Мэгги без царя в голове - Майклз Кейси - Страница 16

• Предыдущая
• 16/61
• Следующая

— О да. Она может заявить что-нибудь еще неудачнее. Нет уж. Она остается здесь, под замком. Никакой прессы, никаких эксклюзивных интервью. Дурацкая идея. И книжка ваша дурацкая.

— Да ну? Она была второй в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» и продержалась там очень долго. А в мягкой обложке…

— Мэгги, милая, успокойся. — Сен-Жюст похлопал ее по руке. — Думай, с кем говоришь. Не забывай про «Амазон.ком». Ты знаешь себе цену и больше не обращаешь внимания на критику.

— Спасибо тебе, доктор Боб. — Мэгги достала сигарету. — Давай, убеди меня в этом.

— Вы закончили?

— Простите нас, Дж. П., — Сен-Жюст слегка поклонился. — Служители муз так ранимы. Так на чем мы остановились?

— На том, что я запретила вам торжественно водить Берни по улицам на потеху публике. Один раз, сегодня вечером, еще ничего. Но не стоит превращать это в привычку. Однако идея дать эксклюзивное интервью мисс Спивак мне уже нравится. Копы озвереют, когда Берни расскажет все ей, а не им — помните дело Джонбенет Рэмси?[11] Ее родители разговаривали с кем угодно, только не с копами. Общественное мнение будет на нашей стороне. — Она посмотрела на Берни, которую почти не было видно из-под двух больших диванных подушек. — Как по-вашему, ей лучше с выпивкой или без? Мэгги взглянула на Сен-Жюста:

— Не запастись ли мне виски?

— Отличная идея, — Сен-Жюст покачал моноклем. — Я позвоню мисс Спивак и организую встречу прямо здесь, у Мэгги. В понедельник утром не слишком рано?

— Сойдет, — вздохнула Дж. П.

— Прошу прощения, но сейчас, когда все устаканилось, — вмешался Стерлинг, — боюсь, у меня плохие новости. Пудинг, он… он не совсем удался. Мне так жаль. Может, мне сгонять вниз к Марио за мясом и салатами?

— Не надо, Стерлинг. Вечером мы все ужинаем у Беллини. Не так ли, Дж. П.?

— Хорошо. Я, наверное, рехнулась, но так тому и быть. Мысли о том, насколько все плохо, приводят меня в отчаяние. Как там было? «Чего не избежать, тем следует воспользоваться»? Кусок дерьма. Работать надо, работать.

— Я подарю вам эту книгу, Дж. П. С автографом, разумеется, — пообещал Сен-Жюст, и Мэгги захотелось его обнять.

Сен-Жюст проснулся рано утром. Какое счастье спать в отдельной комнате и не делить постель с храпящим Стерлингом! Он быстро принял душ в отдельной ванной, где еще витал слабый душок сирени, любимых духов миссис Голдблюм.

Он надел черные слаксы и мягкий вязаный черный пуловер. Натянул любимые ботфорты, которые не забыл захватить с собой из Лондона. Расчесал черные как смоль волосы щеткой с серебряной ручкой.

Сен-Жюст нацарапал записку и прикрепил ее к любимому устройству Стерлинга — печке-гриль, взял шпагу-трость, прикрыл поразительно синие глаза темными очками от «Рэйбан» и покинул квартиру.

По воскресеньям Марио открывался рано утром и подавал кофе, рогалики и кучу воскресных газет. Холли Спивак уже сидела за одним из малюсеньких столиков, которые жена Марио закупила в надежде привлечь посетителей.

Марио улыбнулся Сен-Жюсту и протянул ему чашечку черного кофе. Алекс взял ее и направился к столикам.

У Холли Спивак были светлые волосы. Губы она красила ярко-алой помадой. То ли она ничего не ела, то ли не слезала с тренажеров, но при росте в пять футов она весила никак не больше сорока килограммов.

— Мисс Спивак, как я рад снова видеть вас!

— Холли, Алекс, ты забыл? Для тебя я просто Холли. Я тоже очень рада тебя видеть. Боже, в этих очках ты настоящий красавчик. — Она протянула ему руку для поцелуя. Во времена Алекса это было просто знаком внимания, но теперь женские сердца от подобного жеста моментально таяли. Алекс уже успел это понять и, как обычно, использовать к своей выгоде.

— Холли, ты, как всегда, восхитительна и чересчур ко мне добра. — Он занял место напротив, прислонив трость к стене. — С твоей стороны было очень мило согласиться на встречу.

— А с твоей стороны было очень вредно делать мне намеки. Я же всю ночь не спала, гадала, что ты мне предложишь в обмен на это. — Она наклонилась и достала папку из портфеля крокодиловой кожи.

Сен-Жюст уставился на папку:

— Я уже могу радоваться, Холли?

— Понятия не имею, что ты можешь делать, потому что ты ничего не увидишь, пока не расскажешь мне, что предлагаешь взамен. Ты обещал что-то очень важное.

Дж. П. Боксер возненавидела бы его за это. Мэгги была драматичнее и, слава богу, практичнее: она бы попросту вырвала у него селезенку за то, что не посвятил ее в свои планы.

Но он был Сен-Жюстом, и он сделал то, что сделал.

— У меня есть Бернис Толанд-Джеймс, моя дорогая. Как тебе такая приманка на крючке? Хочешь ее получить? Эксклюзивно?

Холли, грубо говоря, от возбуждения немедленно пустила слюну:

— У тебя есть Толанд-Джеймс? Что, правда? Алекс, не дразни меня, это нехорошо.

— Боюсь, я не всегда хорошо себя веду. Но я обычно не лгу, Холли. Мена за мену. Я получаю папку, а ты получаешь Бернис. В укромном месте. Она поговорит с тобой, только с тобой. Перед камерой. Если будешь хорошей девочкой.

— О, я буду очень хорошей девочкой, ты получишь свою подшивку протухших новостей и все, что захочешь, сверх того, — заверила его Холли, опершись локтями на папку. — Пойдем ко мне?

Сен-Жюст поцеловал ее пальцы:

— Ты искушаешь меня, дорогая.

— Это значит «нет»? — Холли отдернула руку.

— Боюсь, что так.

Она хлопнула себя по лбу:

— Ты голубой, да? Я же говорила. В смысле, я так и думала. Все хорошие парни — голубые.

Сен-Жюст уже привык к тому, что его изысканные манеры, вежливая речь и тщательность в одежде, вполне обычные для джентльмена эпохи Регентства, вызывают подобную неадекватную реакцию.

— Думай как хочешь, моя дорогая, если тебе это нравится, я не унижусь протестом. Но мне очень нужна эта папка.

Холли моментально перешла в атаку:

— А зачем? Я же сказала, это всего лишь старые новости. Тебе что-то известно?

— Журналист всегда остается журналистом, — улыбнулся Сен-Жюст. — Как бы я хотел упасть к твоим ногам и все тебе рассказать! Но это чужая тайна. Обещаю, если что-нибудь получится, ты будешь первой, кто обо всем узнает.

— Это в твоих интересах. — Холли выудила из портфеля блокнот. — Ну-с, вернемся к нашей Веселой Вдове.

— Что, прости?

— Ты не видел утренних газет? Они прозвали ее Веселой Вдовой. По-моему, довольно глупо, но завтра они назовут ее как-нибудь по-другому. Так всегда бывает. И это «что-то другое» будет моей фишкой. Например, «Дважды умерший». Тебе нравится?

— Определенно нет, — возмутился Сен-Жюст, — не надо балагана.

Она откинулась на спинку стула:

— Нет так нет, прошу прощения, мистер Совершенство. Чего ты хочешь?

— Немного тактичности для начала, это будет весьма освежающе. Человек умер. Испуганная и совершенно невиновная женщина стала жертвой журналистов, которых интересуют тиражи и рейтинги. Как не стыдно спекулировать на трагедии!

— Да, ты прав. Подожди меня здесь, я только сбегаю на работу, облачусь во власяницу и посыплю голову пеплом, чтобы покаяться за всех журналистов вместе взятых. Мы всего лишь выполняем свою работу, Алекс. Люди имеют право узнать правду.

— По-моему, я уже слышал это смехотворное объяснение. Скажи мне, а если бы люди хотели узнать все о твоей личной жизни, у них было бы на это право?

— Если бы я убила своего мужа — да.

— В этом-то и есть камень преткновения, а также дыра в твоей логике, если мне позволено это сказать. Убила ли Бернис мужа? Ты этого не знаешь, но все же под этим предлогом эксплуатируешь бедную Бернис. Я имею ввиду не лично тебя, милая, но всю вашу журналистскую братию.

— Мертвец лежал в ее постели. Считать ее главной подозреваемой — не такая уж натяжка. А ты что думаешь?

— Это несущественно. Но я искренне надеюсь, что ваши американские законы, ваша замечательная Конституция, как бы их ни критиковали, останутся тверды по части презумпции невиновности. Как по-твоему, почему журналисты обычно рыщут в поисках доказательств вины, а не наоборот?

• Предыдущая
• 16/61
• Следующая