Какая еще любовь? - Майклз Кейси - Страница 1

• 1/62
• Следующая

Напрасно надрывался в музыкальном центре любовный дуэт, главный хит его нового мюзикла «Мари». Напрасно ревел мотор черного «Ламборгини». Напрасно мелькали за стеклами роскошные до невозможности вирджинские пейзажи — любоваться ими было некому. Доминик Лонгстрит ничего не замечал.

У Доминика Лонгстрита было важное дело. Цель, пункт назначения — и чертовски важное дело.

Убить кое-кого.

Конечно, не кого попало — Доминик крайне разборчивый человек. И жертву выбрал определенную.

Молли Эпплгейт.

Молли Эпплгейт? Тоже мне имечко, черт бы его подрал. Только во второй состав. Дочь соседа — толстуха и коротышка, за словом в карман не лезет, но целоваться не умеет. Правда, один неплохой номер в ее роли есть — только поэтому и отличишь от остальных.

Что ж, если Молли Эпплгейт хотела спеть сольную партию — нет проблем, пусть поет. Свою лебединую партию — пока он не сцапает ее руками за горло, прямо под жирным подбородком, и не сдавит с такой силой, что…

Стоп. Спокойно, Доминик, спокойно. Конечно, нельзя вот так примчаться и придушить эту идиотку. Сначала надо представиться, объяснить, в чем дело.

А потом — душить.

Он поудобнее перехватил руль одной рукой, а второй потянулся к пузырьку с таблетками. Снижают повышенную кислотность. Сразу две штуки.

На въезде в Фэйрфакс была пробка, и ему пришлось затормозить — Доминик даже стукнул кулаком по рулю. Медленно продвигаясь среди скопления фургонов, он от нечего делать вспоминал телефонный разговор с этой женщиной. У Доминика всегда была превосходная память на реплики.

— Детский центр «Беззаботное детство», с вами говорит Молли Эпплгейт. Чем мы вам можем помочь сегодня?

Приятный голос. Мягкий, даже сексуальный. И тон такой доброжелательный.

Чем помочь? Убраться вон из труппы.

В общем, он быстро представился и объяснил, в чем дело. Дело в том, что его племянники Тони и Лиззи Лонгстрит в данный момент находятся в « Беззаботном детстве ».

— Ах, Тони. Такой милый мальчуган.

А про Лиззи ни слова. Ладно хоть врать ему не стала — и на том спасибо. Каждый, кто знаком с Лиззи, знал, что милее ее — только Гитлер.

Его брат Энтони (продолжал Доминик) с супругой на время поручили ему своих детей. Доминик специально взял такой официальный тон — надеялся, что это лишний раз подтвердит, какой он заботливый и любящий дядя.

Что ж, на три недели он — любящий, черт подери, дядя. На три вонючие недели любой может превратиться в любящего дядю. При условии, что поблизости есть хороший детский центр, а в доме постоянно проживает домработница, каждую минуту готовая броситься на помощь.

Не сводя с дороги глаз, Доминик снова потянулся к таблеткам.

Он объяснил, насколько важно, чтобы Тони и Лиззи провели ближайшие три недели в «Беззаботном детстве». Он уже оплатил полную стоимость. А теперь выясняется, что этот дерьмовый центр… э… ваш центр закрывается на целых две недели.

— Совершенно верно, мистер Лонгстрит, — пропела Молли Эпплгейт в ответ — нет, даже промурлыкала, чтоб ей сдохнуть! — Центр будет закрыт до двадцать второго июля. Честно говоря, мы все здесь мечтаем устроить себе маленькие каникулы.

Устроить каникулы. Подожди, я тебе устрою!

Он скрипнул зубами. Усилием воли взял себя в руки. И ответил, что лично его двухнедельный перерыв в работе центра не устраивает. Его может устроить только одно: чтобы на ближайшие две недели малыш Тони и непоседа Лиззи были надежно упрятаны в «Беззаботное детство» — ежедневно, с восьми до пяти, включая выходные.

— Представляю, как вы разочарованы, — брякнула эта ведьма и расхохоталась. Расхохоталась. От злости Доминик готов был влезть в телефонную трубку, проползти к Молли по телефонным проводам и сию секунду связать ее этими самыми проводами.

Так что он швырнул врубку на рычаг и выхватил из кармана ключи от машины — пусть мечта поскорее станет реальностью.

Посасывая таблетку, Доминик скривился. Что за негодяй придумал этот мерзкий банановый вкус? Какой-нибудь отпетый садюга. Или хуже — женщина вроде Молли Эпплгейт.

У него свои планы, черт подери! И в эти планы не входит вставать на четвереньки и с ржанием везти маленького ковбоя Тони в сад, чтобы он мог сделать пи-пи в свои любимые кусты. Не входили в них и репетиции в обществе Лиззи: в прошлый раз эта сопля ухитрилась стащить где-то мегафон и орала в него указания актерам. А потом в этот же мегафон умоляла устроить ей прослушивание.

Это брат во всем виноват. Он влюбился, женился и произвел на свет двух детишек — и все для того, чтобы спихнуть их ему на руки, а самому укатить на три недели на Греческие острова. Хорошо, день ты любуешься безрукими статуями, ну два дня. Но торчать там три недели?

И как он только согласился присмотреть за детьми? Как могли Энтони и Элизабет расстаться с ними? Что это за родители, которые, не моргнув глазом, оставляют своих детей такому человеку, как Доминик Лонгстрит? Полные придурки? Надо было сразу отказаться.

Доминик осторожно припарковал «Ламборгини» на месте, с которого за минуту до этого отъехал темно-зеленый фургон: трехместное заднее сиденье. А еще говорят о проблеме перенаселения. Чему тут удивляться — некоторые плодятся, как кролики. Таких надо дополнительным налогом облагать.

Он вышел из машины. Мимо торопливо прошла утомленная женщина — правой рукой она держала под мышкой одного карапуза, левой тащила за собой другого, постарше. Не успел Доминик и глазом моргнуть, как тот, что постарше, проехался перемазанной в арахисовом масле ладошкой по бамперу его «Ламборгини».

Кровь застучала у Доминика в висках.

Он огляделся. На стоянке по машинам рассаживались не меньше миллиона детей всех мыслимых цветов и размеров. При этом каждый орал во всю глотку. У каждого на голове была повязана красно-бело-синяя лента. Каждый пялился на «Ламборгини» с откровенным намерением поиграть в «машинку». Доминику вдруг захотелось вскочить на крышу своей малютки, распластаться по ней, закрывая автомобиль своим телом.

Мамы не обратили на Доминика ни малейшего внимания — лишнее доказательство того, как сильно меняются у женщин приоритеты после рождения ребенка. Подумать только, те самые женщины, которые с утра до ночи мечтали только о бриллиантовых украшениях, что он им подарит, вышли замуж, обзавелись детьми и стали другими. Бриллианты? Плевали они на них. «Я покажу тебе рисунки моего Тимоти, целых сорок штук, до чего же он смышленый мальчик, правда? Ник, ты обязательно должен жениться. Это перевернет всю твою жизнь, поверь мне».

Он машинально потер замученный изжогой живот. Как будто его жизнь необходимо переворачивать!

Тридцать восемь лет, сказочно богат, таких денег его бухгалтеру не привидится даже в самых разнузданных мечтах. Четыре премии «Тони» [1] за четыре мюзикла — все четыре для Бродвея, все четыре до сих пор смотрят по всему миру, а последний по-прежнему идет на Манхэттене.

• 1/62
• Следующая