Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих - Страница 8

• Предыдущая
• 8/89
• Следующая

Я встретил достойного противника голыми руками, даже не попытавшись схватить оружие. Резким броском я ухватил левой рукой его правую, державшую кинжал, а правую бросил ему на горло.

– Умри, разбойник! – прорычал он и попытался освободить кулак с зажатой в нем рукояткой.

– Ты ошибаешься, – выдохнул я, – я не беджат и не знал, что на вас собираются нападать!

– Ты вор, собака. Ты взял меня в плен, а теперь ты будешь моим пленником. Я шейх Газаль Габойя, от которого еще никто не уходил!

Как молния, сверкнуло в моей голове воспоминание – я где-то уже слышал о нем как об одном из самых храбрых курдов. Времени на обдумывание не оставалось.

– Тогда бери меня в плен, если можешь! – ответил я.

С этими словами я отнял руки и отпрянул. Он, расценив это за проявление слабости, издал торжествующий крик и занес руку для удара. Это мне и было нужно. Я нанес ему такой сильный удар кулаком в открывшуюся подмышку, что его пальцы мгновенно разжались. Тело описало длинную дугу и мешком свалилось на землю в шести шагах от меня. Прежде чем он смог подняться, я ударил его кулаком в висок, и он остался лежать.

– На лошадей и за мной! – крикнул я.

Одним коротким взглядом мне удалось охватить всю картину происходящего. В лагерь прорвалось около двадцати беббе. Беджат боролись с ними. Против мистера Линдсея оказались сразу двое, одного он тут же свалил прикладом ружья; оба хаддедина прижались бок о бок спинами к скале и не подпускали к себе никого, а маленький Халеф, склонившись над поверженным врагом, обрабатывал его голову рукояткой пистолета.

– Сиди, не надо бежать. Мы с ними сами справимся! – откликнулся на мой крик храбрый хаджи.

– Снаружи их много. Вперед, быстрее!

Я прихватил кинжал, валявшийся на земле возле бездыханного тела Газаля Габойи, и вскочил на лошадь. Чтобы как следует разогреть его и одновременно дать время друзьям, я погнал вороного, дав ему шпоры, прямо на беббе. Среди них я заставил его метаться из стороны в сторону, пока не заметил, что мои товарищи сели на лошадей. Потоптав достаточно кустарника, я дождался спутников и уже тогда дал вороному шенкелей, поскакав на открытую равнину. Остальные последовали за мной.

Теперь я мог обдумать происшедшее. Этот шейх Газаль был действительно умным человеком. Вместо того чтобы поднимать свой клан, который был слишком слаб для отпора, он поднял на ноги всю местность, и пока груженные поклажей беджат безмятежно двигались к лагерю, Газаль обложил лагерь с трех сторон. Между ними завязался бой. Дожидаться его окончания и выяснять, как беббе удалось незаметно подобраться к лагерю, – на все это у меня не было ни времени, ни желания. Слева от нас виднелась широкая полоса всадников, приближающихся галопом к месту стычки. А справа вся местность до горизонта была усыпана отдельными точками – это тоже были всадники.

– Вперед, эфенди! – крикнул Мохаммед Эмин. – Иначе они нас отловят. Тебе удалось сохранить свою драгоценную шкуру непродырявленной?

– Да, а тебе?

– Маленький шрамчик.

У него на щеке виднелась небольшая и неопасная рана.

– Подъезжайте сюда, – попросил я всех. – Образуем прямую линию. Тот, кто увидит нас с боков, примет всех за одного всадника!

Все было так и сделано, но беббе, находившихся сзади, было не так-то просто обмануть: скоро мы заметили, что нас преследует внушительная группа всадников.

– Сиди, они нас догонят? – спросил Халеф.

– Кто же это знает? Все зависит от того, на каких они лошадях. Однако, хаджи Халеф Омар, что это с твоим глазом?

Глаз заплыл, хотя с момента боя прошло всего лишь несколько минут.

– Ничего страшного, сиди, – ответил он. – Этот беббе оказался в пять раз длиннее меня и здорово врезал мне. Хамдулилла, он так больше никогда не поступит!

– Но ты ведь не убил его?

– Нет, зачем, я ведь знаю, что ты этого не одобряешь, эфенди.

Меня несколько успокоило то, что никто из наших противников не лишился жизни по нашей вине. Это оказалось нам на руку, когда мы попались в руки беббе – они не применили к нам законы кровной мести. Мы продолжали скакать еще с четверть часа. Место боя давно скрылось, но преследователи не отставали. Они разделились. Те, у кого были лошади получше, подобрались ближе, остальные отставали.

– Эмир, они нас догонят, если мы не поскачем быстрее, – заметил Амад эль-Гандур.

– Мы не можем перенапрягать лошадей. К тому же они разделились, и лучше с ними переговорить, чем устраивать эти ненужные гонки.

– Машалла! Ты желаешь говорить с ними? – прокричал Мохаммед Эмин.

– Непременно. Мыслю так – вы их завлечете так далеко, что они откажутся от преследования. Скачите дальше. А я подожду здесь.

Они поскакали в том же темпе. Я слез с лошади, взял в руки ружье, сел и стал ожидать всадников.

Когда они были в тысяче шагов от меня, я размотал свой тюрбан и помахал им в воздухе. Они сразу же перешли с галопа на шаг и остановились где-то на половине означенного расстояния. Коротко посовещавшись, они делегировали ко мне одного, который подошел и спросил:

– Отчего ты сидишь на земле? Это что, такая хитрость?

– Я хочу говорить с вами.

– Со всеми нами или только с одним?

– С одним, которого вы выберете и направите ко мне.

– У тебя есть оружие.

– Он может прихватить свое тоже.

– Положи его подальше, тогда придет один из наших.

– Тогда и он пусть оставит оружие.

– Он отложит его!

Я поднялся, положил оба кинжала и револьвер на землю, повесил ружье и штуцер на седло. Потом снова сел.

Эти люди наверняка не знали, сколько у меня с собой всякого оружия, я мог спокойно припрятать револьвер под одеждой, но мне хотелось быть честным, чтобы с их стороны ожидать такое же отношение.

Я насчитал одиннадцать мужчин. Тот, с которым я говорил, вернулся к своим и переговорил с ними. Потом спешился, снял ружье, нож и кинжал и пешком пошел ко мне. Это был пятидесятилетний стройный мужчина приятной наружности. Его черные глаза горели ненавистью, но он сел безмолвно передо мной.

Я молчал, и ему пришлось начать беседу со слов:

– Чего ты от нас хочешь?

– Я хочу с тобой говорить.

– Так говори!

– Я не могу.

– Аллах! Почему?

Я показал назад.

– Посмотри, у меня с собой было много оружия, и я отложил его, то же должен был сделать ты. Ты ведь обещал оставить свое. С каких пор беббе стали лжецами?

– Я – лжец?!

– А как расценить дубинку под твоей накидкой? – И я указал на заметно выпирающую из-под одеяния рукоятку.

Он заметно смутился, залез под накидку и отбросил оружие подальше.

– Я забыл о ней, – признался он, как мне показалось, искренне.

Это убедило меня в том, что вероломства мне от него ждать не надо. Он мне не доверял, опасался меня и допускал непредвиденную ситуацию.

Я начал:

– Так пусть будет между нами мир хотя бы до тех пор, пока наши переговоры не закончатся. Обещаешь мне это?

– Да, обещаю.

– Тогда дай мне руку!

– Вот она.

– Почему вы нас преследуете? – спросил я затем.

Он удивленно взглянул мне в лицо.

– Ты что, глупец? – вскричал он. – Вы ограбили нас, вы пришли как враги на наши границы, а ты еще спрашиваешь, за что мы вас преследуем?

– Мы пришли не как разбойники, не тем более как ваши враги.

Он еще больше удивился.

– Разве нет? Аллах-иль-Аллах! И взяли при этом наш скот и наши палатки со всем, что в них было!

– Ты ошибаешься! Это не мы, а беджат!

– А вы и есть беджат!

– Нет, мы пятеро мирные люди. Один из них и я – воины из далекого Франкистана, третий – мой слуга, араб, родившийся по ту сторону Мекки, а еще двое – бениарабы, уроженцы западных земель, которые не числятся у вас в недругах.

– Ты говоришь, чтобы сбить меня с толку. Так тебе не удастся одурачить нас. Вы – беджат!

Я сорвал бурнус и отвернул белый рукав моей куртки, затем отогнул и нижнюю рубашку.

– Такие руки у арабов, беджат или курдов? – спросил я.

• Предыдущая
• 8/89
• Следующая