Прилив - Льювеллин Сэм - Страница 68
- Предыдущая
- 68/72
- Следующая
Три человека мертвы. Фрэнки — без сознания.
Но что еще хуже, так это оборотная сторона всего случившегося там, в Лондоне.
Мои плечи ныли от непрерывной работы помпой, но не это было проблемой: вода прибывала быстрее, чем я был способен откачивать ее.
Я поднялся на палубу. Глаза Фрэнки все еще были закрыты.
Впереди, по носу судна, появились белые надгробные плиты «ле диг», размером с поставленные на попа кусочки сахара. Многочисленные белые гребешки венчали чернильно-синие волны. Над головой ревел в оснастке ветер.
— Мы тонем, — сказал я Бьянке.
У нас не было ни радио, ни сигнальных ракет. Лишь прогнившая яхта, сильный ветер и суровое мрачное море.
— Подниму грот, — сказал я.
— Ты разрушишь яхту.
— Она так или иначе разваливается.
Бьянка пожала плечами. Я направился к мачте, установил рукоятку лебедки и принялся крутить ее. Я устал, лебедка была несговорчива. Парус дюйм за дюймом поднимался, хлопая на сильном ветру. Дыхание мое стало хриплым, а сердце колотилось, пытаясь выскочить из груди. Наконец парус был поднят; мы шли широким галсом, чудовищно кренясь на левый борт. Полоса крови, поднимающаяся на восемьдесят футов, ржаво блестела в лучах солнца. «Лаура», бесстрашно погружая в воду одно плечо, неслась по подушке пены на север. Я спустился вниз. Звуки там переменились: раздавался монотонный протестующий скрип, как если бы все части остова были чересчур плотно пригнаны, слишком туго стянуты и не собирались долго удерживаться в таком состоянии. Я проигнорировал их протест и, стоя по колено в воде, снова стал откачивать ее помпой. Три сотни качков не возымели действия на уровень воды, я же — совершенно выдохся.
Вскарабкавшись на палубу, я увидал мачты в портовом бассейне, окна сложенных из стекла и бетона спичечных коробков, отражающие яркий блеск солнца, и волноломы в брызгах водяной пыли и всплесках волн вдоль белой границы между бетоном и морем. Не так далеко уже.
Скрип корпуса внизу усилился. Скорее это был уже треск. Что-то разламывалось с тем звуком, который издает челюсть, когда из нее выламывают зуб. Я посмотрел вперед. Наконечник носа «Лауры» двигался по диагонали к синему гребню вскипающей волны. Вот он врезался в нее. Сноп белой водяной пыли взметнулся вверх, отлетая к корме. Я ждал, когда нос яхты вынырнет.
Но он так и не вынырнул, скользнув в голубой склон волны, как погружающаяся подводная лодка. Тонны воды хлынули на палубу «Лауры», словно в открывшиеся шлюзные ворота. Они с грохотом обрушились на световой люк и залили кокпит. Я поставил сиденье, к которому была привязана Фрэнки, в вертикальное положение.
— Держись! — Я постарался произнести это как можно спокойнее.
— Я присмотрю за ней, — напряженным высоким голосом сказала Бьянка.
Я стал к штурвалу. Нас поднимала следующая волна. До входа в гавань было, вероятно, с полмили. Чувствовалось, что яхта отяжелела, как потерявшая управление товарная платформа. Я нацеливался на брешь между волноломами.
Вновь волна ударила под нос яхты, и сноп водяных брызг, еще более мощный, взметнулся вверх. И опять нос яхты не поднялся из воды, снова скользнув в склон волны будто подводная лодка. Но на этот раз дело было не в волне, захлестнувшей палубу, а в том, что палуба опустилась под воду. Когда гребень волны прошел над собачьей конурой, раздался треск, будто стакан лопнул, и послышался шум устремившейся в кокпит воды. Водоворот ее, подобно гигантской затычке весом в тонну, отыскал путь вниз по трапу в кают-компанию, чтобы слить воедино все, что хлюпало вокруг среди книжных полок и панельной облицовки.
Яхта замедляла ход. До волнолома оставалось полмили. На нем виднелись люди. Они, должно быть, любовались этой большой красивой яхтой, хотя теперь от нее осталось одно название.
Судно пока что было на плаву.
Еще одна волна. Нос попытался подняться. Я почувствовал торможение, так как тонны воды внизу устремились в направлении кормы, и услышал глухой треск дряхлой оснастки, не выдержавшей напряжения. Волна захлестнула нас, приподняла корму и вновь начала заливать ее.
Очередная волна. Нос яхты исчерпал свои силы. Он даже не попытался подняться. Судно так и осталось накрененным вперед, но еще над водой благодаря ударившему под корму гребню волны. С каждой новой волной, вздымавшейся над форштевнем, нос яхты все глубже и глубже опускался в воду. Он уходил навсегда.
Синее Средиземное море стремглав неслось вверх по палубе. Оно обогнуло грот-мачту, ударило по фонарю и непрерывным потоком рухнуло в люк, ведущий в кают-компанию. Словно ныряющий кит, «Лаура» полностью ушла под воду в полумиле от волнолома.
И с ней — Фрэнки.
Мачты отклонились вбок. Корпус яхты огромной тенью покачивался под водой. Я слышал крики Бьянки, но не видел ее.
Сделав глубокий вдох, я нырнул. Мои руки нащупали обмякшее тело Фрэнки: она была без сознания. Вода резала глаза, сильно давило на барабанные перепонки. Яхта уходила вниз, и мы погружались вместе с ней. Я прощупал одеяло, отыскивая узел, нашел его. В ушах была дьявольская боль. Узел отвердел, как железо. «Вынырни на поверхность, — услышал я внутренний голос. — Сделай вдох, а уж потом снова ныряй и доканчивай дело».
Я заставил его заткнуться. Один-единственный шанс у меня все-таки был.
«Что, если „Лауру“ развернет и ты застрянешь внизу?» — не унимался голос.
Мои пальцы продолжали трудиться. Я слышал и другой внутренний голос, твердый и неумолимый. «Фрэнки твоя дочь. Ее образ все долгие годы связывал тебя и Мэри Эллен. Это самое лучшее и неизменное, что было в ваших жизнях. В вашей любви...»
Наконец узел развязался.
Тело Фрэнки было безвольно и невесомо. Что происходит, когда вы без сознания находитесь под водой? Дышите ли вы? Существует ли рефлекс, препятствующий попаданию воды в легкие?
Я сжал руку Фрэнки. Ее волосы окутали мое лицо. Ощущение в ушах было такое, словно кто-то вбил в барабанные перепонки шестидюймовые гвозди. Я начал всплывать туда, где солнце превращало поверхность синего Средиземного моря в некий колеблющийся отражатель.
Казалось, на это ушла вечность. Перед глазами поплыли красные круги. Ноги перестали отталкиваться. «Утонешь! — истошно вопили голоса. — Брось девчонку! Вдохни!»
Неожиданно на меня снизошло спокойствие. Ведь это моя дочь! Если кто-то должен умереть, пусть это буду я.
В этот момент голова моя вынырнула из воды. Я сделал вдох.
Лицо Фрэнки было белым, как кость. Волна хлестнула мне в лицо. Я закашлялся, но и поднялся на ней. «Не умирай, Фрэнки! Пожалуйста, не умирай!» — мысленно твердил я.
Кто-то кричал. Я повернул голову и, хотя глаза разъедала соленая вода, увидел Бьянку с прилипшими к голове волосами, лежавшую на поверхности воды словно тюлень.
— Сюда! — крикнул я. — Сюда!
Это максимум, на что я был способен.
Новая волна ударила меня в лицо. Дышать все еще было трудно. Вес Фрэнки был небольшой, почти компенсируемый выталкивающей силой воды. «Фрэнки! — думал я. — Дышишь ли ты?»
Что-то покачивалось на синей поверхности волны неподалеку от нас: большой, коричневый, квадратной формы предмет. Я поплыл к нему, волоча за собой Фрэнки. Десять ярдов. Пять. Предмет исчез. Меня снова захлестнула волна. Закашлявшись, отплевывая воду, я снова поплыл. «Фрэнки, ты еще здесь?»
Рука моя коснулась чего-то. Это был решетчатый деревянный люк с «Лауры».
Я втащил Фрэнки на него и посадил. Голова ее безжизненно поникла. Я не мог понять, дышит ли она. Подперев ее голову своим коленом, я сделал ей искусственное дыхание методом «рот в рот». Хоть я и прилагал максимум усилий, мне все же не удалось сделать его как следует, так как под нашей тяжестью решетка уходила под воду.
Губы Фрэнки были теплыми. «Жива, — подумал я. — Жива!» Но она все время клонилась на бок, как кукла. Мне хотелось плакать. Вот только времени на это не было.
Что-то тарахтело на воде. С гребня волны я взглянул наверх и увидел быстроходный катер, лихо перепрыгивающий в вихре водяных брызг с гребня на гребень. Люди кричали, втаскивая нас в него — сначала Фрэнки. Я никак не мог сообразить, где я.
- Предыдущая
- 68/72
- Следующая
