Овцы - Магинн Саймон - Страница 36

• Предыдущая
• 36/60
• Следующая

— Мистер Туллиан?

В его сторону шла красивая женщина средних лет. Он встал. Ему было стыдно стоять в своей жуткой мятой одежде и смотреть на то, что было прекрасно сшитым, явно дорогим оливково-черным костюмом.

— Вы не могли бы пройти со мной?

Джеймс разбудил Сэма, и они вместе прошли вслед за женщиной в маленькую комнату с креслами и кофейным столиком. Сэм сразу же опять уснул.

— Меня зовут Шейла Каванах, — сказала женщина. — Я здесь работаю психиатром. Я только что говорила с Адель.

Джеймс испытал облегчение, услышав, что тревожно-незнакомая мисс Лэйкер исчезла.

— Сейчас она отдыхает. Необходимо будет сделать анализ крови и мочи. Возможно, также энцефалограмму. В данный момент мы наблюдаем нечто совершенно необычное; вы мне очень бы помогли, если бы ответили на несколько вопросов.

— Конечно.

— Ваша жена принимала какие-либо лекарства или наркотики?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

Адель даже нурофен принимала с большой неохотой. Он подумал, надо ли упоминать траву, но решил, что Адель и так хватит неприятностей. Он уже достаточно рассказал для одного дня.

— Вы не могли бы мне объяснить, почему вы обратились к... — она открыла картонную папку, — доктору Каслу.

Джеймс путано и торопливо еще раз автоматически пересказал все с самого начала. Теперь случившееся казалось ему одновременно невероятным и как-то странно заурядным. Доктор Каванах слушала, кое-что записывала.

— Вам, наверное, сейчас нелегко, — сказала она, когда он договорил.

Он слабо улыбнулся и кивнул.

— Мы сделаем все, что в наших силах. Здесь ваша жена находится в хороших, опытных руках. — Она сверкнула улыбкой и снова стала серьезной.

— Доктор Касл сказал, что у нее шизофрения, — проговорил Джеймс жалобным голосом ребенка, разочарованного рождественскими подарками.

Доктор Каванах фыркнула:

— Мне бы хотелось, чтобы это осталось между нами, мистер Туллиан, но ему совершенно ни к чему было это вам говорить. Возможно, речь идет о шизофрении; с другой стороны, это может быть обычным поведением человека, находящегося под воздействием ЛСД или мескалина. Или это нетипичное психическое расстройство. Или водянка. Много чего может быть. Всё возможно.

Она наклонилась к нему и улыбнулась еще раз.

— А если выяснится, что доктор Касл оказался прав в своем диагнозе и Адель действительно больна шизофренией, то мы и с этим справимся. Хотите верьте, хотите нет. В отличие от того, что вы видели в кино, мистер Туллиан, большинство шизофреников — совершенно спокойные, неагрессивные люди, состояние которых можно существенно улучшить с помощью лекарств и психотерапии. А мы, смею заявить, можем предложить и то, и другое. К сожалению, во многих больницах психотерапия совершенно беспомощна.

Она похлопала его по колену: Джеймс почувствовал ее властность, ее оптимизм и веру.

— Пожалуйста, не волнуйтесь вы так! — сказала она. — Многие мои пациенты полностью выздоравливают и возвращаются к прежней жизни. Не буду вам врать: многим это не удается. Но Адель — сильная, умная, творческая, любящая женщина. У нее хорошие шансы. Поверьте мне.

— Сколько это займет времени? — спросил Джеймс. Доктор Каванах снова улыбнулась:

— Вопрос не из легких. Бывали случаи, когда пациенты выздоравливали за сорок восемь часов. У меня есть такие пациенты, которым уже за девяносто, они лечатся всю жизнь, и им никогда не выздороветь. Мы должны надеяться, мистер Туллиан. Кроме того, я должна сказать, что существуют разные степени выздоровления и существует высокая вероятность рецидива. Но мы должны надеяться. У нас просто нет другого выхода. И нет ничего эффективнее надежды. Поверьте мне!

Он устал.

Дилайс это нравилось. Очень нравилось. Ей льстило, что Джеймс попросил ее: в конце концов, она только один раз видела Сэма, и то очень недолго. Но, твердо поправляла она себя, у него на самом деле просто не было другого выхода. Нельзя сказать, что он выбрал ее из длинного списка. Дэйв сразу же ей это сказал. На Дэйва всегда можно рассчитывать: он непременно спустит тебя с небес на землю.

Она гуляла с Сэмом и Элвисом, который не отходил от Сэма и все время нервно пыхтел на нее и Дэйва. Странное имя для собаки. Сэм сказал, что это он придумал: мама хотела «фу-фу», серьезно объяснил Сэм, а отец никак не мог выбрать между «Киллером» и «Вонючкой». Но это была моя собака, заявил Сэм, так что я и дал ей имя. Дилайс шокировал выбор Джеймса, а Дэйв рассмеялся и потрепал Сэма по голове.

Это все равно что быть бабушкой, подумала Дилайс. Такова была воля Божья — Господь не одарил их детьми; они с Дэйвом сидели в кабинете доктора Касла, он все это им объяснял, и проклятые чудовищные многосложные слова валились на старый ковер. Она могла иметь детей, а Дэйв — нет: вот что все это означало. Орхит после свинки в зрелом возрасте. Она попросила доктора Касла написать ей все. Она до сих пор хранила эту бумажку в ящике, где можно хранить фотоальбомы. Какие бы слова доктор Касл ни написал, она понимала, что стоит за ними. Попросту говоря, на бумажке была записана судьба, предначертанная для них Богом.

Потом исчезла Кэтрин Балмер, и на тропинке появился Оуэн Балмер. Он держал на руках отбивавшегося румяного Льюина двух лет. Это был трудный, несчастный, одинокий ребенок, но он жил, он кричал, подтверждая Дилайс существование Бога и действенность молитвы. Дэйв смирился с тем, что на свете не было силы, способной помешать ей растить мальчика. Вечером она возвращала Льюина в пустой дом Оуэна (который настаивал на том, что мальчик должен спать в собственном доме, где бы он ни находился днем). Льюин воплощал собою вмешательство Бога в жизнь Дилайс, как у Неоминь и дочери Руфи.

И вот еще один непостижимый, замкнутый, ох, такой милый ребенок шагал по зимним полям. Он был одет в короткий бушлат (это Джеймс придумал, злилась она), в руке он нес маленькую бейсболку, но, похоже, надевать ее не собирался.

Она уже поняла, что Льюин никогда не женится. Просто не был рожден для этого. Она улыбнулась и помахала ему, когда поезд тронулся с фишгардского вокзала и повез его к новой армейской жизни. Рядом с ним неподвижно сидел опустошенный Оуэн. Дилайс вернулась домой и заплакала. Она не верила, что он вернется. Зачем ему сюда возвращаться? Она понимала: для него так лучше.

Она ненавидела саму себя, когда писала письмо, которое не могло не заставить его вернуться. Ей пришлось описывать неожиданное ухудшение состояния отца, его все усиливавшуюся беспомощность. Побольше длинных слов, побольше неуместных пояснений. У Дилайс было такое ощущение, что это она была во всем виновата, но что ей оставалось делать? Оуэну было нужно, чтобы его мальчик вернулся. Она молила Бога о прощении, о радости, радости! — когда он выходил из такси в той же самой одежде, в какой уехал. Она опять расплакалась, на этот раз прямо при нем, это были слезы благодарности, облегчения и стыда. Когда она пыталась рассказать ему о судьбе, предначертанной Богом, о Его неисповедимых путях, он лишь покачал головой. Это обидело Дилайс, но она знала, что это Бог вернул его к ней. Она знала это точно, как знала, что Бог подарил его ей.

Но у Льюина не будет ребенка, которого она могла бы убаюкать своей песней; видимо, Бог не желал, чтобы Льюин хотел этого. Когда она поняла это, она как никогда близко подошла к сомнению в мудрости Божьей, так близко, как только могла. Быть неспособным к рождению сына — это нельзя оспорить, это просто данность, составляющая тело Дэйва, тело, созданное, в конце концов, по образу и подобию Божьему. Но не хотеть! Она приняла это, но часть солнечного света для нее померкла навсегда. Она становилась старше, а Бог становился все непостижимее.

Когда они поднимались по ступенькам, Дилайс держала Сэма за руку и думала о том, что не имеет права даже на сомнение, даже на вопрос. Он был таким смешным, серьезным мальчиком, он так всем интересовался и был способен на необычайное внимание. Его занимали растения, росшие на каменной стене, одно из них, с толстыми круглыми зелеными восковыми листьями, задержало его на несколько минут. Как оно могло расти на камнях? Ни ее объяснение, ни объяснение Дэйва его не удовлетворили. Он смотрел озадаченно и говорил «ага». Он должен был остаться на чай и переночевать у них, чтобы Джеймс мог заняться своими делами. (Льюин предложил ему съездить выпить в Фишгард, и Джеймс был очень благодарен Льюину за это. Он никак не мог прийти в себя от потрясения.)

• Предыдущая
• 36/60
• Следующая