Беллона - Майлз Розалин - Страница 22
- Предыдущая
- 22/26
- Следующая
Однако, если бы я смела, я бы добавила еще молитву: «0, Господи, дозволь мне быть с ними, не допусти меня умереть в одиночку!»
— С берега заметили испанские корабли, мадам, гонец прискакал и упал замертво.
— Спасибо, Роберт.
Весь тот июль в Европе бушевали шторма, свирепствовали грозы, природа негодовала на человеческую вражду.
В три часа дозорные на мысе Лизард увидели надвигающийся от горизонта ужас, море и небо почернели. Из-за края земной чаши выползал строй боевых кораблей, необъятный, необозримый, — корабли-башни, корабли-крепости, корабли-цитадели, выстроенные в правильный полумесяц рассекали волны, и столько их было, что рога зловещего серпа растянулись на семь миль.
Они шли под всеми парусами, с полным ветром, но так неспешно, что в их чинном неторопливом танце мерещилась насмешка. Под тяжестью их стенало море, ветер с трудом влачил неповоротливые громады.
И тогда же — первая жертва с нашей стороны — бедняга дозорный, подав голос, вскричал: «Господи, помилуй!», упал и умер. Но мой коротышка Дрейк, катавший шары по Плимутской набережной с другом и родичем, старым девонским морским волком Хоукинсом, лишь остановился, взглянул на небо и беспечно бросил: «Закончим игру! Испанский король любезно позволит нам доиграть».
Однако эти мужественные слова не могли скрыть великую невысказанную правду.
Все было против английских суденышек.
— Господь нам улыбается, мадам! — твердо сказал Роберт, когда прибыли вести из Лондона. — Наш флот здесь и обороняет берег, а не рыщет где-то в море, ловя свой хвост и проскользнувших мимо испанцев.
«Как советовал кое-кто из ваших приближенных», — не сказал деликатный Роберт, и не в последнюю очередь ретивый молодчик лорд Эссекс — он хотел, чтобы мы сами искали битвы, а не дожидались, пока она произойдет в свое время и в наших собственных водах.
В ту ночь страшный гордый полумесяц, не таясь, бросил якоря на Плимутском рейде. А когда на заре следующего дня испанцы проснулись, то обнаружили, что все наши кораблики выскользнули из гавани и обошли их с тыла. Как я хохотала!
— Это послужит им уроком, Роберт! — ликовала я. — Нечего было смеяться над нашими скорлупочками!
Роберт улыбнулся, однако он был очень бледен.
— Дай Бог, чтобы Ваше Величество оказались правы.
Теперь депеши прибывали через каждые полчаса-час. Ко мне их доставляли в считанные минуты — мокрые от морской воды, дождя и грязи, пота или крови.
«Мы знаем, что они возьмут курс на Кале, — писал со своего флагмана кузен Говард, — чтобы встретиться с герцогом Пармским и обеспечить прикрытие его баркам. До той поры мы можем лишь сопровождать их на разумном расстоянии, дабы избежать потерь с нашей стороны».
— Да, — говорила я, — и Бог ему в помощь!
Роберт, прикажите ему держаться поодаль!
Ибо потеря даже одного нашего корабля оказалась бы непоправимой.
Как трудно вести морское сражение на суше. Мы держались поодаль и ощущали всю убогость нашей артиллерии — ядро за ядром с грохотом и дымом вырывалось из пушечных жерл, чтобы тихо плюхнуться в море без всякого ущерба для врага. Я рыдала с досады при мысли об этой расточительности, о напрасно потраченных деньгах, о бессмысленности происходящего.
— Пусть сразятся! — рыдала я. — Может, уничтожим хоть один галион по пути к Кале!
Или мы и на это неспособны?
— Мадам, ваш вице-адмирал сэр Фрэнсис Дрейк прислал сказать, что именно это они намерены сделать.
— Отлично! Господи, даруй нам победу!
Как быстро Господь карает нас за самонадеянность, как быстро смиряет нашу гордость! Весть застигла меня в уборной, моя фрейлина Уорвик, жена Робинова брата Амброза, заколотила в дверь.
— Мадам, беда!
— Господи, помилуй! Что?
— Кузен Вашего Величества, лорд-адмирал Говард, взял слишком круто к ветру и теперь окружен врагами!
Выбираясь из нужника, я увидела себя глазами Уорвик: старуха, в слезах, с перекошенным от ужаса лицом, лихорадочно оправляет юбки, одергивает платье.
— Глупец! — взвыла я. — Что? Что еще?
— Теперь все ждут прилива, мадам, доложил гонец, и лорд-адмирал, и окружившие его галионы. А дозорные на берегу говорят, едва начнется прилив, испанцы протаранят флагман, потопят его, и тогда всем нашим людям конец!
— Что?! — От моего вопля чуть не вылетели стекла. — Не пощадят нашего великого лорда, первейшего из наших мореплавателей? Даже за выкуп?
Но и крича, я слышала в голове зловещий шепот: победа или смерть… смерть или победа…
Глава 10
Победа или смерть…
Смерть или победа…
— Ваше Величество, вы еще не спите?
— Да, да, Роберт, входите, какие вести?
— Велеть вашим женщинам, чтобы принесли сластей и вина, подкрепить ваши силы?
— Велите что хотите, только выкладывайте новости!
— Из Плимута пока ничего о судьбе лорда-адмирала и его флагмана, однако прилив начался, и мы узнаем все от утреннего гонца.
О, Господи.
О, бедный мой кузен Говард, бедные его люди.
И бедная моя Англия, подмятая львиной лапой.
Господи, помилуй его, помилуй нас всех!
Даруй нам победу — и сохрани моего кузена от смерти!
Испанцы потешались над нашими суденышками — вам это известно? — все потому, что их громадины не могли, в отличие от наших малюток, поворачивать, лавировать, маневрировать при малейшем дуновении ветра. С высоты могучих галионов наши скорлупки казались маркитантскими лодчонками, шлюпочками, рыбачьими шаландами. «Отрава в мелких склянках!» — кричали испанцы моим морякам с палубы своих плавучих крепостей.
Они полагали, что мой Чарльз, мой лорд-адмирал, наш главнокомандующий, у них в руках, а значит — победа обеспечена. Даже благодарственную мессу отслужили! Однако Господь справедлив. И англичанин без боя не сдастся!
Покуда испанские увальни продирали сонные глаза, с первыми признаками прилива три наших суденышка проскользнули у мощных галионов между ног и бросили флагману буксирный конец. В два счета его вытянули кормой вперед, проявив чудеса мореходного искусства, о которых испанцы вспоминают и по сей день.
Пока на больших галионах выбирали якоря, наши уже увели флагман в открытое море и были вне досягаемости!
— Благодарение Богу! — вскричала я и тут же засыпала кузена Чарльза депешами, где были и смех, и слезы, и брань, и ликование, и упреки, и приказы: «Атакуйте без страха и рассуждений!», «Будьте осторожны, действуйте осмотрительно!», «Вперед!», «Назад!», «В наступление!», «Возвращайтесь!» — покуда на моих писцов не напал столбняк.
Но, как в море, в нашем счастье были приливы и отливы. Мы преследовали врага в Ла-Манше, мои матросы и командиры проявляли чудеса мужества. Сколько сердец билось за Англию, сколько имен предстояло мне вспоминать в молитвах, а грядущим историкам — заносить в книги. И не только моего кузена и его вице-адмиралов — Говарда Эффингема, Дрейка и Хоукинса, но и заместителя Дрейка, Фробишера, который ни в чем не отставал от других.
И еще тех, кто прежде не были моряками, но в трудный для Англии час отдали ей все, — среди прочих я молилась и за некоего Хениджа — помните, был такой юный танцор Том? — кто в числе многих за свой счет построил и вооружил собственные корабли. Мы не брезговали ничьей помощью; другой мой кузен Говард, тоже юный Том, сын предателя Норфолка, снарядил для меня корабль — я молилась и за него.
— Какие новости, Роберт?
— Пока ничего, Ваше Величество.
А непогода по-прежнему бушевала, шторма и грозы не считались с июлем, природа словно обратила счет времен года вспять, карая нас за преступления против мира и Бога.
— Какие новости, Роберт?
— Первая кровь, Ваше Величество, — один из вражеских кораблей, «Розарио», получил пробоину выше ватерлинии и вышел из строя, у галиона «Сан-Сальвадор» сбиты мачты — оба сдались.
- Предыдущая
- 22/26
- Следующая
