Французское общество времен Филиппа-Августа - Люшер Ашиль - Страница 36

• Предыдущая
• 36/105
• Следующая

В качестве феодального сеньора епископ владел фьефами и извлекал из них доходы так же, как и всякий сюзерен. Его вассалы приносили ему оммаж и обязательство нести военную и придворную службу; они же составляли его сеньориальный суд. Кроме того, на некоторых из них был возложен особый долг нести его на «sedia gestatoria», когда он после избрания совершает торжественный въезд, проезжая через весь город и прибывая в собор для возведения в сан. Чтобы отдать себе отчет в огромном количестве фьефов, связанных с епископским сюзеренитетом, можно прочитать, например, перечень вассалов парижского епископа, зафиксированный в одном из картуляриев собора Богоматери между 1197 и 1208 гг.

Феодальное положение епископа, однако, отличается от положения светских баронов двумя особенностями. Прежде всего, со времени церковной реформы XI в. епископ не приносит больше оммажа высшему сюзерену, королю, ограничиваясь клятвой верности — что, впрочем, не избавляет его от обязанности военной и судебной службы. И потом, сам он — сюзерен особого рода: у него «инкорпоральные» фьефы — он заставляет служителей соборов приносить оммаж за церковные бенефиции. Он принимает оммаж от декана, регента певчих, канцлера, главного капеллана, церковных старост и т. д.

Епископ тем больше походит на барона, что его дом, его личный «отель», то есть совокупность служб, занятых уходом за его персоной и окружением, точно таков же, как у графов, герцогов и короля. Его обслуживают те же должностные лица, великие и малые, у него есть свой сенешаль, или стольник, свой виночерпий, маршал, эконом (или казначей), свой конюший, хлебодар, свои клирики-писцы, капелланы, не считая низшего персонала — привратников, каменщиков, кучеров и т. д. Вся эта находящаяся у него на содержании челядь живет в подсобных помещениях и ежедневно обхаживает его. Но у епископа, как и у знатных сеньоров, равно как и у короля, есть высокородная почетная свита в лице некоторых вассалов епархии, которые, в силу держания фьефов от него, обязаны прислуживать за столом на пышных праздниках, исключительных торжествах, а главное — в день его посвящения.

Таково в основных чертах и с мирской точки зрения положение рядового епископа, то есть епископа, который, будучи крупным собственником, не является графом или герцогом. Существовали прелаты, вроде архиепископа Реймсского, архиепископов Вьеннского или Арльского, епископов Ле-Пюи, Менда, Лодева, Вивье, Лангра, являвшихся единственными суверенами своих городов: они совмещали графскую власть с епископской, а потому более, чем другие их собратья, обликом, влиянием и средствами походили на знатного феодала, на «короля» в своей провинции. Но здесь речь идет о епископах, которые владели подавляющим числом диоцезов, где епископская власть соперничала со светской и зависела от нее. Поэтому интересно было бы ознакомиться более детально с материальной стороной жизни этих епископов — какими финансовыми ресурсами они располагали, как был составлен их бюджет, одним словом, до какой суммы могли подниматься доходы епархии и епископское состояние.

Документы времен Филиппа Августа в этом отношении далеко не удовлетворяют наше любопытство. Мы попытались установить приблизительно для XIII в. годовой доход в зерне, деньгах, лесных и речных продуктах, который получал епископ Шартрский, тогдашний владелец весьма обширного диоцеза, и получили цифру в 500 тыс. франков по нынешнему курсу, что, конечно, является минимумом, ибо туда следовало бы еще присовокупить доход от феодальных прав и косвенные налоги.

Однако сумма в полмиллиона наверняка не была большой. Следует подумать об образе жизни, который приходилось вести епископам того времени, о частых путешествиях, которых требовала от них служба у короля и Папы, о денежных вымогательствах этих двух властей и об установившихся традициях гостеприимства и милостыни. Обязанности епископата были многочисленны, а во времена, о которых идет речь, у епископа, в отличие от его капитула, не было источника обогащения в виде даров и вкладов верующих. В то время как домен и поступления каноников постоянно росли, состояние епископа оставалось приблизительно неизменным. Он мог увеличить доходы епархии только с помощью управления, энергичного и ловкого одновременно, на что были способны далеко не все прелаты.

Тем не менее епископы умирали отнюдь не в бедности. Почти все они, как видно из содержания их завещаний или из указаний в церковных книгах записи умерших, находят возможность осыпать щедротами свою церковь, монахов и бедняков. Они более или менее обогащают казну своего собора, передавая книги, предметы редкой роскоши, священнические облачения, ценные сосуды. Завещание Петра Немурского, епископа Парижа, датированное июнем 1218 г., содержит любопытное перечисление предметов, оставленных им собору Богоматери, Сен-Виктору, св. Мартину Турскому: испанские ковры, лиможские сундуки, прекрасные манускрипты и т. д. В 1181 г. в Осере умирает епископ Гийом де Туей, дары которого всем капитулам и аббатствам диоцеза долго перечисляются его биографом. Он завещает своему собору чашу и сосуды из серебра, дорогие ткани и часть своей библиотеки. Другой осерский епископ, преемник Гуго де Нуайе, Гийом де Сеньеле, сменяя в 1220 г. свое епископство на парижскую кафедру, отдает своему капитулу богатые папские одеяния, митру, изукрашенную золотом и жемчугом, два серебряных позолоченных сосуда, подушки прекрасной работы, золотой крест, содержащий реликвию, девять золотых марок, чтобы изготовить крест и чашу, дома, виноградники и ренты. И его преемник, добавляет Осерская хроника, нашел все епископские жилища обставленными мебелью и полными вина и зерна. В 1180 г. епископ Шартрский Иоанн Солсберийский завещал своему собору ценные ткани, драгоценную мантию, епископский перстень и всю свою библиотеку. Детали подобного рода в избытке присутствуют в синодиках церквей. Отсюда не следует, что владение епархией непременно становилось гарантией изобилия. Щедроты до или после смерти могли сочетаться с весьма посредственным финансовым положением. Доказательство этого содержится в истории Осерской епархии: таков случай епископа Гуго де Нуайе, этого великого строителя крепостей. Он занял денег в казне своего собора и возвратил бы их с процентами, говорит хронист, если бы смерть дала ему на это время. В сущности он завещал этот долг своему преемнику.

Но другие умели обогащаться. Приведем в пример Мориса де Сюлли. Сын простого крестьянина из сеньории Сюлли, что в Орлеане, он приехал учиться в Парижский университет. Там он жил как бедный студент: поговаривали даже, что он кормился подаянием и прислуживал богатым школярам. Магистр теологии, он стал каноником, потом архидьяконом, затем архидьяконом собора Богоматери. Его репутация профессора и проповедника подняла его к самым высоким должностям. Избранный в 1160 г. епископом Парижа, он обнаружил такой талант в обращении с епископскими финансами, что сумел найти необходимые средства на восстановление своего собора и оставить, умирая, значительные дары собору Богоматери: дом близ монастыря, права на проезд по дорогам в парижском предместье, церковные облачения, денежные суммы на украшение большого алтаря, 100 ливров на кровлю собора, 100 ливров бедным клирикам, 100 ливров для каноников, присутствующих на утренней мессе, 190 марок серебром на покупку земли и виноградников, чтобы ими пользовался его внучатый племянник; 900 ливров аббатству Сен-Виктор; 40 ливров Сен-Жермен л'Осеруа и т. д. Не были забыты и бедные, которым была отказана определенная сумма. Морис де Сюлли — тип благочестивого епископа, преуспевшего благодаря собственным заслугам, конечно, ничем не владел до вступления на парижскую кафедру, что доказывает, что должности архидьякона и епископа обогащали даже тех, кто отправлял их честно.

В качестве церковного главы епископ не только руководил богослужениями в соборе. Ему поручался и контроль за поведением священников во всех храмах и приходах диоцеза. Это он назначал приходских священников, непосредственно подчиненных епархии, или же просто вверял заботу о душах тем кандидатам, которых представляли покровители. У него единственного было право приказывать клирикам, а его долг заключался в том, чтобы они получали священнический сан. Наконец, на нем лежала и такая обязанность: однажды разместив и обустроив священников, поддерживать их на доброй стезе, то есть следить за их образованием и нравственностью. А ведь нам известно, сколь утомительной и трудной делала эту часть епископской задачи неотесанность низшего духовенства. Чтобы благополучно ее разрешить, епископу следовало как можно больше взаимодействовать со служителями приходов. И вот он совершает инспекционные поездки по сельским церквам всего диоцеза; он собирает деканов или протоиереев, проводит общие опросы прихожан, выслушивает обвинения, объектом которых всегда являются священники, временно отстраняет их от должности, наказывает или грозит наказанием подозреваемым или виновным. Но этой работы разъездного инспектора или судьи недостаточно — епископ не может быть постоянно в пути; и тогда с места на место переезжают священники приходов. Каждый год он собирает в большом зале своего дворца или на хорах собора свой синод, или общее собрание клириков диоцеза; там он читает проповедь, дает указания, делает выговоры и карает, укрепляя дисциплину и исправляя нравы.

• Предыдущая
• 36/105
• Следующая