Хранитель понятий - Майданный Семен - Страница 19
- Предыдущая
- 19/56
- Следующая
Палец достал из дряхлого холодильника банку сгущенки и, рисуясь, проткнул ее пальцем:
– Короче, я въехал, дальше давай. – Палец облизал липкий палец и совершил богатырский глоток из банки.
– Ну вот, – зачаровано уставившись на палец Пальца, продолжил Козырек, – мозговой штурм – это когда можно любую самую шизовую идею на круг высказывать. А остальные за столом должны ее не посылать в пень, а так и сяк на свет просматривать, а вдруг в ней есть зерно?
– Это, типа, базар, за который не отвечаешь, да? – въехал и Харчо.
– Скорее даже, пурга, за которую не отвечаешь! – уточнил отставной инженер Козырек.
– Ладно, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! – всосал остальную сгущенку в один глоток Палец. – Ты, Харчо, мне открылся как родной, и я тебе кое-что открою. Я ведь тоже на списочки запал и своим охранным агентствам головняки скинул. И вот нарыли мои карманные сыскари три гроба, датированных 88, 89 и 90-м годами. Три шестерки эрмитажных гикнулись нелюбезной смертью – то бешеная псина цапнула, то кирпич сверху грюкнул, то водка с метилом оказалась. Видать, за эти три крейзанутых года списки нашли нового хозяина. Так что никакой веры я не имею, будто эти козырные списки так в Эрмитаже и гниют. Слишком много любителей халявы за этот срок половицы там отрывало и стенки простукивало. Я прикидываю, Шрам в музее тусовался по какому-то совершенно параллельному делу. Но и это нехудо. Если мы его на этом деле спалим, а потом когда возьмем под мышки, то он нам по доброй воле про эрмитажные списки распахнет все, что сам знает, как разменную монету. Так что давай, электрик, учи ученых порожняки гонять с изюмом.
О радость! Идея безопасного гона отцам прикинулась.
Трое сели вокруг стола, торжественные, будто первый раз на Канарах. Стали добросовестно и неловко морщить лбы. Поначалу мысль не шла, но наконец пробило. Первым приход поймал Харчо:
– Стоп, братва. Он там два часа чалился? Значит, бабу трахал. Полтора часа на шампанское и уламывание, и полчаса на палку. Да?
Палец глянул на Харчо с завистью. Не потому, что тот первым раскумарился, а потому, что горец легко отвесил «полчаса на палку».
Козырек пожевал губу и повел себя кайфоломом:
– Сомневаюсь я. Там в музеях одни мымры мочалятся. Я за Шрамом давно по хвостам волокусь. У него такие телки! – Козырек достал из портфеля колоду фото и веером сыпанул на стол. Делал это со вторым смыслом. Доказывал командиру, что недаром хлеб жрет.
Харчо тут же придвинул ракурсы и стал захлебываться слюной:
– Ништяк. И эта – ништяк. Я б и этой впендюрил, да? Почему раньше не показывал?
Палец отобрал фотки и вернул Козырьку, дабы не контузили:
– А может, лишнее шалбаним? Он же – вор. Может, че тырил там? – Пальцу пришла вторая шизанутая идея, и теперь он маялся, какая лучше.
– Бери круче, – радуясь, что мозговой штурм помалу зацепил, поддержал Козырек. – Он хочет не одну фитюльку хапнуть, а сразу много. Вот на месте план гоп-стопа Эрмитажа и прокручивал в башке.
– Эрмитаж бомбануть? – с сомнением завернулся Харчо, и вдруг фишка ему глянулась: – Только на фига гоп-стоп? Проще наехать. Нехай бабки отслюнявливают.
– Но это же не ларек. Это целый Зимний дворец.
– И че? Максать долю не обязаны? Надо прямо спросить, есть у них крыша или нет? А то будет, как в семнадцатом.
– Подожди, мы сейчас прикидываем, не как ломануть музей. Мы сейчас решаем, на кой ляд там Шрам околачивался.
– Я понял, да?! – загорелись диким бенгальским глюкаловом желтые глаза хача. – Там напротив Генштаб!
– Ну?
– Ну?
– Папаху гну. Подкоп Шрам собрался делать.
– С какого перепою?
– Хочет адреса и планы замороженных оружейных складов выведать. Расхищенным оружием торговать хочет.
– А я вот как это вижу. В Питер часто иностранные важные шишки приезжают?
– Есть такая фигня.
– Их обязательно водят в Эрмитаж?
– И не без этого.
– Ну вот, теперь все прозрачно! В этом месяце к нам должны подвалить, дай Бог памяти, английский принц и президент Бразилии. Кого-то из них Шрам решил захватить в заложники. Спрячет в подвал и начнет цену за голову требовать. Или еще бубновей, прикажет, чтобы менты всех нас накрыли, а он один такой крутой в Питере остался.
– А сколько может потянуть английский принц? – Лимонные глазки Харчо стали маленькими и мечтательными. – Нулей восемь, да?
И тут Палец грюкнул кулаком об стол так, что снятая, чтоб не морочили голову, телефонная трубка закачалась, будто папье-маше.
– Херня весь этот штурм! Че мы паримся? Надо заслать пацанов на место, нехай срисуют обстановку и какого-нибудь экскурсовода прихватят.
– Кстати, – Харчо перестал торчать на принце, – а как так случилось, что наблюдение обломалось?
– А фиг знает, – честно развел руки Козырек. – Может, кто его толкнул в плечо на выходе из Эрмитажа, вот маячок и выпал под чей-то каблук.
Козырек ошибся. А дело было так. Довольный находкой и даже весьма гордый собой Шрам двигал по залам с греческими истуканами на выход. Вопрос, как НА САМОМ ДЕЛЕ Шрам поступит, если и в самом деле отыщет мифические списки, приблизился, будто пассажирский самолет к американскому небоскребу. По понятиям – в списках шпилились отвязанные козлы. Мало того, что реально сидели на шее у русского народа, так еще на последние радости народ разводили. Шрам бы их простил и понял, если б эти барыги хоть чем-нибудь рисковали, когда обтяпывали свои компостные делишки. Так ведь нет, пухли на телефонах и команды раздавали. И кроме того – да, Шрам – вор, но никогда бы Шрам не стал на чужую сторону распродавать Россию.
И так круто задумался, что зарулил не на выход, а на вход в «Золотой фонд». А может, это воровской инстинкт, как на магнит, поволок Серегу на рыжевье. А там дремлющего за столом мента начальству показалось мало, и была установлена рамка на предмет: вооруженных грабителей выявлять и террористам давать отпор.
И вдруг Шрам, еще в идеологическом кумаре, минуя рамку, как зазвенит! Он не въехал в прикол, вернулся назад и стал двигать сквозь рамку уже медленно. А мент проснулся и давай оторопело пучить на Серегу гляделки. Шрам в подтверждение самых ужасных ментовских подозрений снова зазвенел. Тогда Сергей сквозь рамку стал протягивать по очереди правую и левую руки. Мента совсем переклинило, полез за штатным оружием, тем более что тревожную кнопку, которой ни разу не пользовались, заело. Тем временем правая Сережина мацалка сыграла по нулям, зато левая вызвала полный аншлаг. Тут уж мент допер, что зря собрался стрелять в невинного человека, нервы надо лечить, но документики проверить следует. А Шрам, будто блоху кусучую, выцелил воткнутую булавочку и обо всем догадался.
Это был облом, но не кранты. Если эта фиговина являлась маячком, то хвост мог только просечь, что Шрам за каким-то интересом тусовался по Эрмитажу. (Кстати, менту пришлось не только показать ксивы, но и заслать уешек на новую фуражку. Потому что в карманах нашлись и пропуск в «Углы», и мандат кандидата в депутаты, и паспорт с лучезарной пустотой, где ставят отметки о пребывании в местах лишения свободы. Но разовая эрмитажная проходка где-то посеялась,) Если это была прослушка, то врага с той стороны эфира могли внятно услыхать только два слова: «Вот оно!».
«Вот оно!» – сказал Шрам через час сорок две минуты после того, как остался один на один с гроссбухами.
Ясен ясень, он не стал бы над гроссбухами толмачить в пустоту и вслух, чего такого откопал. А откопал он ниточку. В большинстве «Журналов учета ценностей» наблюдались там и сям нагло вырванные страницы вплоть до лета семьдесят девятого года. Зато с лета этого года кто-то шустрый прекратил портить учетную документацию.
Значит, отпала надобность. Оказалось, что утечка эрмитажных цацок за бугор прекратилась шибко близко к весьма важной исторической дате. Через неделю после знаменитой свадьбы дочери бывшего смольного командира Петербурга Григория Романова.
- Предыдущая
- 19/56
- Следующая
