Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих - Страница 33

• Предыдущая
• 33/89
• Следующая

– Они не стоят твоего внимания. Они – собаки, которые достойны только плестись за тобой, наказывать надо не их, а их господ!

– Они хотят убить меня, чтобы захватить сокровища!

– Хотят-то они хотят, но ничего не получат. Поговорим об этом в лагере. Ползи обратно один. Я скоро вернусь.

Он отошел с явной неохотой. Убедившись, что он удалился, я подполз к Халефу и шепотом передал ему необходимые указания. Затем я сделал дугу вокруг лагеря наших врагов, добрался до кустарников и реки и пошел дальше в южном направлении. Через две минуты я обломал молодую ольху так, чтобы ее макушка указывала на юг, а через пять и десять минут повторил то же действо. У последнего знака река круто поворачивала, что мне было на руку. Потом я вернулся в лагерь.

На все про все мне понадобилось полчаса, и мирза уже начал беспокоиться. И англичанин тоже спросил:

– Где это вас носило, сэр? А то сидишь тут сиднем и ничего не знаешь. Да!

– Успокойтесь, скоро все будут при деле.

– Отлично! Укокошим всех ребяток?

– Нет, зачем, немного пощекочем им носы.

– Это меня радует! Только пусть у них будут такие же носы, как у меня. Кто будет в этом деле?

– Только вы и я.

– Тем лучше. Кто один делает дело, ни с кем не делится славой. Когда заварится каша?

– Незадолго до рассвета.

– Тогда я еще немного придавлю ухо.

Он улегся и вскоре заснул.

Хасан жаждал обсудить со мной ситуацию, а у разделительной загородки я узрел три женские фигуры, которые тщились услышать то, о чем мы шептались.

– Где ты был сейчас, эмир? – спросил он.

– Я хотел дать тебе время немного успокоиться и поразмыслить. Умный человек никогда не советуется со своим гневом, а спрашивает совета у мозгов и сознания. Отложи свой гнев и скажи, что ты надумал.

– Я нападу на них с моими людьми и убью всех!

– Три десятка сильных мужчин будут убиты твоими ранеными слугами?

– Ты и твои спутники поможете нам.

– Нет, так дело не пойдет. Я не варвар, а христианин. Моя вера говорит мне, что я могу защищать жизнь, когда ей что-то угрожает, но она просит меня охранять жизнь брата. Священная книга христиан повелевает: надо любить Бога изо всех своих сил! И жизнь моего ближнего так же священна, как моя!

– Но эти люди не наши братья, они враги!

– И все же они наши братья. Христианский Коран учит: возлюби врага своего, и я подчиняюсь.

– Но этот приказ лишен ума, ты можешь попасть в беду, выполняя его.

– Наоборот, я бывал в разных переделках и часто вынужден был защищаться, но я побеждал, ибо Бог помогает тем, кто ему послушен.

– Так что, ты не поможешь мне, хотя ты мне друг?

– Я тебе друг и докажу тебе это, но я спрашиваю тебя: ты, Хасан Арджир-мирза, убийца или нет?

– Нет, эмир!

– Но ведь ты хочешь напасть на спящих! Или ты думаешь разбудить их, чтобы бой был честным? Тогда ты точно проиграешь.

– Господин, я их не боюсь!

– Я знаю. Говорю тебе: я бы бросился один на этих людей, если бы дело шло о защите чести. Мое оружие куда лучше, чем их. Но где гарантия, что первый же их выстрел или удар копьем не лишит меня жизни? Безрассудная смелость сродни ярости буйвола, который слепо мчится навстречу смерти. Я предвижу такой вариант – вы убьете десять или пятнадцать, но останется еще столько же, которые встанут, поднимут вас на копья и разорвут на клочки.

– Твоя речь кажется мне благоразумной, господин. Но если я пощажу своих врагов, я тем самым сдамся в их руки! Они меня сегодня или завтра поймают, а что произойдет дальше – ты уже сказал.

– Кто сказал, что ты должен сдаваться?

– А как же иначе? Или ты попросишь их оставить меня в покое?

– Да, как раз именно это я и собираюсь сделать.

– О Аллах! Это… это… Эмир, я просто не знаю, как мне это назвать!

– Назови это сумасшествием, если тебе это угодно.

– Ты действительно веришь, что тебе удастся переубедить людей, сделавших целью жизни мою поимку?

– Я убежден в этом. Но послушай. Я сходил только что к реке и сломал там деревце. Если враги это заметят, то подумают, что ольху сломал Садык. На рассвете они продолжат свой путь. Я буду ехать впереди и наводить их на ложный путь. Но если они найдут наш лагерь, придется защищаться. Я услышу ваши выстрелы и сейчас же вернусь.

– А если они снова потом выйдут на наши следы?

– Доверь это дело мне! Я заморочу им головы так, что они никогда не нападут на наши следы. Пергамент у тебя с собой?

– Да. И у Садыка мы тоже нашли пергамент, но не хватало много листов.

– Он использовал его, чтобы отправить врагам тайное послание. Ты спрашивал его об этом?

– Да, но он ничего не сказал.

– Нам не нужны его показания. Давай мне пергамент и иди спать. Я разбужу вас, когда будет нужно!

Женщины исчезли, а мужчины легли отдыхать. Садык слышал каждое слово нашего разговора и лежал как на иголках. Я обследовал веревки и кляп: путы были достаточно крепкими, а затычка во рту не мешала дыханию.

Я прикрылся одеялом, но спать не решился.

На рассвете я разбудил англичанина. Персы тоже проснулись, и их предводитель подошел ко мне.

– Ты уходишь, господин? А когда вернешься?

– Как только буду уверен, что обманул наших врагов.

– Это может быть и завтра?

– Может быть.

– Тогда возьми муки, мяса и дичи. А что делать нам, пока тебя не будет?

– Ведите себя спокойно и постарайтесь не отлучаться отсюда. Если случится что-то непредвиденное, посоветуйся с хаджи Халефом Омаром, я его вам оставляю. Он верный и храбрый человек, на него можно положиться.

Я еще раз навестил Халефа и рассказал ему о моих намерениях. Когда я вернулся, Линдсей уже был готов, а наши седельные сумки были наполнены провизией. После короткого прощания мы отбыли. Провести коней между деревьями и кустами в полумраке было делом нелегким. Нам пришлось сделать изрядный крюк, чтобы не попасться на глаза врагам. Наконец мы достигли долины, сели на коней и поехали. Не видно было ни зги, над водой стлался туман. На востоке небо засветилось, и легкий ветерок возвестил о начале нового дня. Через пять минут мы уже были у изгиба реки, где я оставил последний знак. Здесь я слез с лошади.

– Остановка? – спросил англичанин. – Почему?

– Надо подождать, пока персы продолжат свой поход и обследуют окрестности или же вступят в бой с нашими людьми.

– Ах так! Так что мы пока здесь. Отлично. Табачок с собой?

– Посмотрим.

Хасан Арджир-мирза – или то была его красавица сестра? – был необычайно внимательным: среди провизии имелся и пакетик персидского табака.

– Ну что за парень этот мирза! – заявил англичанин.

– Поглядите – туман рассеивается! Через две минуты нас будет видно даже в стане врагов. Надо заехать за излучину, иначе они нас заметят, и тогда все пропало.

Мы скрылись за поворотом и стали ждать. Через свою подзорную трубу я наблюдал, как все тридцать сели в седла и помчались. Через милю они остановились, и тут я отодрал кору у одной ивы.

– Эти люди будут круглыми болванами, если не заметят, что кору отодрали только что!

– Да уж, этот капитан явно не сэр Дэвид Линдсей-бей. Поглядите – здесь река описывает широкую дугу и там, на юге, снова возвращается в горы. Весь этот изгиб равняется где-то восьми английским милям. Давайте поморочим им головы. Пусть немного окунутся.

– Я готов, мистер. Они поедут за нами?

– Наверняка. Подтяните-ка повыше сумки с провизией!

– Но здесь глубоко!

– Тем лучше! Боитесь утонуть?

– Вы же меня знаете. Но поверят ли эти люди, что мирза со своими верблюдами полез в воду?

– А мы попробуем. Если поверят, то мы и дальше сможем водить их за нос.

Я развел камыш в стороны и закрепил его вверху в виде арки, дал немного потоптаться вороному на берегу, чтобы лучше видны были следы, а затем пустил его в воду. Англичанин последовал за мной. Мы перешли реку немного наискось и поэтому, несмотря на сильное течение, вышли как раз напротив того места, где входили в реку и где концы камыша указывали точно на юг. Здесь была травянистая почва, что подходило мне как нельзя лучше: вода, лившая с нас ручьями, была не так заметна.

• Предыдущая
• 33/89
• Следующая