По дикому Курдистану - Май Карл Фридрих - Страница 20
- Предыдущая
- 20/88
- Следующая
– Стоять! Кто вы? – спросил он меня.
Я указал на болюка-эмини.
– Ты что, не видишь, что вместе с нами солдат падишаха? Он даст тебе ответ.
– Я спросил не его, а тебя!
– Прочь, в сторону!
Я вздыбил лошадь, она сделала прыжок, и мужчина упал на землю. Мохаммед последовал моему примеру, и мы поскакали дальше. Вслед нам сыпали проклятиями арнауты, а башибузук вступил с ними в спор. Нам встретился человек в длинном кафтане и старом платке, обмотанном вокруг головы.
– Ты кто, человек?
– Господин, я ехуди, еврей. Жду твоих приказаний.
– Ты не знаешь, где живет мутеселлим[38], комендант?
– Знаю, господин.
– Тогда веди нас к его сералю[39].
Чем увереннее держишься с людьми на Востоке, тем дружественнее обхождение. Нас провели сквозь целый ряд переулков и базаров, которые произвели на меня впечатление полной заброшенности.
К этой важной пограничной крепости, как оказалось, власти относились очень небрежно. На улицах и в лавках не ощущалось жизни. Нам встречалось очень мало людей, а те, кого мы видели, имели удрученный, болезненный вид.
Сераль явно не заслуживал по своему виду такого названия, а скорее походил на подлаженные руины. Перед входом не было даже стражей. Мы спешились, передали наших лошадей догнавшим нас курду, Халефу и болюку-эмини. Еврей получил подарок. Мы вошли во дворец.
Пройдя по нескольким коридорам, мы наконец заметили человека, который, увидев нас, сменил свою размеренную походку на быстрый бег.
– Кто вы? Чего вам надо? – подбежав к нам, спросил он гневным голосом.
– Приятель, говори со мною иным тоном, иначе я тебе покажу, что такое вежливость. Ты кто такой?
– Я смотритель сераля.
– Можно мне встретиться и поговорить с мутеселлимом?
– Нет.
– Почему? Где он?
– Он выехал.
– Вы хотите мне сказать, что он дома и у него кейф!
– Кто ты такой, что можешь приказать ему, что можно, а чего нельзя делать?
– Никто. Но я хочу посоветовать тебе говорить правду.
– Ты позволяешь себе со мной так говорить? Ты, неверный, как ты смеешь входить в сераль коменданта с собакой?
Он был прав, рядом со мною действительно стояла борзая и наблюдала за нами, всем своим видом давая понять, что она ждет лишь моего кивка, чтобы броситься на турка.
– Поставь стражу у ворот, – ответил я ему, – тогда никто, кому не разрешено входить, не попадет в сераль. Так все-таки когда я могу поговорить с мутеселлимом?
– Ближе к концу дня.
– Хорошо, тогда скажи ему, что я приду к вечеру!
– А если комендант спросит, кто ты?
– Скажи, что я друг мосульского мутасаррыфа.
Он явно смутился.
Мы вышли из дворца, вскочили на лошадей и отправились искать себе какое-либо жилище. Собственно, это не составляло особого труда – как мы заметили, многие дома стояли пустыми, но я не намеревался тайно селиться в одном из заброшенных домов.
Когда мы, рассматривая здания, скакали по деревне, навстречу нам появилась огромная, устрашающая человеческая фигура. Его бархатная куртка и такие же штаны были украшены золотой вышивкой; его оружие было весьма внушительно; с его чубука, который он курил с очень большой уверенностью на ходу, свешивались, как я позже сосчитал, четырнадцать шерстяных кисточек. Он остановился возле меня и стал рассматривать моего вороного с важным видом знатока. Я также остановился и поздоровался:
– Салам.
– Алейкум! – ответил он и гордо кивнул.
– Я нездешний и не хочу говорить со всякими биркадни – простыми людьми, позволь мне лучше расспросить тебя, – сказал я с тем же гордым видом.
– По твоей речи видно, что ты эфенди. Я отвечу на твой вопрос.
– Кто ты?
– Я Селим-ага, командующий албанцами, защищающими эту знаменитую крепость.
– А я Кара бен Немси, протеже падишаха и посланник мутасаррыфа Мосула. Мне нужен дом в Амадии, чтобы несколько дней там пожить. Ты можешь указать хотя бы один?
Он с неохотой отдал мне воинские почести и сказал:
– Да освятит Аллах твое величие, эфенди! Ты большой господин и должен быть принят во дворце мутеселлима.
– Но хранитель дворца указал мне на дверь, и я…
– О Аллах, погуби это создание! – прервал он меня. – Я пойду и разорву его на кусочки.
Он закатил глаза и замахал обеими руками. Этот человек был, пожалуй, обычный брамарбас.
– Оставь этого человека! Он не удостоится чести видеть у себя гостей, которые принесли бы ему бакшиш!
– Бакшиш? – спросил храбрец. – Ты дашь бакшиш?
– У меня нет привычки скупиться.
– О, тогда я знаю дом, где ты можешь жить и раскуривать как шахиншах в Персии. Мне тебя проводить?
– Покажи мне этот дом!
Мы пошли за ним. Он провел нас по нескольким пустым переулкам вокруг базара, пока мы не очутились перед небольшим открытым местом.
– Это Мейдан юджеликюн! Верхняя площадь! – торжественно провозгласил он.
Может, у площади и были всевозможные качества, но величием она явно не могла похвастаться. Наверное, именно поэтому ей дали столь напыщенное имя. Стоя на этой площади, я ощущал себя в турецком городе – на этом мейдане слонялись кругом порядка двадцати бездомных паршивых собак. Увидев моего пса, они подняли яростный вой. Доян, как истинный паша, не обратил на него ровным счетом никакого внимания.
– А вот дом, который я имел в виду, – сообщил ага, показывая мне на здание, которое занимало целую сторону площади и выглядело совсем недурно. Спереди у него были несколько зарешеченных окон, по краю крыши стояли защитные перила, что являлось несомненным знаком роскоши в этой стране.
– Кто же живет в этом доме? – спросил я.
– Я сам, эфенди.
– А чей он?
– Мой.
– Ты его купил или снял?
– Ни то ни другое. Он принадлежал знаменитому Исмаил-паше и оставался без хозяина, пока я его не занял. Идем, я тебе все покажу.
Этот добрый и честный командующий арнаутов проникся, очевидно, большой симпатией к моему бакшишу. Но все же его предупредительность была мне весьма приятна и весьма своевременна. Мы спешились перед домом и вошли в него. В прихожей скрючилась старуха, она чистила лук, подбирая и жуя при этом падающие на пол кусочки. По ее виду я решил, что она прабабушка мутеселлима.
– Послушай, моя сладкая Мерсина, я привел мужчин, – почтительно заговорил с нею ага.
Из-за слез она нас совершенно не видела; к тому же она протерла «луковыми» руками глаза, и слезы посыпались еще больше.
– Мужчин? – переспросила она голосом, приглушенно исходящим из ее беззубого рта, как стуки полтергейста.
– Да, эти мужчины будут жить в доме…
Она с необычайной быстротой отбросила от себя лук и вскочила с пола.
– Жить? Здесь, в этом доме? Да в своем ли ты уме, Селим-ага?
– Да, моя милая Мерсина, они будут жить в этом доме, а ты будешь хозяйкой и будешь их обслуживать.
– Хозяйкой? Обслуживать? Аллах керим! Ты действительно сошел с ума! Разве я и так не работаю день и ночь, чтобы справиться лишь с одним тобой! Гони их прочь, немедленно! Я приказываю тебе!
По лицу аги было видно, что он немного смутился. Сладкая и милая Мерсина, похоже, держала все в доме в своих руках. И еще как!
– Тебе не придется больше работать день и ночь. Я найму им служанку.
– Служанку? – переспросила она.
Ее голос не был больше приглушенным, наоборот, стал визгливым и срывающимся, как будто ротик милой голубицы обернулся «клювом кларнета».
– Служанку? Небось молодую и симпатичную, э-э?
– Это зависит от мужчин, Мерсина.
Она уперла руки в бедра, что на Востоке имеет то же значение, что и на Западе, и глубоко вздохнула.
– От этих мужчин? Я все здесь решаю! Я приказываю! Здесь только я госпожа! Я здесь определяю, что будет и что не будет. И я приказываю тебе гнать прочь этих мужчин. Ты слышишь, Селим-ага? Прочь, и немедленно!
38
Мутеселлим – здесь, наместник мутасаррыфа (тур.).
39
Сераль – дворец, здесь, резиденция правителя города (тур.).
- Предыдущая
- 20/88
- Следующая