Дом на горе - Сергиенко Константин Константинович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/46
• Следующая

— Проведать…

— Это хорошо. Стариков забывать не следует.

Автобус выкатил на пригорок и остановился у большой запущенной церкви. Я вышел на площадь. Одна глава церкви покосилась, другая вообще отсутствовала, а вместо нее трепетала на ветру чудом выросшая березка.

Я огляделся. Вокруг раскинулось опрятное зажиточное село. Домики аккуратные, крашенные то синей, то желтой масляной краской, на окнах затейливые наличники. Автобусная табличка гласила: «Сьяново. Конечная». Дальше шло расписание.

День разгулялся, солнце палило вовсю. Ко мне подошел белый петух и клюнул в башмак. Башмак ему не понравился, петух гордо прошествовал дальше.

Куда я приехал и как быть дальше? Я отошел в сторону, сел под большим деревом и поел хлеба. Рыбаки тем временем разобрались со своей поклажей и направились вниз по улице. Я вскочил и пошел за ними.

Улица кончилась, мы оказались на берегу реки. Река довольно широкая и быстрая. Через нее перекинут мост. Рыбаки перешли реку, я за ними. Тропинка вилась в тени среди прибрежных зарослей. Звенела мошкара, лопотала река, размытые шары солнечного света колебались в листве.

Я держался вдали от рыбаков, ловя только обрывки их речи. Мы шли уже долго, мне стало жарко. Я снял школьную куртку и запихнул ее в сумку.

Мелкий ивняк наконец кончился. Я взобрался на небольшой пригорок. Отсюда открылось зеленое пространство, заставленное угрюмыми черными домами, У одних окна были заколочены, у других распахнуты и болтались вкривь на сорванных петлях. Все носило следы запустения. Я насчитал семь домов, образовавших подобие улицы. За деревьями виднелись еще какие-то крыши.

Похоже, это и есть Микриха. Рыбаки миновали деревню, а я решил сделать остановку. Целая деревня для одного человека! Возможно, я приобрету ее, как некий Барон, и заживу в свое удовольствие. Робинзонам приходилось похуже, на маленьких островах их не встречали хоромы.

Я начал обследование домов. Внутри, как правило, стоял тяжелый сырой запах, на полу валялись мусор и нечистоты. Громоздились разваленные печки, кучки золы, разбитая посуда, ржавые банки.

Однако я подыскал неплохую избушку, В ней даже уцелели почти все стекла! Посредине большой комнаты в три окна фасадом и два сбоку стоял тяжелый неуклюжий стол, покрашенный глиняной краской. Печь сохранилась в целости, на мутной побелке красовались аляповатые красно-зеленые цветы. У двери даже имелся крюк. Я мог запираться!

Через пару часов блуждания по Микрихе я скопил в своей избушке следующее. Несколько охапок сена и лежалой соломы. Солому я постелил вниз, а сено сверху, получив уютное ложе. Мятую алюминиевую миску, ржавое ведро, две кружки, одну, впрочем, дырявую. Рваный грязный ватник и рукавицы. Глиняную копилку в виде кошечки. Гнутые, но все же привлекательные ходики без гирь. Моток проволоки и несколько гвоздей. Разнообразные веревки. Но самой замечательной находкой оказалась рассыпанная в одном из погребов и вполне сохранившаяся картошка. Ее было не меньше двух ведер!

А что было в моей сумке? Две пачки спичек. Соль. Буханка хлеба, початая на автобусной остановке. Зажигалка без бензина. Зеркальце. Зубная щетка и паста. Нитки с иголкой. Мыло. Полотенце. Две рубашки, старые джинсы и теплая куртка. Кроме того, ручка, лезвие, перочинный ножик и несколько тетрадок.

Мою библиотеку составляли рваный журнал, который я нашел в Микрихе, и хрестоматия по литературе, единственная книга, захваченная из интерната.

В общем и целом неплохо. Жить можно. Возвращаться на Гору мне не хотелось.

Первый день я провел в хлопотах по хозяйству. Принес воды из реки и отмыл в избе свой угол. Придвинул поближе стол, чтобы было уютней. Поставил на него ходики. С обедом возился довольно долго. Печку топить и не помышлял, развел костер и сварил картошку. Простая картошка с черным хлебом показалась мне удивительно вкусной. Вот что значит еда своими хлопотами да еще на природе.

Наевшись, я вышел к реке. Надо подумать о рыбной ловле. Рыбу я никогда не ловил, но, вероятно, это нехитрое дело. Срежу удочку, изготовлю крючок. Я был полой радужного настроения. Передо мной, серебристо взблескивая, катилась река. На противоположном крутом берегу поднимался плотный девственный лес с массивами густо-зеленой хвои. Дно тут песчаное, крепкое. Я разделся и кинулся в воду. Брр! Какая холодная! Течение стремительно подхватывает и сносит в сторону. Я люблю купаться, но понемногу. Через пару минут я уже грелся на солнце, глядя на узкие листья ветлы, плескавшие надо мной белесой изнанкой.

Я чувствовал себя Геком Финном. Я отправился в далекое путешествие. Я свободен и весел. Передо мной величаво катится Миссисипи. Скоро по ней прошлепает колесный пароход, и мне помашут оттуда белыми панамами.

Я отломил две ветки и сделал из них подобие томагавка. Крадучись, я прошел по кустам, высматривая, не вторгся ли чужеземец в мои владения.

Кругом простирался вольный простор. Небольшие холмы, поросшие сосной и елью. Заплетенные кустарником перепады, Я обнаружил родник, облаченный в трубу и сочащий хрустальную воду. Это кстати. Колодец в деревне заброшен, завален хламом.

Я бродил по окрестностям целый день. Срезал удочку, набрал букет голубеньких цветиков и воткнул их в каркас ходиков. Кувшин получился оригинальный. Беда в том, что у меня не было свечки. Я не мог почитать на ночь. Впрочем, я так устал, что в наступающих сумерках завалился на свое ложе, укрывшись ватником. Перед тем, как уснуть, я вспомнил Гору и своих друзей. Лупатов в белом коконе из бинтов слабо помахал мне из, быстро темнеющей дали. Я погрузился в тяжелую дремоту…

Ночь была неспокойна. Мне снились кошмары. Вдруг кто-то черный, безмолвный появлялся в дверях. Я вскакивал, пытался бежать и ударялся в стенку. Подстилка оказалась жесткой и колкой, а ночь не такой уж теплой. Я замерзал. Промасленный ватник грел плохо. Я закапывался в сено, но и оно не давало тепла.

Утром я проснулся с ломотой во всем теле, тяжелой головой. Свет в избе показался мне ядовито-сиреневым. Я попытался сделать зарядку, но совершил несколько неуклюжих прыжков, и голова отозвалась тупой болью. Где хлеб? Я отрезал тоненький ломоть и с удивлением отметил, что хлеб стал сладким. Я понюхал его, разломил и откусил еще раз. Не хлеб, а торт. Я терпеть не могу сладостей. От хлеба, обратившегося в пирожное, меня просто тошнило. Придется варить картошку. Нет, лучше пойду-ка на рыбную ловлю. Здесь водятся полутораметровые судаки и, как я слышал, киты. Китовое мясо тоже лакомство. Однажды я видел китовое мясо в магазине «Наеко». Тяжелые ломти, ничем не отличающиеся от говядины. Хорошо бы поймать кита средней величины. В нем должно быть не меньше тонны веса. Я прикинул, что тонны мяса мне хватит на целую зиму, надо только устроить холодильник. Нет ничего проще. Обложу льдом соседнюю избу, и холодильник готов. Где моя удочка, где гарпун? На простую удочку кита не поймаешь. Его надо добивать гарпуном.

Я деловито собрался и отправился к морю. Однако, ну и погодка сегодня! Штормит. Ветер так и валит с ног. Но бывалому китобою все нипочем.

Я подошел к берегу Миссисипи и, приложив ладонь козырьком, обозрел окрестности. Вдали послышались звуки божественной музыки. На середине залива появился белоснежный корабль. Ага, плантаторы гуляют. Эта беспечная публика что-то мне кричала и размахивала платками. Пароход прошел мимо.

Мне дела нет до праздных людей. Я пришел на рыбную ловлю. Я подтащил к берегу камень, забросил удочку и сел в ожидании, когда клюнет хотя бы крошечный павлин.

Так я сидел очень долго, пока ко мне не приблизился белобрысый юнец в подвернутых джинсах. Джинсы одежда ковбоев Запада, это очень прочная одежда, в которой угадываются признаки костюма Возрождения.

Ромео очень долго смотрел на меня и, видно, не понимал, сколь важным делом я занят. Наконец он спросил:

— Рыбу ловишь?

Я усмехнулся и пожал плечами. Еще неизвестно, что я ловлю.

— А как же ты ловишь, если у тебя ни крючка, ни лески?

• Предыдущая
• 19/46
• Следующая