Кровавый удар - Льювеллин Сэм - Страница 54

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая

Я отпустил его шею.

— Почему ты мне не сообщил об этом?

— Черт его знает! — сказал Дин.

Врет, как дышит, подумал я. Так же естественно.

— Из-за тебя погибла Мэри. Ты пытался что-то поправить, явившись на похороны. Потом отправился в Саутгемптон, на вечеринку к твоему приятелю Дмитрию, чтобы сделать кому-то предложение, хотя у тебя не было пленки. Хотел, чтобы я поехал с тобой — присмотрел за тобой, водил за ручку. Значит, ты сказал половину правды. Если тебя наполовину пристукнут, помалкивай и надейся, что другая половина сумеет удрать.

— Она была в кармане у мужика с камерой, — сказал Дин. — Лен-нарт ее стибрил.

Не важно, как это случилось. Существовала вторая пленка. Надя нашла обе. Одну она всучила мне, чтобы я от нее отстал. Другую увезла в Эстонию. Ей-богу, она знает, кто такой мистер Джонсон. Не повезло мистеру Джонсону.

Я спустился вниз и пил кофе, пока у меня не зазвенело в ушах. Она мне сказала, что пленка ей нужна для того, чтобы уничтожить ее, чтобы она нигде не выплыла и не причинила неприятностей госпоже Ребейн. Я ей не поверил.

Я и сейчас ей не верил.

На следующее утро мы вышли из гавани на парад парусников. Торговые суда на рейде включили сирены. На берегах толпились тысячи людей. Корабли с прямым парусным вооружением, вроде "Вильмы", выслали команды наверх. Когда каждый корабль достигал буйков в конце канала, на рее взвивалось облако парусины. Паруса кренились от западного ветра и скользили в синеву, к югу, к невидимым берегам Эстонии.

Это, наверное, было впечатляющее зрелище, но зрелища меня не интересовали. Я думал только о Таллинне.

Парад парусников закончился между двумя канонерками в пяти милях от берега. От канонерок начинались гонки в Таллинн. Береговая полиция сдерживала флотилию зрителей, где, казалось, собралось пол-Финляндии.

Контингент "Молодежной компании" двигался впереди, друг за другом в одну линию: первым — Дикки на борту трехмачтовой шхуны "Ксеркс", затем "Вильма" с прямым марселем, за рулем Отто Кэмпбелл в шапке, надвинутой почти до длинного подбородка, а где-то посредине торчит Невилл Глейзбрук.

— Это что, блин, процессия? — сказал Пит.

Но процессия вот-вот распадется. Пройдя канонерки, она должна превратиться в гонки. Нам нужно было обезветрить парус, чтобы удержаться на линии.

— Ну что, устроим им? — спросил я.

Пит кивнул.

Тихо и мило я сказал:

— Кливер.

Команде уже осточертело шататься без дела под восхищенными взглядами. Кливер выскочил с такой скоростью, как будто весил два фунта, а не двести. Он взлетел на наружный фока-штаг, трое парней легли на шпигаты[19] с подветренной стороны, чтобы закрепить его. Бомкливер мы тоже подняли.

На минном тральщике справа раздался пушечный выстрел.

— Десять минут, — сказал Дин.

Я заворчал на него. Разговаривать с ним я не желал.

Ветер дул прямо на нас с другой стороны стартовой линии. "Лисица" круто накренилась, когда я повернул ее на правый галс, носом к площадке воды, которая открывалась прямо за линией. Она была легкой, как перышко, у меня под руками, и чуткой, как породистая лошадь. Она встала ровно и полетела к площадке на изумрудно-зеленой воде, четыре крыла ее кильватера были белыми, как крылья херувима.

Внизу, по левому борту подошла пара больших барок. К стартовой линии подплывали другие суда. "Вильма" и "Ксеркс" стояли с правой стороны линии. Прямые марсели "Вильмы" были сзади, а "Ксеркс" крутился поблизости. Они будут выжидать. Отто знает, какая "Вильма" неповоротливая, большая, неманевренная. Имея на борту Невилла Глейзбрука, он будет особенно осторожен. Что до "Ксеркса", то в привычках Дикки занять выгодную, по его мнению, позицию и держаться ее. Сегодня выгодная позиция — это правый конец стартовой линии. Все, что им останется сделать, когда прозвучит пушечный выстрел, — это выбрать шкоты, и они пойдут правым галсом, с преимуществом плыть наперерез другим судам.

— Ловко они устроились, верно? — сказал я Питу.

Он щурил глаза, они были как щелочки.

— Немудрено, — заметил он.

— Они их обосрали. И мы сделаем так же.

Он засмеялся.

— Гляди, — сказал я.

Шведский кеч[20] проявил боевой дух, обходя нас на правом галсе. Я крутанул штурвал. Кильватер "Лисицы" зашипел, когда мы нырнули вниз, гик затрещал при повороте. Теперь мы были на хвосте у кеча. Он шел медленнее, чем мы. Я обезветрил грот. Он сменил галс, чтобы избавиться от нас. Мы последовали за ним. Паруса рычали, как целая клетка львов. Команда обливалась потом у шкотов и ходовых концов. Мы висели у него на хвосте, как самолет-истребитель, выпихивая его вправо, за канонерку.

— Пять минут, — сказал Пит.

"Вильма" и "Ксеркс" по-прежнему стояли носом к ветру, где-то в полумиле. Мы с кечем были предоставлены сами себе.

— Внимание, поворот, — скомандовал я и повернул штурвал медленно и легко, так что "Лисица" развернулась, как лыжник, не потеряв ни дюйма. Я продолжал разворачивать ее, пока ветер не задул прямо в бимсы, и она со скрипом встала, так что конец, ее гика начертил в море букву V с подветренной стороны. Мы встали прямо за кормой правой канонерки.

— Натянуть паруса, — сказал я.

Пит завопил:

— Давай, давай, давай!

Паруса натянулись так, как будто их натягивал один человек, а не восемь. "Лисица" вышла на ветер. Ее бушприт, как ружье, был нацелен в корму канонерки. "Вильма" и "Ксеркс" были справа.

— Две минуты, — считал Пит.

Подветренный поручень "Лисицы" был под водой. Ее пиллерсы поднимали султаны брызг над шумящей зеленью, а кильватер громко клокотал. Мне казалось, если я уберу руки со штурвала, она сделает все сама.

— Они поехали, — сказал Пит.

Марсели[21] "Вильмы" наполнились ветром. "Ксеркс" убрал назад стаксель, а его грот наполнялся ветром.

— Слишком поздно! — заметил я Питу.

Я ходил и на "Вильме", и на "Ксерксе". Большие, неповоротливые посудины. С наветренной стороны они остановились градусов на пять дальше от направления ветра, чем "Лисица", и медленно набирали скорость.

Одно дело стоять в выгодной позиции, но когда ты пошел, нужно следить, что у тебя за кормой. А они этого не сделали. Лаг "Лисицы" показывал около восьми узлов. "Вильма" была впереди, до ужаса огромная и неповоротливая. С палубы на нас смотрели люди. Я видел, как они поразевали рты.

Давай, думал я.

Набежал порыв ветра. "Лисица" подпрыгнула, набрала скорость, как будто весила вчетверо меньше, чем на самом деле.

Бушприт "Вильмы" загородил мне поле зрения. И ее нос тоже. Курс на столкновение.

— Это наш фарватер, — сказал Пит. — Она сошла с курса.

Я приготовился увернуться. Если она заставит нас повернуть, мы имеем право протестовать. Но я не хотел протестовать. Я хотел показать другим капитанам "Молодежной компании" с хулиганами на борту, на что способна "Лисица", у которой на борту такие же хулиганы.

Теперь мы были на расстоянии пятидесяти ярдов. Бушприт "Вильмы" загораживал нам дорогу как шлагбаум.

— У них с другой стороны "Ксеркс", — заметил Пит.

Бушприт стал уходить с дороги.

— Пропускает, — сказал Пит.

Я слегка отпустил штурвал. По правому борту слышались крики. Веснушчатый матрос на краю бушприта "Вильмы" с отвисшей челюстью наблюдал, как ванты "Лисицы" промелькнули в пяти футах от его физиономии. Я смотрел прямо вперед.

Хлопнул стартовый выстрел. "Лисица" проскочила мимо борта канонерки и вышла в открытое море.

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая