По дикому Курдистану - Май Карл Фридрих - Страница 69
- Предыдущая
- 69/88
- Следующая
– А почему ты их не слушаешься и им не повинуешься? Почему ты говоришь о кровной мести? Мне что, когда я вернусь в свою страну, рассказывать, что вы не христиане, а язычники?
– Ты не вернешься!
– Я вернусь, и не тебе угрожать мне. Посмотри на это полено, которое я бросаю в костер! Или ты обещаешь обходиться с нами как со своими друзьями, относиться к которым с пренебрежением было бы величайшим позором для твоего дома и твоего племени, или, прежде чем кусок этого дерева догорит, ты будешь трупом.
– Ты меня убьешь?
– Я тотчас же снимусь с места и прихвачу тебя как заложника; да, я буду вынужден тебя убить, если мне не дадут уйти.
– Тогда ты также не христианин!
– Моя вера запрещает мне трусливо и напрасно отдавать себя на растерзание. К тому же она разрешает мне защищать свою жизнь, которую дал мне Бог, чтобы быть в этой жизни полезным братьям и подготовиться к вечности. Кто же захочет насильственно укоротить это драгоценное время, против того я буду бороться, насколько хватит сил. А то, что эта сила вовсе не детская, ты уже узнал!
– Господин, ты опасный человек!
– Ты ошибаешься. Я мирный человек, но опасный противник. Взгляни на огонь – дерево почти сгорело.
– Дай мне время поговорить с моим братом.
– Ни одной минуты!
– Он требует твою жизнь!
– Пусть попробует ее взять.
– Я не могу тебя освободить.
– Почему?
– Потому что ты сказал, что ты не оставишь бея.
– Я сдержу это свое слово.
– А его я не могу отпустить. Он наш враг, и курды из Бервари наверняка нападут на нас.
– Оставили бы вы их в покое! Я напоминаю тебе последний раз – дерево уже сгорело дотла.
– Хорошо, господин, я послушаюсь тебя, потому что ты в состоянии претворить в жизнь свою угрозу. Вы будете моими гостями.
– И бей?
– И он тоже. Но вы мне должны обещать, что не покинете Лизан без моего разрешения!
– Я обещаю!
– За себя и за всех остальных?
– Да. Правда, я ставлю несколько условий.
– Какие?
– Все наши вещи останутся с нами.
– Хорошо.
– И если несториане поведут себя против нас враждебно, я освобождаюсь от своего обещания.
– Пусть будет так.
– Хорошо, я доволен. Дай нам пожать твою руку и возвращайся к раненому. Мне его перевязать?
– Нет, господин! Твой вид разжег бы в нем еще большую ярость. Я гневаюсь на тебя, потому что ты меня победил. И я боюсь тебя, но все же я тебя люблю. Ешьте вашу овцу и спите с миром. Вам никто не причинит вреда!
Он подал нам всем руку и возвратился в дом. Этот человек не был больше нам опасен. По выражениям лиц остальных можно было понять, что наше поведение произвело на них глубокое впечатление. Мужественным принадлежит мир, а Курдистан лишь часть его. Теперь мы могли без малейшего опасения обратиться к жаркому. Во время еды я перевел своим друзьям только что состоявшийся разговор с мелеком. Англичанин качал в раздумье головой; условия мира ему не нравились.
– Вы совершили одну глупость, сэр, – сказал он.
– Какую?
– Могли бы крепче нажать на парня. С остальными мы бы справились.
– Будьте благоразумны, сэр Дэвид. Против нас слишком много людей.
– Мы пробьемся. Yes!
– Один или двое из нас наверняка бы пробились, остальные бы погибли.
– Ну вот еще! Вы стали трусом?
– Да нет. По крайней мере меня не хватит удар, если у меня из-под носа вырвут кусок мяса.
– Спасибо за напоминание! Значит, остаемся в Лизане? Что за дыра? Город или деревня?
– Резиденция с восемьюстами тысячами жителей, конкой, театром, салоном «Виктория» и скейтинг-рингом.
– Идите вы к дьяволу, если не умеете шутить как следует! Наверняка какая-нибудь дыра этот ваш Лизан.
– Ну, он очень красиво расположен на берегу Заба, но из-за того, что его постоянно разрушали курды, его нельзя, разумеется, сравнивать с Лондоном или Пекином.
– Разрушен! Очень много чего погибло?
– Наверняка.
– Превосходно! Буду копать. Найду Fowling bulls. Пошлю в Лондон. Yes!
– Ничего не имею против, сэр!
– Будете помогать, мистер. И эти несториане тоже. Заплачу хорошо, очень хорошо! Well!
– Не ошибитесь в расчетах, сэр.
– Как? Разве там нету Fowling bulls?
– Разумеется, нет!
– Зачем тогда вы меня напрасно тащите за собою в этой проклятой стране?
– Я – тащу? Разве вы не сами последовали за мной из Мосула, против своей воли?
– Yes! Вы правы. Было там слишком одиноко, хотел получить приключения.
– Ну, вот они у вас и есть, и к тому же не одно. Значит, удовлетворитесь этим и оставьте ваше ворчание. Иначе вы здесь останетесь навсегда и вас позже найдут как Fowling bulls и пошлют в Лондон.
– Ну и шутка! Достаточно! Не хочу больше слушать!
Он отвернулся и дал гумринскому бею возможность высказать несколько замечаний. Тот сидел с хмурым лицом и молчал; наконец он сказал мне откровенно:
– Господин! Условия, с которыми ты согласился, мне не нравятся.
– Почему?
– Они слишком опасны для меня.
– Не было возможности добиться других, лучших. Если бы мы захотели тебя бросить, а мы, кстати, находились бы в лучших условиях, ты уже был бы пленником в лучшем случае.
– Это я знаю, господин. И поэтому я тебе благодарен. Ты оказался верным другом; но мне не суждено стать только пленником.
– Тебе нельзя будет покидать Лизан, вот и все.
– Этого уже достаточно. Где сейчас находится Мохаммед Эмин?
– Я надеюсь, что он поехал в Гумри.
– Что он будет там делать, как ты думаешь?
– Он соберет твоих воинов, чтобы освободить тебя и нас.
– Как раз это я хотел от тебя услышать. Значит, будет бой, очень страшный бой, тем не менее ты думаешь, что мелек будет обращаться с нами как с гостями?
– Да, я думаю так.
– С вами, но не со мной!
– Тогда он нарушит свое слово, и мы можем действовать по нашему разумению.
– Но ты должен подумать о том, что это будет бесчестно, если я буду сидеть здесь, в Лизане, в то время как мои друзья проливают там кровь за меня же. Если бы ты убил этого мелека! Эти несториане так бы напугались, что мы наверняка бы ушли, не получив ни единого выстрела.
– Курдский воин думает по-другому, нежели эмир-христианин. Я дал мелеку свое слово и я его сдержу, пока он держит свое.
Этим ответом бею пришлось удовлетвориться. Свою простую пищу мы уже съели и растянулись для сна на циновках, после того как определили очередность ночных дежурств. Я доверял мелеку, по крайней мере сегодня, но все же предосторожность не была излишней. Один из нас постоянно должен был держать глаза открытыми.
Ночь прошла без происшествий, и утром нам снова дали ягненка, которого мы, как и прошлым вечером, также зажарили на вертеле. Затем пришел мелек, чтобы сказать нам, что мы отправляемся. Ночью некоторые группы халдеев уже отправились в путь, поэтому наше сопровождение не было столь многочисленным. Мы поскакали со склона горы прямо в долину Заба, которая была здесь особенно широка. Тут не было полей. Самое большее, что можно было увидеть, это ростки ячменя поблизости какого-нибудь одинокого селения. Почва была крайне плодоносной, но вечная опасность отнимала у жителей желание выращивать урожай для врагов. В то же время здесь было много роскошных лесов, состоящих из дуба и грецкого ореха, которые тянулись вверх с такой чудовищной жизненной силой, какую нечасто встретишь.
Мы выслали заранее авангард и арьергард и были окружены со всех сторон главной группой войск. Справа от меня скакал бей, слева – мелек. Мелек говорил мало; он держался рядом с нами только из-за бея, который был для него драгоценной добычей, так что он не хотел упускать его из поля зрения.
Нам еще оставалось скакать до Лизана максимум час. Тут нам навстречу вышел человек, чья фигура сразу бросилась всем в глаза. Он был гигантского телосложения, и его курдская лошадь была одной из самых сильных, которых я когда-либо видел. Одет он был в широкие хлопковые штаны и куртку из того же легкого материала. Его голову покрывал вместо тюрбана или шапки платок, оружием же служило старое ружье, которое было отнюдь не восточного происхождения. За ним скакали на почтительном удалении двое его слуг.
- Предыдущая
- 69/88
- Следующая
