Школа суперменов - Гайдуков Сергей - Страница 32
- Предыдущая
- 32/105
- Следующая
— Мезенцев, — подтвердил он. — Евгений Петрович. Слушаю вас.
— Я нашла ваше имя и ваш адрес в бумагах отца.
— М-м-м, — осторожно выразил заинтересованность Мезенцев. Он по-прежнему ни черта не понимал.
— Меня зовут Елена Стригалева. Моего отца звали Иван Александрович Стригалев. Еще его называли Генерал. Его убили, и я хочу, чтобы вы помогли мне найти его убийц.
3
Первым делом Мезенцев огляделся по сторонам — нет ли посторонних ушей в опасной близости.
Вторым делом он подумал, что много бы дал за зеркало напротив, — чтобы видеть свою физиономию и знать, как много по ней можно прочитать.
В-третьих... Черт, почему именно он?!
— Почему именно я? У Гене... У вашего отца такие связи, такие знакомства. Я, наверное, последний человек, к которому стоит за этим обращаться...
— Я вам объясню, — сказала Лена. И по одной этой фразе Мезенцеву стало понятно, что вся свалившаяся на него напасть — это очень серьезно. Это не субботний утренний каприз богатенькой дочки, которая в пятницу вечером поцапалась с приятелем и решила всем назло найти папиных убийц. За этим чувствовалась серьезная подготовительная работа и серьезное решение, изменить которое вряд ли кому-то под силу. Во всяком случае, на раз генеральскую дочку было не остановить. Мезенцев позвал Веру, велел принести две большие чашки кофе и настроился на долгий разговор.
— В этих больших связях и знакомствах отца все и дело, — рассудительно произнесла Лена. — Кто-то из этих людей его и убил. Там крутились очень серьезные деньги, там могла и возникнуть причина для убийства. Поэтому я не могу доверять никому из его московских знакомых. Они все делают кислые лица, сочувствуют, предлагают помощь... Но я им не верю.
— Не могут же они все участвовать в заговоре против вашего отца...
— Все — не могут. Одни были заказчиками убийства, другим смерть отца просто выгодна, третьи не захотят портить отношения с первыми и вторыми. В итоге никто палец о палец не ударит для настоящего расследования. Только пыль в глаза будут пускать.
— Но есть же милиция, прокуратура... Они же ведут какое-то расследование.
— Вы смеетесь? Да они рады-радешеньки, что отца убили. Он был независимый человек, ни к кому из них на поклон не ходил... Они не будут глубоко копать. Тем более есть удобное оправдание — в отеле был пожар. Все улики сгорели.
— Там был пожар? Я не очень внимательно следил за новостями...
— Если его и не было сначала, то они его специально устроили потом, — уверенно заявила Лена, вытаскивая сигарету из пачки. Мезенцев вспомнил про идею Алика с Севой запретить курение в ресторане и сделать его более семейно-ориентированным, но Лена поняла его взгляд по-своему.
— Папа не знал, что я курю, — сказала она. — Когда живешь за тысячу километров от отца, многие веши легко скрывать.
— Он мне показывал твою... вашу фотографию, — сказал Мезенцев. — Только там был другой цвет волос.
Лена кивнула:
— Старая фотография. Я же говорю — многие вещи легко скрывать. Я отцу отправляла только приличные фотографии, не посылать же себя с розовым ирокезом и пирсингом в пупке...
— С розовым ирокезом? — Мезенцев попытался представить это, но его фантазия не смогла так радикально преобразить Лену.
— Дело прошлое.
— Вот поэтому я и не узнал те... вас. Богатой буде... — Мезенцев запнулся, чувствуя себя бегемотом на льду.
— С этим все нормально. С мачехой мы полюбовно договорились. Точнее, наши адвокаты договорились. Для нее страшнее не я, а родственники тех, предыдущих жен. Ей был нужен союзник, и она меня слегка подкупила.
— А она не хочет искать убийц мужа?
— Шутите? Слушайте, Евгений, давайте на «ты», а то меня весь этот официоз утомляет. Я же хочу о деле договориться, тут чем проще, тем лучше... Идет?
Мезенцев пожал плечами. Договориться о деле. Знала бы ты, девочка, с кем договариваешься... Лучше тебе не знать.
— Идет, — поняла его жест Лена. — Так о чем это я?
— Твоя мачеха не рвется найти убийц?
Во второй раз с начала разговора Лена улыбнулась, все так же сдержанно:
— Она? Нет, ее это не интересует. Как только мы урегулировали вопрос с наследством, она улетела с бойфрендом в Майами. А сейчас она в Аспене. Это такой лыжный курорт, — пояснила она, поняв по лицу Мезенцева, что он не в курсе. — Есть такие особые люди, которые готовы платить кучу денег, чтобы летом кататься на лыжах, а зимой заниматься серфингом. Мачеха как раз из таких людей. Ну да дело не в этом. Я знаю, что летом ты встречался с папой, навещал его в санатории. Это было буквально за пару дней до того, как он уехал на юг, на эту свою деловую встречу...
— Было такое, — кивнул Мезенцев. — Мы посидели, поговорили... Это длилось часа полтора. Он ничего не сказал о том, что куда-то собирается ехать. Наоборот, сказал, что решил успокоиться, отдохнуть, мол, всех денег не заработаешь...
— Было бы странно, если бы он стал всем подряд рассказывать о своих планах, так ведь?
— Так, но...
— Что?
— Мне всегда казалось, что у нас — я имею в виду тех, кто вместе воевал в девяносто втором году, — были немного особые отношения... Я бы сказал, доверительные.
«Зеркало. Зеркало мне. А лучше маску, противогаз, что-нибудь, чтобы закрыть лицо. Иначе она поймет, она не может не понять, или чему их там тогда учат в бизнес-колледжах?!»
— Так вот об этом я и говорю.
«О чем это она?»
— Я приехала к тебе, потому что у тебя с отцом не было бизнеса. У вас с ним были эти самые особые доверительные отношения. Вы сражались вместе и спасали друг другу жизнь. Мне казалось — хотя, может быть, я не права — что у тебя я найду поддержку.
— А ты... Ты уверена, что у нас не было деловых отношений?
— Уверена. Я потратила довольно много времени, разбирая отцовские бумаги, роясь в его компьютере... Ты упоминаешься там только в связи с приднестровским конфликтом. Отец готовил второе издание своих мемуаров, расширенное, и в черновом тексте он дает характеристики некоторым людям из своего отряда.
— Неужели я попал в книгу? — мрачно спросил Мезенцев.
— В черновик. Там написано, — она вытащила из сумочки очки с круглыми стеклами, лист бумаги. — Написано, что ты — «...абсолютно верный, готовый к самопожертвованию человек, для которого собственная выгода никогда не была главным делом. После войны Евгений не очень удачно женился, потом развелся и теперь владеет небольшим рестораном в родном Ростове. На жизнь ему хватает, и к большим деньгам он не стремится».
Вот так... — Она сняла очки и положила их на стол. — Разве он был не прав?
— В книгах еще и не такое понапишут, — несколько невпопад бросил Мезенцев. Что-то из написанного Генералом его покоробило, только он не мог сразу сообразить — что. То ли снисходительность последних слов, то ли начало — про абсолютную верность и самопожертвование.
— А разве что-то изменилось? Ты не верный, не готовый к самопожертвованию?.. Или тебе не хватает на жизнь?
— Второе, — сказал, поразмыслив, Мезенцев.
— То есть?
— Я не буду жертвовать собой ради кого-то или чего-то. В данном случае — ради памяти о Генерале или ради тебя, Лена. У меня есть сын, о котором я должен заботиться, так что если уж жертвовать, то ради него, и то... Лучше обойтись безо всяких жертв. Как там написано у Генерала — я владею маленьким рестораном в родном Ростове, на жизнь мне хватает... Мне хватает. У меня нет причин все это бросать и... Заниматься непонятно чем ради непонятно чего.
— Значит, твоя абсолютная верность...
— Это верность самому себе. Я не верный солдат Генерала, как тебе могло показаться... Извини.
"Я не верный солдат Генерала. Я не верный солдат Генерала. Следи за языком, идиот, так можно договориться и до..."
— То есть это ваш окончательный ответ... Евгений Петрович?
— Это мой окончательный ответ, Лена. Это во-первых. А во-вторых, я и тебе очень не советую заниматься этим делом. Если там действительно замешаны большие деньги и большие люди, то они тебя проглотят и не поморщатся.
- Предыдущая
- 32/105
- Следующая