Завещание Инки - Май Карл Фридрих - Страница 74

• Предыдущая
• 74/116
• Следующая

Смеркалось. Путешественники расседлали лошадей, напоили их и пустили на пастбище. А несколько быков оттуда, напротив, были приведены поближе к уже разведенным кострам. Животные предназначались на ужин гостям.

Казалось, камба совсем не тревожит угроза нападения абипонов. Но это было в общем-то объяснимо: во-первых, они знали, что враги еще далеко, а во-вторых, уверенность в своих силах в них вселяло присутствие Отца-Ягуара, широкую известность которого в Гран-Чако эти дети природы понимали как его -всесилие.

Мясо было приготовлено по способу, которым пользуются гаучо. Запивали его перебродившим соком из плодов чаньяра [80]. И все это заедали лепешками из кукурузной муки, испеченными в горячей золе.

После ужина все белые, а с ними и Прочный Череп сели кружком: надо было обсудить, что делать дальше. Все согласились с тем, что первым должен сказать свое слово Отец-Ягуар, вернее, почти все — кроме лейтенанта Берано, впрочем, это никого не удивило: еще были свежи в памяти их недавние разногласия. И Отец-Ягуар, нимало не смутившись особым мнением молодого офицера, начал последовательно, со всеми деталями излагать свой план.

Раздать оружие, по его мнению, следовало с утра пораньше. Сотня воинов камба должны были с этим оружием спуститься в долину Высохшего озера и у входа в нее дождаться абипонов, а после того, как те расположатся на склоне котлована, покинуть свое укрытие и перекрыть вход. Остальные камба должны будут спрятаться за деревьями в лесу до того момента, когда понадобится их участие в боевых действиях. Конечно, всего заранее никогда не предусмотришь, а тем более во время проведения военной операции; могут возникнуть какие-то непредвиденные обстоятельства, поэтому камба должны расположиться таким образом, чтобы в случае необходимости они могли быстро передать друг другу по цепочке новый приказ.

Все, кроме опять же лейтенанта Берано, согласились с этим планом. Пока шло его обсуждение, он молчал, но как только оно закончилось, он придвинулся к Отцу-Ягуару и сказал ему тихо, но твердо:

— Сеньор, ваш план, безусловно, очень хорош на словах: в том случае, если он осуществится, будет хорош и на деле. Я от души вам этого желаю, поверьте, но у меня есть большие сомнения в том, что мои пожелания сбудутся.

— Поживем — увидим, — подчеркнуто хладнокровно ответил ему Отец-Ягуар.

Это хладнокровие снова, как и в прошлый раз, в долине, словно подстегнуло амбиции молодого офицера до градуса кипения.

— Но солдат познается в атаке, а не в засаде! — воскликнул он. — Нападающий всегда имеет огромное преимущество перед тем, кто обороняется, хотя, я понимаю, этот закон войны лично вам, может быть, и неизвестен.

— Я знаю это не хуже вас, сеньор!

— Ну и почему же тогда вы не решаетесь напасть первым?

— Я сделаю это, но сначала заманю противника в западню.

— Это неправда. Потому что у вас вовсе нет необходимости заманивать противника так глубоко в долину. Достаточно выйти ему навстречу и тут же атаковать. Но вы почему-то не решаетесь на это. Боитесь или не хотите рисковать, да? Но, в таком случае, с вашей стороны наиболее честным поступком в данной ситуации была бы передача прав командира мне, потому что я знаю, как можно победить, несмотря на риск.

— И несмотря на пролитую кровь! Вернее сказать, на огромное количество пролитой крови! Если бы мне было безразлично, сколько моих людей погибнет в этом бою, что ж, тогда я бы, конечно, повел* их в такую атаку.

— Даже если бы противник превосходил вас численностью?

— Даже и в этом случае. Но хватит пустых слов и безумных идей! Бессмысленной гибели моих людей я никогда не допущу! И и вообще, знайте: любой вид убийства, в том числе и на войне, мне глубоко претит.

— Ах, так вы, оказывается, бережете жизни бедных абипонов?

— Да, и наши, и их жизни.

— Но это… Это же просто чушь! Или огромное заблуждение. Но в любом случае я протестую! Потому что эти бессовестные, должны быть, вы слышите, должны быть уничтожены все, до последнего.

— Но почему, сеньор?

— Вы еще спрашиваете! Постойте, постойте… А вы, случайно, не заодно ли с ними? А что вы вообще делаете в нашей стране?

— Нет, это что вы в ней делаете? Почему вы вообразили себя безраздельными хозяевами ее просторов? Разве ваши предки, а не предки тех индейцев, которых вы преследуете, определяли испокон веков, как жить людям на этой земле? И вы никогда не убедите меня в обратном! Потому что вы не понимаете одного: делая ставку на уничтожение абипонов, вы приводите в движение целую цепь будущих кровавых столкновений между людьми из-за ненависти к себе подобным. Вы считаете себя патриотом Аргентины, но именно вы, впрочем, я несправедлив, конечно, не вы один, а все вам подобные ввергаете эту страну в бессмысленную кровавую бойню, которая может стать бесконечной! Но я понимаю, реальная жизнь не похожа на пастораль в розовом саду. Люди всегда будут сталкиваться между собой, потому что всегда будут из-за каких-то противоречий, возникающих между ними по разным причинам, ненавидеть друг друга. Но, раз уж эти столкновения неизбежны, я хочу сделать так, чтобы при этом не пролилось ни капли крови.

— Я тоже за это, но одобряю только ту часть ваших рассуждений, которая касается нашей стороны.

— По-вашему, это реально? Бросьте, вы же неглупый парень и прекрасно понимаете, что так не бывает, потому что не может быть никогда. Абипоны умеют драться, и недооценивать их было бы большой глупостью. Вот почему я хочу пойти на переговоры с ними и в результате их заключить перемирие.

— Перемирие? Сеньор, это вам нашептывает дьявол, или… вы сами дьявол! Ни о каком перемирии не может быть и речи!

— Итак, мы выяснили, — тоном профессора, завершающего лекцию для студентов, подвел итог этому спору Отец-Ягуар, — что имеем диаметрально противоположные точки зрения на вопросы войны и мира, а также гуманизма как такового. К моему, добавлю, сожалению, сеньор! Мне очень неприятно, что вы мыслите так же, как Антонио Перильо и его сообщники. Впрочем, он не только мыслит так, но и действует. И уничтожая краснокожих, не пренебрегает при этом возможностью половить лично для себя рыбку в мутной воде. Но пока я жив, я буду мешать ему и ему подобным делать и первое, и второе.

— За свои слова надо отвечать, а тем более за свои поступки. Неужели такая простая мысль, сеньор, никогда прежде не приходила вам в голову?

— Хотел бы я посмотреть на того, кто посмеет меня привлечь к так называемой ответственности!

— А если этот человек, окажется, например, генералом или президентом?

— Мы находимся в Гран-Чако, а не в Буэнос-Айресе. Земля, на которой вы сейчас стоите, принадлежит камба, и кстати, президент Аргентины признает их право на это. Впрочем, думаю, слушая вас, камба могут навсегда потерять доверие к президенту и белым людям вообще.

— Вы передергиваете факты. Пока они ведут себя лояльно по отношению к правительству, им ничто не угрожает.

— Но они миролюбивы по природе своей, а вовсе не потому, что соблюдают какие-то правила игры.

— Ладно, прекратим этот разговор. Скажите мне лучше еще раз: вы твердо решили поберечь индейцев?

— Я не шутил.

— В таком случае, ставлю вас в известность о том, что буду этому всячески мешать.

— Что ж, попытайтесь.

— Я не попытаюсь, а сделаю это.

— Это означает, что вы хотите пойти против моей воли и нарушить мои приказы? Я вас правильно понял?

— Я не вижу здесь никого, чьи приказы были бы для меня обязательными к исполнению, — заносчиво заявил лейтенант Берано.

— Да вы, видно, забыли, что мои люди спасли вам жизнь! — ответил на этот уже совершенно нахальный демарш со стороны офицера Хаммер. — Ну так запомните тогда, на всякий случай, то, что я вам сейчас скажу. Тот, кто нарушит мою волю и прольет здесь хоть каплю крови, немедленно сам получит пулю!

— Вы это серьезно, сеньор? — спросил лейтенант. — Да знаете ли вы, кто я такой и что я здесь делаю?

• Предыдущая
• 74/116
• Следующая