Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих - Страница 40

• Предыдущая
• 40/89
• Следующая

– Подумайте, мы выглядели настоящими дикарями, а теперь…

– Да уж, если бы вас увидела сейчас старая Хальва, она бы от радости исполнила менуэт. Прочь отсюда. Но куда?

– Снимать жилье – есть какая-то вилла за городом, этот бедуин нас проводит. Поедем на белых ослах.

– Отлично! Вперед!

Мы вышли из кофейни и взобрались на маленьких, но выносливых осликов. У меня ноги едва не касались земли, а острые коленки англичанина доставали почти до ушей животного. Впереди мчался бедуин, размахивая дубинкой и разгоняя случайных прохожих, за ним следовали «всадники», то есть мы на ослах, выглядевшие как обезьяны на верблюде, а позади – оба владельца белых осликов, обрабатывавшие палками зады несчастных животных и испускавшие пронзительные крики. Так мы следовали по улицам и переулкам, пока они не стали постепенно исчезать, а дома становились все реже. Возле одной высокой стены бедуин остановился, и мы слезли с ослов. Мы очутились возле небольших ворот, в которые наш проводник принялся, что было сил колотить камнем. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем ворота отворились. Сначала мы увидели длинный нос, а вслед за ним показалось старческое бледное лицо.

– Что вам угодно? – спросил старик.

– Эфенди, этот чужестранец хочет поговорить с тобой, – сказал бедуин.

Серые маленькие глазки цепко осмотрели меня, потом беззубый рот открылся, и дрожащим голосом старик изрек:

– Проходи, только ты один.

– Этот эмир тоже должен пойти, – возразил я, указывая на англичанина.

– Ладно, пусть, потому что он эмир.

Мы вошли внутрь, и ворота захлопнулись за нами. Высохшие ноги старика были обуты в огромные туфли, в них он и прошаркал по своему ухоженному саду к довольно милому домику, скрытому в тени пальм.

– Что вам угодно? – повторил он свой вопрос.

– Ты владелец этого прекрасного сада? Сдаешь ли ты дом?

– Да, хотите снять?

– Может быть. Надо сначала посмотреть.

– Пойдемте. Куда задевался ключ? – И он выругался, по-польски!

Пока он копался во всех карманах своего кафтана (иначе и не назовешь это одеяние), у меня было время оправиться от удивления. Наконец он нашел искомое за наличником окна и открыл дверь.

– Входите!

Мы вошли в очень милую прихожую, из которой наверх вела лестница. Справа и слева были двери. Старик открыл правую и ввел нас в большую комнату.

В первый момент я подумал, что стены ее закрыты зелеными коврами, но потом заметил, что это не ковры, а занавески, свешивающиеся с карнизов по всему периметру помещения, а что эти гардины скрывают, мог уже догадаться, бросив взгляд на длинный стол посреди комнаты – он был покрыт книгами, и ближе всех ко мне лежала – что бы вы думали? – старая Библия с картинками, изданная в Нюрнберге. Я сделал шаг к столу и положил руку на книгу.

– Библия! – воскликнул я по-немецки. – Шекспир, Монтескье, Руссо, Шиллер, лорд Байрон – откуда все это здесь?

Это были авторы, которых я узрел раньше всех. Старик отступил на два шага, сложил руки и спросил:

– Вы что, читаете по-немецки?

– Как слышите!

– Так вы немец?

– Без сомнения. А вы?

– Я поляк. А другой господин?

– Англичанин. Меня зовут…

– Нет, пока не надо имен, – прервал он, меня. – Давайте прежде немного узнаем друг друга.

Он хлопнул в ладоши (это ему пришлось сделать несколько раз), открылась дверь, и показалось лицо, но такое толстое и блестящее, каких я раньше не видел.

– Аллах акбар! – выдавило оно сквозь губы-сардельки. – Что желает эфенди?

– Кофе и табак!

– Тебе одному?

– Всем! И исчезни!

– Валлахи, биллахи, таллахи!..[17] – С этими словами на толстых устах непостижимое существо исчезло.

– Что это за чудовище? – спросил я ошарашенно.

– Мой слуга и повар.

– О Боже!

– Да, он съедает и выпивает все сам, а то, что остается, – я.

– Но это же дикость!

– Я уже привык. Он был при мне, когда я еще служил офицером. Возраст на нем не сказывается, а он только на год моложе меня.

– Вы были офицером?

– На турецкой службе.

– И сейчас живете здесь один?

– Как перст.

В этом человеке была какая-то скрытая грусть, которая заинтересовала меня.

– Так вы, верно, и по-английски говорите?

– Да, с молодых лет.

– Тогда давайте говорить на этом языке, чтобы мой спутник не скучал.

– С удовольствием! Итак, кто же вас ко мне прислал?

– Не к вам лично, а к вашему дому – араб, проводивший нас до ворот. Он ваш сосед.

– Я его не знаю. И вообще я сторонюсь людей. Вы ищете убежище для вас двоих?

– Нет. Нас целая группа путешественников – четверо мужчин, две дамы и одна служанка.

– Четверо мужчин и две дамы – звучит романтично.

– Так оно и есть. Вам все станет ясно после того, как мы осмотрим жилище.

– Но здесь маловато места для всех… Вот и кофе.

Толстяк появился снова, от его красной рожи можно было хоть прикуривать. На толстых ручках качался поднос с тремя дымящимися чашками. Рядом с чубуком лежала кучка табака, которого едва бы хватило для одной затяжки.

– Вот, – провозгласил он, – вот кофе для всех!

Мы устроились на диване, а он уселся на лавке, потому как возраст уже не позволял ему сидеть на полу. Хозяин первым поднес чашку ко рту.

– Вкусно? – спросил толстяк.

– Да.

Англичанин тоже попробовал.

– Вкусно? – снова спросил толстяк.

– Фу! – Линдсей выплюнул помои, а я просто отставил свою чашку.

– Что, не вкусно? – осведомился толстяк.

– Сам попробуй! – посоветовал ему я.

– Машалла! Я такого вообще не пью. Хозяин взялся за трубки.

– Там еще есть зола, – проворчал он.

– Да, я недавно курил их, – ответил толстяк.

– Тогда почему не вычистил?

– Давай сюда.

Он забрал у хозяина трубки, выбил золу об дверь и снова вернулся.

– Вот, можно набивать, эфенди!

Старик безропотно повиновался своему слуге, но, пока набивал, вспомнил, что нам еще не оказано внимание. Поэтому он решил побаловать нас самым дорогим, что у него есть.

– Вот ключ от подвала, сходи туда!

– Хорошо, эфенди. А что принести?

– Вина.

– Вина?! Аллах керим! Господин, ты что, хочешь продать душу дьяволу? Хочешь быть проклятым в аду? Пей кофе или воду. И то и другое сохраняет взор ясным, а душу чистой, тот же, кто выпьет вина, погрязнет в нужде и несчастьях!

– Иди же!

– Эфенди, послушай меня, ты обрекаешь себя на сети, расставленные самим сатаной!

– Ты пойдешь или нет? Там внизу три бутылки, принеси их!

– Я повинуюсь, но Аллах меня простит, я невиновен. – И он протиснулся в дверь.

– Оригинальный фрукт, – заметил я.

– Но верный, хотя не заботится об экономии. Единственное, над чем он не имеет власти, так это над вином; я даю ему ключ, лишь когда хочу выпить, и сразу забираю ключ, как только он принесет бутылку.

– Это весьма мудро, ибо…

Я не смог закончить свою сентенцию о назначении ключей, поскольку толстяк появился вновь, пыхтя как паровоз. Под мышками он нес две бутылки, а в правой руке – третью. Согнувшись, насколько позволял жир, он поставил сосуды в ногах у хозяина. Я с трудом сдержал улыбку. Две бутылки были пусты, а третья пуста наполовину.

Господин бросил на слугу уничтожающий взгляд.

– Это что – вино?

– Три последние бутылки.

– Но ведь они пусты!

– Полностью пусты!

– Кто выпил их?

– Я, эфенди.

– Ты совсем сдурел! По дороге сюда выпить две с половиной бутылки!

– По дороге сюда? Нет, я пил вчера, позавчера и позапозавчера, когда мне очень хотелось выпить.

– Вор! Подонок! Как же ты пробирался в подвал? Ведь ключ у меня! В кармане! Или ты воровал его у меня по ночам?

– Аллах иль-Аллах! Эфенди, я же говорю, что вины моей тут нет. Подвал просто не был заперт. Я никогда не запирал его, пока ты держал там вино!

– Будь ты проклят! Хорошо, что теперь я это знаю.

• Предыдущая
• 40/89
• Следующая