Чертова баба - Арбенина Ирина - Страница 53

• Предыдущая
• 53/60
• Следующая

— А что за коллекция? — удивилась Светлова.

— Ну… Видите ли, я собираю понемногу всякие редкости, да и просто приятные мне вещи. Например, старинные вышивки… У меня есть очень интересные работы.

— Правда?

— Я, видите ли, вышивкой увлекаюсь. Она взглянула на Аню, и Светловой показалось, что уголки ее губ насмешливо дрогнули.

— Так хотите взглянуть?

— О, да! — с энтузиазмом откликнулась Светлова.

— А вы?

Мария Иннокентьевна приглашающим взором взглянула на Аниного спутника.

— А я бы тут посидел, чаю попил… Не понимаю я ничего в этих дамских рукоделиях, — вдруг довольно решительно отверг бывший портовый грузчик приглашение писательницы. — И Свинарчук мельком глянул на Светлову своими проникновенными глазами экстрасенса. Со значением глянул.

— Ну, идемте же! — словно бы даже нетерпеливо пригласила Светлову Мария Иннокентьевна.

И она повела гостью по дому, по каким-то коридорам, лестницам и снова коридорам.

Светлова нервничала, но все-таки шла. Наконец, они остановилась, и хозяйка дома достала ключ…

— Проходите! — Мария Иннокентьевна отворила дверь и пропустила Аню вперед.

Светлова осторожно переступила порог и огляделась.

Любопытная комнатка… небольшая… без окон.

— А это чтобы воры не залезли, — объяснила, поймав Анин удивленный взгляд, Погребижская. — Коллекция у меня очень ценная.

— Правда?

— Вот, взгляните! — Мария Иннокентьевна указала на лежащий под стеклом вышитый кусочек ткани. — Это из монастыря.

— Из монастыря? — Светлова не смогла сдержаться и все-таки вздрогнула от неожиданности.

— Да, из монастыря… Что вас удивляет? — усмехнулась теперь совсем явно Погребижская. — В монастырях ведь удивительные мастерицы работали.

Прилежные, искусные…

— Вот как?

— Представьте! С некоторыми монастырями у меня, знаете ли, неплохие контакты.

— Любопытно.

— Как коллекционер я им интересна. Потому и вхожа в их замкнутый, закрытый для посторонних мир. Например, в одном европейском монастыре просто мечтают, чтобы я пожертвовала им вот это! — Погребижская указала на шитый золотой нитью кусочек бархата. — Кто знает, может, и завещаю! Во всяком случае, принимают меня там хорошо — все двери настежь.

— Да-да, — пробормотала Светлова. А про себя подумала: «Мне тоже показалось, что вы там все двери знаете. Все ходы и выходы».

— Вот так… Анечка… — отчего-то вздохнула за ее спиной писательница.

— А вот эта вышивка семнадцатый век — не иначе. Любой музей купил бы, да я не продам.

— А это что такое? — Аня наклонилась над старинным столиком со стеклянной столешницей, внутри которого лежали какие-то, явно тоже старинные, мутноватые на вид флаконы с притертыми пробками.

Погребижская ничего ей не ответила. Промолчала.

— Интересно, для чего они? — повторила свой вопрос Аня и оглянулась.

Но за ее спиной никого не было. Комнатка была пуста.

— Ау! Мария Иннокентьевна! — позвала Светлова.

Но никто не откликнулся.

Анна вернулась к двери. Дверь в комнату была закрыта…

Анна ее толкнула. Бесполезно. Дверь была закрыта на ключ!

«Вот почему они меня пустили в дом и согласились на этот визит… — поняла Светлова. — Они надеются, что я отсюда не выйду».

То, что не удалось в Дубровнике и в монастыре, по-видимому, случится здесь!

Вот дурочка-то, сама к ним пришла.

Но все же знают, куда она, Светлова, поехала… Дубовиков, Петя, Андрей Кронрод…

И что?! Все знали, куда поехал Селиверстов. А пропал по дороге! И нашелся в тверском лесу. И «бабушки» оказались ни при чем.

"Надо орать во все горло и звать Сидора Феофиловича, — решила Светлова.

— Потому надо орать и звать, что… Ну, в общем, пока не поздно!"

Они потому с ней еще ничего и не сделали… В общем, решили пока не трогать.

На всякий случай они пока Светлову в живых оставили — вдруг со Свинарчуком ничего не получится! Он мужик здоровый. Очень здоровый… Боятся, не справятся. А так, если его сейчас порешат, то и за нее примутся. Где он там, где он в доме бродит?!

Светлова набрала побольше воздуху в легкие, открыла рот…

Но вместо оглушительного ора вырвался только какой-то мышиный писк.

И чего стоят эти советы потерпевшим: «Кричите!»… Голос-то пропадает в такие… критические минуты.

— Сидор Феофилович! — жалким мышиным голосом все-таки позвала Светлова.

И вдруг круглая ручка двери шевельнулась, повернулась…

«Ну вот, докричалась… — обреченно подумала Аня. — „Бабушки“ услышали!»

Теперь все — ей конец.

Светлова затравленно оглянулась — ни окон, ничего… даже шкафа или угла, чтобы спрятаться, нет.

Дверь подергали.

И вдруг раздался страшный треск — дверь распахнулась.

Это был портовый грузчик Свинарчук, ломовым своим плечом вышибающий евродвери.

— Как я вас вычислил? — похвалился экстрасенс.

— Вот закрыли меня на ключ, — пожаловалась Светлова. — Пошутили, наверное.

— В этом доме плохо шутят. Очень плохо, — довольно мрачно заметил Свинарчук.

— Значит, вы меня спасли?

— Думаю, да, — без ложной скромности признался экстрасенс.

От экстрасенса пахло чем-то очень вкусным, чем-то таким… в высшей степени аппетитным!

— Чем это от вас пахнет? — немедленно поинтересовалась Светлова.

— Закуской, — утолил ее любознательность экстрасенс.

«Ах, ну да… — осенило Светлову. — Это же запах бочки с хорошо засоленными огурцами — такими крепенькими холодными, звонко хрустящими… с прилипшими белыми крупинками чеснока!»

— Вы в подвале, что ли, были? — тихо спросила она экстрасенса.

— Угадала.

— А что там?

— Там… косточки, моя дорогая.

— Какие?

— Ну, какие… прах, так сказать.

— Чей? .

— Человечка.

— А какого?

— Я не волшебник.

— Не прибедняйтесь!

— Могу только сказать, что там, по-видимому, замурован в стене прах человека.

— Так вы для Скотланд-Ярда, что — тоже?

— Угу.

— А знаете, мне почему-то именно о замурованных трупах сразу и подумалось, когда я узнала, что вы со Скотланд-Ярдом работаете…

— Угадали.

— А что там, в Англии, было?

— Один маньяк… Загородный дом… десять мальчиков.

— Ух, ты! — ужаснулась Светлова. — Десять мальчиков — это много. И вы всех нашли?

— А как же…

Светлова только восхищенно вздохнула.

— Сидор Феофилович… — нежно заметила она.

— Ну, чего?

— А почему вы не поменяете фамилию?

— А чем она вам не нравится? .

— А вам нравится?

— Нормальная.

— И не хотите поменять?

— А зачем? Я и с такой фамилией всем нужен. Не фамилия красит человека, а человек украшает собой свою фамилию. Вот самый хрестоматийный пример — Пушкин. Если бы поэт ее не прославил — была бы такая же смешная, как, например, Тушкин или Палкин.

— Но как вы все-таки это делаете? — изумленно прошептала Светлова.

— Ну, вас же уже не удивляют целители, которые, поглядев человеку в глаза и подержав за руку, находят у него что-то совершенно в другом месте — например, больную печень? Пронизывают, так сказать, внутренним взором насквозь человека. Не удивляют они вас?

— Уже нет.

— Или свинка, которая находит под землей трюфели, вас не удивляет?

— Нет…

— Ну, а я вот нахожу то, что спрятано в стенах. Если это прах человека… Короче, это необъяснимо! Я это чувствую. Только и всего.

«Только и всего!» — восхищенно прошептала Светлова.

И потянула носом…

Славный запах бочковых огурцов теперь перебивало другим запахом. Надо же… те же, уже знакомые, замечательные, ах, какие замечательные духи…

Светлова резко обернулась. И просто обалдела… Кадр из фильма ужасов — с кинжалом в руке к ним приближалась детская писательница Мария Иннокентьевна Погребижская!

Конечно, это было безумие с ее стороны, полное безумие — ведь их двое… И Свинарчук не мальчик английский, а в сверхтяжелом весе выступает…

«Да нет, — быстренько взвесила шансы Светлова, — Не такое уж это и безумие… Ведь они с экстрасенсом без оружия, а в руках у Погребижской настоящий — без дураков — кинжал… И, батюшки святы! Не тот ли это — обоюдоострый, из Курляндии, с ромбовидным сечением? Таким острием — чик! — и все… Как Селиверстова… А они со Свинарчуком в этой комнатке без окон, как в ловушке… И на пороге, преграждая единственный выход, явно просто обезумевшая — вот парадоксы времени — детская писательница…»

• Предыдущая
• 53/60
• Следующая