Хозяин Чёрной башни - Майклз Барбара - Страница 6

• Предыдущая
• 6/38
• Следующая

– Очень хорошо, – милостиво заявила принцесса. – Но возвращайтесь сегодня вечером.

– Приду, если смогу, – ответила я, стараясь видеть за ее властными манерами одинокого ребенка. – Если я не буду нужна вашему отцу.

– Скажите ему, что я хочу вас видеть. Он всегда дает мне все, что я хочу.

“Итак, – думала я, спускаясь по ступеням, – мисс Аннабель Гамильтон не моя проблема. Или же, – я даже застыла у двери в гостиную, когда меня пронзила новая мысль, – или моя? Может быть, ее отец намекал на то, чтобы я вместо греческого поучила ее хорошим манерам? Она конечно же сможет применить кое-какие мои советы, но боюсь, что я и сама в этом смысле далеко не лучший учитель”. Улыбаясь, я открыла дверь и обнаружила хозяина ожидающим меня.

В то утро он облачился в костюм горца – такой же, какие носили и слуги. Его плед был темной расцветки, по большей части черно-зеленой, с вкраплением нити мрачно-красного цвета; далее – клетчатая шотландская юбка, куртка подходящего серого цвета, а под ней – белая рубашка с открытым воротом. Этот странный костюм очень шел к его высокой фигуре, он словно сошел с портрета одного из вождей шотландских горцев.

– Итак, – приветствовал он меня, – мои шпионы уже донесли мне, что вы провели утро с моей дочерью. Что вы о ней думаете?

– Она достойна жалости. И конечно же она очаровательна.

– О, перестаньте! Разве что она очаровала вас своими откровенными высказываниями насчет вашей внешности, характера и поведения.

– Ни один человек не станет обращать внимания на слова ребенка.

– Ей шестнадцать. Но если это – самое худшее, что вы можете о ней сказать, то она, должно быть, превзошла в сдержанности самое себя. Нет сомнений, что вы ей понравились.

– Я сделала все возможное, чтобы это было так, – отвечала я с улыбкой, вспомнив свои поддельные описания ее величества, принца Альберта и придворного бала.

– Как благородны мы все этим утром! Надеюсь, ваше христианское отношение продержится еще некоторое время, хотя я в этом и сомневаюсь. Но довольно об этом. В ваши обязанности не входит потакать причудам Аннабель. Пойдемте.

Библиотека располагалась напротив гостиной, в главном коридоре западного крыла. Одну стену целиком занимали окна, оставшиеся три были уставлены книжными полками. Металлическая галерейка, к которой вели несколько довольно мрачных ступенек, также была уставлена полками. Рядом с окнами стоял большой стол, заваленный книгами и бумагами. В сущности, комната была обставлена весьма и весьма привлекательно, но беспорядок был ужасающий. Пыль покрывала в комнате все, кроме разве стола, и, когда мистер Гамильтон закрыл дверь, я услышала за полками скрежет коготков.

Хозяин правильно понял мой выразительный взгляд.

– Вы получите подходящего кота. Хотите начать уже сегодня?

Я в растерянности посмотрела на свои грязные руки:

– Да, после того, как переоденусь. Здесь лучше всего подойдет мое самое старое платье.

– Но я не нанимал вас в качестве горничной, – заметил мистер Гамильтон. – Одна из служанок сделает здесь уборку.

Он открыл дверь и закричал. Вскоре в коридоре раздалось шарканье ног и появился старик, который прошлым вечером сообщал о том, что обед готов. Он был одет все в тот же грязный килт и куртку, или же в их точные копии, и вытянулся перед хозяином, расставив ноги и скрестив руки, не удостоив меня даже взглядом.

– Это – Ангус, – сказал мистер Гамильтон, – мой преданный камердинер, мажордом, дворецкий – называйте его как хотите. Ангус, мисс Гордон намерена привести в порядок эту библиотеку. Пришли, пожалуйста, все для уборки и одну из девушек с кухни.

Глаза старика были посажены глубоко и едва выглядывали из-за костлявых щек и лохматых седых бровей, но я заметила, что они повернулись в моем направлении. Старик пробормотал что-то по-кельтски. Мистер Гамильтон отозвался на том же языке. Это было резкое порицание; не понимая ни слова, я могла заключить это по одному лишь тону. Ангус не сдавался. Взгляд, который он бросил на хозяина, был страшен своей открытой злобой.

– Он – грязный и упрямый старик, – спокойно заметил мистер Гамильтон. – Вам следует игнорировать большую часть его неодобрительных замечаний, как не заслуживающих вашего внимания. Но если они когда-нибудь превысят границы приличия или он проявит неповиновение приказам, немедленно доложите об этом мне.

И они с Ангусом принялись ругаться – другого слова тут не подберешь – насчет того, какую служанку мне назначить, и насчет деталей предстоящей работы. Я стояла и смотрела на них. С первого взгляда они были полной противоположностью друг другу: один – молодой и стройный, другой – старый, сгорбленный и уродливый. И тем не менее... Если бы не сутулость Ангуса, они были бы примерно одного роста, и строение их худощавых лиц было странным образом схоже. Теперь я поняла, почему плед так шел мистеру Гамильтону. Как и Ангус, он был типичным шотландцем.

Ну что же, я это уже знала, ведь Гамильтоны – старинная шотландская фамилия. Я встряхнулась и отбросила пустые мечты, когда Ангус повернулся, чтобы уйти. В первый раз за все время он посмотрел прямо на меня. Я ответила ему таким же пристальным взглядом. Было очевидно, что мы с Ангусом вряд ли сумеем поладить.

Я назвала “подходящего кота” Тоби, он был готов к выполнению своих обязанностей, и он их выполнял. Поначалу я нервничала, когда из-за полок раздавался мышиный писк, а свидетельством происходящей там битвы был лишь кончик пушистого хвоста Тоби, энергично машущий из стороны в сторону. Позже я стала спокойней относиться к подобным звукам, а кроме того, частота их значительно поуменьшилась, поскольку Тоби, оправдывая свою репутацию, значительно преуменьшил количество грызунов.

Еще в Лондоне я заподозрила, что мистер Гамильтон нанимает меня исключительно из соображений благотворительности. Его библиотека убедила меня в обратном: она действительно нуждалась в заботе. Но благотворительность или нет, я была намерена отработать свое жалованье. Я работала словно раб, в пыли и саже, и даже не заметила, как апрель сменился маем.

Однажды утром, когда я уже взялась за работу, дверь отворилась. Я ожидала, что это прислуга с кухни, и даже не подняла головы, пока огромная тень не загородила мне солнечный свет.

– Вы никогда не задумывались о том, – произнес мистер Гамильтон, – почему леди стараются не допускать в мир профессий? Посмотрите на себя! Ваши волосы покрыты пылью, ваше лицо побледнело, и вы начинаете сутулиться, словно Ангус.

– Моя внешность, сэр, это мое личное дело.

– Совершенно верно. Но ваше здоровье – это уже моя забота. Поскольку вы – мой наемный работник, я приказываю вам каждый день упражняться на свежем воздухе. Вы ездите на лошади?

– Нет, – быстро сказала я, не став добавлять, что лошади меня пугают.

Мне пришлось подчиниться. Когда я вышла во двор, он уже сидел верхом на лошади – высоком сером жеребце, который вращал злыми глазами. Я была рада увидеть, что для меня он выбрал по виду значительно более спокойное животное. Лошадка стояла, прикрыв глаза, и похоже было, что она не прочь прилечь.

Я была решительно настроена не показать мистеру Гамильтону свой страх, так что я угостила лошадку куском сахара, ожидая, что в любой момент огромные лошадиные зубы вопьются в мою руку. Но ищущие губы были мягкими, словно бархат. Несколько успокоенная, я воспользовалась помощью грума и без особой грации вскарабкалась в седло. Мистер Гамильтон с весьма невежливым изумлением следил за моими развевающимися юбками.

– Подтяните колени к седлу, – приказал он. – Не стоит постоянно награждать лошадь столь истерическими пинками. Любое животное, кроме Шалуньи, после такого уже давно бы умчалось с вами на спине.

– Шалуньи? – Я недоверчиво уставилась на кивающую голову лошадки.

– В юности она была очень резвой, это в конюшне успокоили ее. – Тут мой взгляд достиг его лица, и улыбка покинула его. Он произнес медленно: – К сожалению, натуру, судьбу человека изменить нельзя. Мы остаемся тем, что мы есть; никакое воспитание не может выбить из нас те недостатки, которые вошли в нашу плоть и кровь.

• Предыдущая
• 6/38
• Следующая