Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока - Флетчер Флора - Страница 24

— Это подозрение чем-нибудь подкреплялось?

— Нет, ничем, в самом деле! Да я и сама в это не верила. Какое-то смутное чувство. Женская зловредность, наверное, ничего больше.

От Банброков мы с Патом вышли под вечер. Прежде чем отправиться домой, я позвонил Старику — начальнику сан-францисского отделения агентства, то есть моему начальнику, — и попросил, чтобы кто-нибудь из агентов занялся прошлым Ирмы Корелл.

Перед сном я заглянул в утренние газеты, благо они появляются у нас, как только сядет солнце. Они подробно освещали наше дело. Изложены были все подробности, кроме тех, которые относились к Кореллам, даны фотографии, высказаны обычные догадки и прочий вздор.

Утром я отправился по тем адресам, где еще не успел поговорить со знакомыми исчезнувших девушек. Кое-кого застал — и не услышал ничего интересного. Потом позвонил в агентство — нет ли там новостей. Новости были.

— Нам только что звонили от шерифа в Мартинесе, — сказал мне Старик. — Дня два назад виноградарь-итальянец недалеко от Ноб-Вэлли подобрал обгорелый снимок женщины, а сегодня, когда увидел фотографии в газетах, признал в ней Рут Банброк. Съездите туда? Итальянец и заместитель шерифа ждут вас у начальника полиции Ноб-Вэлли.

— Еду, — сказал я.

Четыре минуты, остававшиеся до отплытия парома, я потратил на то, чтобы дозвониться с пристани до Пата Редди, — но безуспешно.

Ноб-Вэлли — городок с населением менее тысячи жителей, унылый грязный городок в округе Контра Коста. Местный поезд Сан-Франциско — Сакраменто доставил меня туда в середине дня.

Я немного знал начальника полиции, Тома Орта. В кабинете у него я застал еще двоих. Орт нас познакомил. Абнер Пейджет, нескладный человек лет сорока, с худым лицом, слегка отвисшим подбородком и светлыми умными глазами, был заместителем шерифа. Джио Керегино, виноградарь-итальянец, маленький, смуглый, как орех, с добрыми карими глазами и черными усами, беспрерывно улыбался, показывая крепкие желтые зубы.

Пейджет протянул мне фотографию. Обгорелый кусочек размером в полудолларовую монету — остаток сгоревшего снимка. На нем — лицо Рут Банброк. Это не вызывало сомнений. Выражение было какое-то возбужденное, почти пьяное, и глаза — больше, чем на всех виденных прежде фотографиях. Но лицо — ее.

— Говорит, что нашел это позавчера, — сухо объяснил Пейджет, кивнув на итальянца. — Он шел по дороге, недалеко от своей фермы, и ветер пригнал бумажку к его ногам. Поднял, говорит, и сунул в карман, — просто так, я думаю. — Он помолчал и задумчиво посмотрел на итальянца. Тот энергично закивал. — Словом, — продолжал заместитель шерифа, — сегодня утром он приехал в город и увидел фотографии в сан-францисских газетах. Тогда он пришел к Тому и рассказал про это. Мы с Томом подумали, что лучше всего позвонить вам в агентство, в газетах писали, что вы этим занимаетесь.

Я посмотрел на итальянца. Пейджет, догадавшись о моих мыслях, объяснил:

— Керегино живет в той стороне. У него на холме виноградник. Он здесь лет пять или шесть и пока вроде никого не убил.

— Помните место, где вы нашли карточку? — спросил я итальянца.

Улыбка под усами стала еще шире, и он кивнул.

— Конечно, помню.

— Поехали туда? — предложил я заместителю шерифа.

— Давайте. Ты с нами, Том?

Полицейский сказал, что не может. У него дело в городе.

Керегино и я вышли вместе с Пейджетом и влезли в его пыльный «Форд».

Примерно час ехали по проселку, косо поднимавшемуся по склону горы Маунт-Диабло. Затем по команде итальянца свернули с этого проселка на другой, еще более пыльный и ухабистый. Километра полтора по нему.

— Вот место, — сказал Керегино.

Мы вылезли на прогалине. Деревья и кустарник, стеснившие дорогу, здесь отступали метров на семь по обе стороны, образуя пыльную круглую прогалину.

— Примерно здесь, — сказал итальянец. — По-моему, где пень. Но что между этим поворотом и тем, сзади, — наверняка.

Пейджет был сельский человек. Я — нет. Я ждал его хода.

Стоя между итальянцем и мной, он медленно оглядывал прогалину. Но вот его светлые глаза блеснули. Он пошел мимо «Форда» к дальней стороне прогалины. Мы с Керегино двинулись следом.

Перед кустарником на краю прогалины тощий заместитель остановился и, что-то ворча, уперся взглядом в землю. Я увидел следы автомобильных колес. Здесь разворачивалась машина.

Пейджет углубился в лес. Итальянец шел за ним вплотную. Я был замыкающим. Пейджет шел по какому-то следу. Я его не различал — то ли потому, что они застили, то ли потому, что следопыт из меня никакой. Мы ушли довольно далеко.

Пейджет остановился. Итальянец остановился.

Пейджет сказал: «Ага», — словно нашел нечто ожидаемое.

Итальянец что-то пробормотал, помянул Божию Матерь. Примяв куст, я подошел к ним — посмотреть, что они увидели. И тоже увидел.

Под деревом на боку, с подтянутыми к груди коленями, лежала мертвая девушка. Зрелище было не из приятных. Ее поклевали птицы.

Табачного цвета пальто прикрывало ее лишь частично. Я понял, что это Рут Банброк, еще до того, как перевернул ее и посмотрел на ту сторону лица, которую земля спасла от птиц.

Пока я осматривал девушку, Керегино стоял и наблюдал за мной. Лицо у него было скорбное, но спокойное. Заместитель шерифа почти не заинтересовался телом. Он бродил среди кустов, разглядывал землю. Вернулся он, когда я закончил осмотр.

— Убита одним выстрелом, — сказал я ему, — в правый висок. Перед тем, я думаю, была борьба. На руке — той, что была под телом, — следы. При ней ничего нет — ни украшений, ни денег, ничего.

— Сходится, — ответил Пейджет. — На прогалине из машины вылезли две женщины и пришли сюда. Может, и три женщины — если две несли эту. Не разобрал, сколько их вернулось. Одна из них — больше этой. Здесь была возня. Пистолет нашли?

— Нет.

— И я тоже. Значит, он уехал в машине. Там, — он показал головой налево, — остатки костра. Жгли бумагу и тряпки. По остаткам ничего толком не поймешь. Видно, карточку, что нашел Керегино, отнесло ветром. В пятницу вечером, как мне сдается, или утром в субботу… Не позднее.

Я поверил заместителю шерифа. Похоже, что дело свое он знал.

— Пойдемте. Кое-что покажу. — Он отвел меня к кучке пепла. Показывать там было нечего. Он хотел поговорить со мной, чтобы не слышал итальянец.

— Итальянец, наверное, ни при чем, — сказал он, — но для верности я его пока задержу. Это не совсем рядом с его фермой, и больно уж он заикался, когда рассказывал мне, зачем ему понадобилось тут проезжать. Конечно, ничего тут особенного нет. Все эти итальянцы подторговывают вином — почему он, наверно, и очутился здесь. Но все равно денек-другой я его подержу.

— Хорошо, — согласился я. — Округа — ваша, народ вам знакомый. Вы могли бы походить по людям — не всплывет ли что-нибудь? Не видел ли кто чего? «Локомобиля» не видели? Или еще чего-нибудь? Вы больше меня узнаете.

— Сделаю, — пообещал он.

— Хорошо. Тогда я сейчас поеду в Сан-Франциско. Вы, наверно, останетесь здесь, с телом?

— Да. Езжайте на моей машине в Ноб-Вэлли и расскажите Тому что и как. Он приедет или пришлет человека. А итальянца я подержу при себе.

В Ноб-Вэлли, дожидаясь поезда, я позвонил в агентство. Старика на месте не было. Я рассказал новости одному из конторских и попросил передать Старику, как только он явится.

Когда я вернулся в агентство, все были в сборе. Альфред Банброк, с розово-серым лицом, на вид еще более мертвенным, чем было бы просто серое. Его румяный седой адвокат. Пат Редди, который почти лежал в своем кресле, закинув ноги на другое. И Старик, чья кроткая улыбка и добрые глаза за золотыми очками скрывали то, что пятьдесят лет сыска лишили его каких бы то ни было чувств по какому бы то ни было поводу.

Меня встретило молчание. Я изложил дело с предельной краткостью.

— Значит, вторая женщина, та, которая убила Рут?..

Банброк не закончил вопроса. Никто ему не ответил.

— Мы не знаем, что произошло, — сказал я, немного выждав. — Возможно, ваша дочь приехала туда с кем-то, кого мы не знаем. Возможно, ее привезли туда — уже мертвую. Возможно…