Школа суперменов - Гайдуков Сергей - Страница 77

• Предыдущая
• 77/105
• Следующая

Но Бурый был слишком занят своими моральными и физическими муками, чтобы обратить на это внимание.

Дождь лил не переставая, словно хотел смыть Настю с лица земли вообще и с площади перед гостиницей «Заря» в частности. Площадь была пустой, лишь несколько машин застыли вблизи самой гостиницы, словно владельцы решили сэкономить на автомойке и поручить это силам природы.

Настя когда-то слышала, что прогулки на свежем воздухе способствуют прояснению мыслей, и теперь она на основании личного опыта могла смело послать автора этого совета на три или более букв. В мыслях по-прежнему царил кавардак, и самой свежей и яркой загадкой в этом и без того путаном клубке было: «Откуда Марина знает про мои сны?!! И почему Марина знает про эти мои сны больше, чем знаю я сама?! Откуда она знает, что эта старушка — моя бабушка? Откуда она знает, что эта девочка рядом — я?! Она что, ясновидящая? Или я как-то разговаривала во сне... Бред какой-то».

Но это был не просто бред, это был бред, от которого ей все больше становилось не по себе.

Она поднялась по ступенькам, погруженная в свои сумбурные и ей самой непонятные мысли, не заметив человека, вошедшего в гостиницу перед ней. Она лишь услышала стук захлопнувшейся тяжелой двери, но не обратила на это внимания.

Настя уже взялась за массивную рукоять двери, как вдруг сзади послышалось что-то вроде издевательского смеха.

Настя отдернула руку от двери и отскочила в сторону. Она и так была на взводе, а тут...

Рослый парень лет двадцати пяти стоял, прислонившись к колонне, и негромко смеялся — и смех его был очень недобрым. А еще этот парень обнимал сам себя в районе подреберья, словно был в романтических отношениях сам с собой. Или же боялся распасться на куски.

Он был бледен, зрачки его были мутны, и он сказал Насте (а может быть, не ей, а тому, кто ему привиделся на месте Насти):

— А он не умирает, хр-хр... Вот так вот... Просто берет и не умирает...

Настя на всякий случай согласно кивнула ему, рванула на себя тяжелую дверь и проскочила внутрь гостиницы.

Тут, в огромном мраморном вестибюле, было тихо, спокойно и безопасно.

Так было еще две минуты. А потом Настя на собственном опыте узнала, что такое — быть меж двух огней.

Знающие люди говорят, что перед смертью у человека перед глазами пролетает вся его жизнь. Бондареву приходилось несколько раз умирать, и в принципе он был согласен с вышеупомянутым наблюдением: жизнь пролетает. Но если ты сидишь двадцать часов в засаде и к тому же один, то жизнь перед глазами не летит, а тянется. Причем по пятому разу. Причем в самых скучных и малоинтересных подробностях.

В пустой и холодной квартире все это приобретало совсем уж невеселый оттенок. А Крестинский не шел.

Бондарев медленно разжевал таблетку — бодрость духа и внимательность глаз уже требовали химической подпитки. Он снова прогнал в голове составляющие расставленной ловушки и снова пришел к выводу, что слабым звеном механизма был Аристарх Дворников. Всегда беда с посредниками. Но раскрываться самому было бы совсем неправильно.

Бондарев вспомнил Москву и седовласого Орехова в домашних тапочках.

— Это же вы тогда остановили «Мерседес» Антона Крестинского и хотели ему устроить личный досмотр? Еще когда он был советником президента. И когда он ехал в компании кого-то из больших чеченских людей... Так?

Орехов тогда усмехнулся, как будто говоря: «Каких только глупостей не натворишь по молодости...» Наверное, это было глупо, учитывая, что Бондарев был всего лишь капитаном ФСБ, а Антон Крестинский — вторым или третьим человеком в государстве... Наверное, это было глупо, учитывая, что тот несостоявшийся досмотр стоил Бондареву карьеры в ФСБ и едва не стоил жизни...

Однако Бондарев ни о чем не жалел. Особенно после того, что сказал в аэропорту Орехов.

— Вы тогда на него случайно наткнулись, — сказал Орехов. — Сейчас вы снова с ним пересеклись — и это неспроста. Это судьба, это значит, что вы с Крестинским будете бегать друг за другом, пока один другому окончательно не испортит жизнь.

Бондарев был не против такого развития событий. Тем более что Антон Крестинский ему жизнь уже разок испортил, и мяч был на стороне Бондарева. Если путь к Антону лежал через старшего брата Гришу — что ж, легкие пути Бондареву сроду не выпадали.

И он продолжал ждать, когда явится Гриша Крестинский. Через двадцать с лишним часов ожидания Бондарев позвонил домой Дворникову и услышал раздраженный голос жены: Аристарха дома нет. Нет уже давно.

— Знаете что, — сказал Бондарев. — Я бы вам посоветовал... По-дружески. Начинайте его искать.

— В каком смысле? — оторопела жена Дворникова.

— Может быть, он еще жив.

Жена Дворникова стала еще что-то говорить, но Бондарев уже отключился.

Тело человека, которого когда-то давно мама звала Гришей, а друзья — Крестом, лежало в паре шагов от переднего правого колеса маятниковского «БМВ». Сверху лил дождь, постепенно растворяя пролившуюся кровь в лужах, смывая ее с застывшего тела.

Три машины, в которых приехали к гостинице Маятник и его люди, опустели — остался лишь водитель «БМВ», которому пришлось заняться подчисткой территории, а если конкретно — то уборкой тела. Место было неподходящее, время было неподходящее, но другого выхода не было. Сидеть в машине рядом с трупом было еще глупее, оставалось надеяться, что при этом нескончаемом дожде никто ничего не заметит, а если и заметит, то не рискнет вмешаться.

Он вышел из машины, поморщился от неприятного ощущения, которое оставляли пикирующие на кожу мелкие холодные капли, и занялся делом. Настороженно оглядываясь по сторонам, он открыл багажник «БМВ», вытащил оттуда широкую полиэтиленовую пленку, мысленно приложил ее к телу и остался удовлетворен.

Водитель бросил пленку на мокрый асфальт, развернул ее, потом взялся за ноги Креста и потащил тело к пленке. Та смялась, отчего не все тело оказалось уложенным на пленку. Водитель чертыхнулся и снова принялся за дело. Наскоро завернув труп в пленку и подтащив его к заду «БМВ», водитель остановился, чтобы перевести дух, вытереть с лица смешанный поток дождевой воды и пота, в десятый раз оглядеться...

И увидеть нож на асфальте. Там, откуда водитель поволок тело к машине.

Он чертыхнулся, быстро подобрал нож, обернулся и замер.

Труп, завернутый в полиэтиленовую пленку, изменил положение. Он повернулся на бок.

Потом страшноватый сверток дернулся снова. Водитель оцепенело наблюдал за этими конвульсиями, не зная, что ему делать, — в конце концов, он был лишь водителем.

Однако надо было что-то делать, и водитель решил как следует пнуть ворочающийся сверток по голове. Это должно было сработать.

И он уже решительно шагнул вперед, как вдруг пленка разошлась вдоль длинной ровной линии, вдоль линии сделанного изнутри разреза. Находившийся в свертке человек раздвинул пленку руками и сел. Огляделся, увидел рядом водителя и улыбнулся ему бледными губами. Выглядело это так, словно мертвый фараон восстает из саркофага, причем делает это с явно не добрыми намерениями.

Водитель нервно оглянулся по сторонам — теперь ему уже очень хотелось, чтобы какой-нибудь случайный прохожий обратил на него внимание или чтобы какая-нибудь машина подъехала к гостинице, но...

Крест вылез из полиэтилена, и дождь окончательно смыл с него остатки крови, отчего он выглядел теперь свежим и готовым на что угодно. Он посмотрел на водителя, увидел свой нож у того в руке и сказал:

— Даже так?

Водитель понял, что ему либо надо бежать, либо применить этот нож против Креста. Применять нож было страшно, но еще страшнее было повернуться к Кресту спиной.

Поэтому он сделал выпад ножом, а в следующую секунду уже лежал на крышке багажника, с ужасом глядя на закрывающее все небо лицо Креста...

• Предыдущая
• 77/105
• Следующая