкая и бить пришлось не один раз — не знаю и судить не берусь. Но, ударив вас, они испугались, так как изначально намеревались поставить вам только шишку, чтобы спокойно опустошить карманы. Испугавшись, они убежали, даже не доведя до конца свой преступный корыстный замысел. Я надеюсь, вы не будете утверждать, что у вас в карманах еще и пара миллионов долларов лежала? Если вы будете на этом настаивать, то мне придется вас огорчить — они пропали. Но зато все остальное, включая ваше драгоценное репортерское удостоверение, осталось на месте. Вот, примерно, так оно все и было. Верно?
- Предыдущая
- 26/72
- Следующая
