В вихре времен - Махров Алексей - Страница 39
- Предыдущая
- 39/80
- Следующая
Мы двинулись в село, но на околице были окликнуты часовым. Встретивший нас красноармеец объяснил, что в деревне находится около полутора сотен человек из разных частей, отошедших сюда после дневного боя, есть несколько командиров, а на небольшом холмике, с другой стороны поселка, в здании церкви располагается медсанбат и там еще около сотни человек. Наполнив фляги водой из колодца, мы после недолгого обсуждения решили сходить в церквушку, проверить, не там ли находится нужный нам Илья Ясулович.
ГЛАВА 19
Майор Петр Журавлев был кадровым военным с большим боевым опытом. Еще лейтенантом он участвовал в боях против японцев на Халхин-Голе. Во время Финской войны командовал батальоном. Потом учился в Академии Генерального штаба. А эту войну начал, командуя пехотным полком в корпусе Рокоссовского. За бои под Корсунью был награжден орденом Красной Звезды. Потом окружение, ранение… На полк после лечения он уже не попал. Поставили командовать батальоном.
После сражения под Смоленском в батальоне уцелело от силы сто человек. Люди сами перли на рожон, забыв об инстинкте самосохранения. Краткий отдых, небольшое пополнение – человек тридцать и новое задание. На этот раз приказ обязывал встать в оборону. Это давало немного больший шанс на выживание, чем в бессмысленных контратаках, в которые начальство постоянно кидало отдельный штурмовой батальон.
Но, прибыв на место дислокации, Журавлев, оглядев позиции, быстро сообразил, что именно на него придется острие вражеского удара. Опыт его не обманул. Батальон понес значительные потери еще во время артподготовки. А от стрелкового полка, оборону которого они усиливали, вообще остались только рожки да ножки. На месте батареи «сорокапяток» зияли воронки, там никто не уцелел. Увидев, что через брод ползет не менее танкового батальона противника, поддержанного пехотой, Журавлев понял, что этой атаки ему и его подразделению не пережить, и приготовился подороже продать свою жизнь. Немецкие танки практически без потерь достигли переднего края и начали утюжить окопы. Тут и вступили в дело бойцы его батальона. Они один за другим кидались под танки с бутылками горючей смеси Пулеметы немцев косили их в упор, но нескольким бойцам все-таки удалось прорваться. Четыре танка загорелось, но было слишком поздно – от обороны на этом участке уже ничего не осталось. Сам Журавлев поймал пулю в плечо, сумел остаться на ногах и отвел уцелевших людей в последнюю линию окопов.
И тут началось странное. Немцы, решив обеспечить свой фланг, атаковали соседнюю высоту. Внезапно с высотки полетели какие-то огненные шары, от которых танки вспыхивали как спички. К этому добавился огонь одиночного пулемета, буквально выкашивающий немецкую пехоту. В течение нескольких минут с атакующей волной было покончено. Остатки откатились к реке. Через час немцы поперли снова, но опять были отброшены с большими для себя потерями. Спустя еще какое-то время налетели самолеты, и опять случилось чудо. Три пикировщика были сбиты ружейным огнем. Журавлев просто онемел от удивления.
Советское командование прислало свежий батальон, чтобы заткнуть образовавшуюся брешь, и майора вместе с остальными ранеными стали готовить к отправке в тыл. На сортировочном пункте Журавлев нашел бойца из соседнего батальона, защищавшего загадочную высотку. На прямой вопрос, что же произошло, раненый, пожилой мастер с литейно-механического завода, ответил:
– Дык, когда фриц вас раскатал и полез на нас, мы подумали, что нам кранты. А тут эти газетчики, ну, которые все утро по окопам лазили, из какого-то дрына сожгли все танки. А ихний фотограф лег за пулемет, да как начал немчуру косить. Так и отбились!
– А самолеты, самолеты-то как сбили? – продолжал расспросы майор.
– Так ихний главный, ну, этот, старший политрук, из карабина всех посбивал. Мы прямо офонарели!
От такого ответа Журавлев тоже слегка обалдел. Он, конечно, сразу вспомнил утреннюю встречу на рокадной дороге и старшего политрука, угостившего папиросой. Уже тогда майор обратил внимание, что, несмотря на утрированно штатское приветствие и интеллигентную речь, характерные мозоли на руках политрука выдавали в нем человека, умеющего обращаться с оружием. А уж глаза этого корреспондента совершенно точно были глазами, привыкшими смотреть через прорезь прицела.
Только поздней ночью ослабевший от потери крови Журавлев наконец попал в медсанбат, расположившийся в пустующем здании церквушки. К утру плохо обработанная рана начала гноиться. Хирург очистил рану, но это не помогло, начиналось заражение. Временами майор впадал в полубредовое состояние. Поэтому появление у своей койки корреспондентов Петр воспринял спокойно. Так, словно они были обязаны здесь появиться.
– Здравствуй, политрук! Сколько еще удалось сбить самолетов? – поприветствовал майор гостей.
– Кажется, у него бред! – тихо сказала какая-то молодая женщина. – Что с ним?
– Начинается заражение, – объяснила подошедшая медсестра.
– Ну, так сделайте что-нибудь, кольните ему антибиотики, – продолжила незнакомая девушка.
Политрук взял свою спутницу под локоток и что-то тихо сказал. Обостренный горячкой слух Журавлева уловил: «Пенициллин здесь появится только через год!»
– И что? – с вызовом переспросила девушка. – Давай бросим его, пускай умирает?! У нас же есть в аптечке антибиотики!
Политрук обреченно махнул рукой, отвел в сторону медсестру и начал втолковывать ей, достав из плоской сумки упаковку ампул. Сестра сначала противилась, но потом тоже махнула рукой и, взяв лекарство, начала готовить инъекции. Корреспондент повернулся к Журавлеву:
– Сейчас полегчает, майор! Полежи пока, мы тебя еще проведаем, а пока сходим, нужного нам человечка найдем.
Таинственные посетители ушли. Журавлеву сделали укол и, действительно, буквально через полчаса голова начала проясняться. Вернувшись в реальность, Петр осознал, насколько странно вели себя его гости. Но сомневаться в их доброжелательности не приходилось. Минут через пятнадцать майор даже нашел в себе силы и сел. Появился политрук с одним из своих друзей.
– Извини, майор, что задержались. Девушка наша насмотрелась на этот кошмар, – корреспондент окинул взглядом заваленный окровавленными человеческими телами храм, – и сомлела, пришлось на свежий воздух выводить. А ты, майор, я смотрю, уже огурцом! Надо же, как быстро!
– Я где-то читал, что пенициллин поначалу так и действовал, практически мгновенно, – сказал парень, одетый в стеганый бушлат. – Это теперь надо слоновьи дозы вводить. Ладно, Серега, оклемался твой майор, пойдем наружу, там подумаем, что дальше делать. Если тот раненый действительно Ясулович, то как мы его потащим, он же нетранспортабельный? А дожидаться, пока он придет в сознание, стремно – в любой момент здесь могут оказаться немцы.
– Что происходит, товарищи? – спросил Журавлев, уже вполне владея собой.
Политрук наклонился к самому уху Петра:
– Ты человек неглупый, майор, может, что и подскажешь. Видишь ли, у нас дилемма, как технического, так и морально-этического плана. Мы сейчас в окружении, но сплошной линии фронта еще нет. Лично мы, четверо, можем соскользнуть отсюда в любой момент. Но вот найденный нами человек не может двигаться, а вывезти его отсюда не на чем… Машинка наша, к сожалению, накрылась. Это технический вопрос.
– А в чем состоит морально-этический? – спросил заинтригованный Журавлев.
– Да в том, что здесь полторы сотни раненых, включая тебя, человека мне симпатичного, и просто так вас бросить на произвол судьбы мы не можем! Завтра здесь будут немцы, и самое лучшее, что вас может ожидать, это плен. Хотя конкретно для тебя смерть, возможно, предпочтительнее плена, но другие раненые могут думать иначе!
– Помоги мне встать, политрук! – Журавлев поискал глазами свои вещи.
Гимнастерка, шинель и портупея висели на спинке кровати. Галифе и сапоги с него не снимали. Корреспондент подставил плечо, и Петр с трудом поднялся. Добротная суконная гимнастерка была безвозвратно испорчена, но вот шинель, несмотря на сквозную дыру, еще могла послужить. Политрук помог майору одеться и выйти наружу. Уже стемнело.
- Предыдущая
- 39/80
- Следующая
