Киндрэт (Тетралогия) - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/395
• Следующая

Мне нравилось бродить по городу, среди людей. Не глядя «выхватывать» человека из толпы и читать его эмоции, видеть мир, окрашенный его чувствами. Для одного ночь была черной, враждебной, холодной. Для другого — мистической и романтичной. Для третьего — временем суток, которое нужно тратить только на сон или секс.

Я поднялся по узкой лестнице на железнодорожный мост. Облокотился о перила, глядя на шоссе и пролетающие подо мной редкие автомобили. За спиной, грохоча и обдавая жаром, пронеслась электричка. Железные ограждения затряслись, передавая вибрацию моим ладоням.

А ведь, пожалуй, мне не хватало ощущения, которое возникло в присутствии Лориана. Тепло, беззаботность. И солнце. Я видел мир, освещенный солнцем, в его воспоминаниях. Очень правдоподобно. Почему-то никто из моих человеческих друзей не держал в памяти блики света, играющие на листьях, длинные лучи, тянущиеся между стволов деревьев, черные тени от домов…

Я закрыл глаза, представляя это реальнее, и вдруг сквозь шум очередной электрички, бормотание голосов и гул ветра в опорах моста до меня долетел зов. Глухой и отчаянный вопль:

— Дарэл! Дарэл, помоги! Помоги-и!

Машинально повернувшись в сторону, откуда прилетел крик, я произнес мысленно:

— Слышу. Кто зовет?

— Артур… Арчи. Я в «Хамелеоне».

— Буду через… — я глянул на часы, — десять минут. — Жди.

— Жду! — всхлипнули в ответ.

На месте я оказался через семь с половиной минут. Улица была мне отлично знакома. На ней находились ночные клубы и бары с сомнительной репутацией. За поворотом — военное училище. И, насколько я знаю, будущие военные частенько отрывались здесь от нудной строевой службы. Я приходил сюда не чаще одного раза в две недели, чтобы поесть. В городе насчитывалось около трех десятков подобных заведений — я регулярно посещал их.

Присутствие Арчи чувствовалось по резким вспышкам паники и страха. Я видел этого парня у Констанс. Мелькал он там последние несколько месяцев. Высокий, тощий, нескладный, нервный. Сталкиваясь со мной в коридоре, смотрел с тихим благоговением и поспешно уступал дорогу. Взгляд как у нашкодившего щенка, ожидающего трепки, постоянное желание сделать все правильно, и полное незнание, что именно — правильно. А в глубине души — хорошо скрытая злоба отчаяния.

Интересно, что натворил мой младший братец? И не вызывает вопросов, почему он не просит помощи у Констанс. Темпераментная ирландка имеет склонность жестоко наказывать за малейшую ошибку. А я слыву в клане личностью либеральной и снисходительной.

В клубе, как всегда, было шумно, полутемно и накурено до омерзения. Толкались в дверях девицы, приличные и не очень. Компания развязных молодых людей лениво переговаривалась и посматривала по сторонам с голодной жадностью. Больше всего их интересовали те самые не очень приличные девицы и выпивка со скидкой, полагающейся по флаерсу. Бродили одинокие дамочки, профессия которых без труда читалась на их лицах… Еда, всего лишь еда.

И по традиции на фейсконтроле ко мне опять привязалась одна из охранниц. Дважды проверила карманы и, как обычно, не нашла ничего запрещенного. Она помнила меня в лицо и искренне считала извращенцем, который приходит в клуб за удовольствиями сомнительной чистоты. Забавно было чувствовать ее брезгливое высокомерие и ехидное «все я про тебя знаю».

Кристоф никогда не ходил в подобные «клубы», его раздражала толпа, хамство охраны и музыка. Впрочем, нет, однажды мы были здесь вместе. Он с непроницаемым лицом оглядел малый зал, прошел в бар и, ничего не сказав, вышел вон.

Арчи ждал меня. Он сидел на корточках в мужском туалете, прислонившись спиной к стене, и смотрел в кафельный пол. Серые спутанные волосы свешивались на его лицо, кожаная куртка, предназначенная для того, чтобы придавать больший объем худосочной фигуре, сползла с плеч, согнутые колени торчали под острым углом, на одном — джинсы порваны. Дань моде или последствия драки. На расстроенного парня не обращали внимания. Не до него.

Под потолком висело три телевизора. На одном из них лениво сменялись кадры старого порнографического фильма. В противоположном углу двое торопливо курили, передавая друг другу сигарету, судя по запаху дыма — с марихуаной. В одной из кабинок что-то билось о стену через равные промежутки времени, шумела вода в поломанном бачке.

Люди входили и выходили, оставляя после себя дрожащий, запутанный эмоциональный фон, от которого я постарался жестко отключиться.

— Привет.

Арчи вскинул голову, увидел меня, и глубокое отчаяние на его лице сменилось отчаянной надеждой. Вскочил, покачнулся на ногах, затекших от долгого пребывания в одной позе. Схватил меня за рукав:

— Дарэл! Как хорошо, что ты пришел!

Парни с любопытством покосились на нас, но я тут же создал легкую «завесу», и любители покурить в туалете потеряли к нам интерес. На какое-то время для людей мы перестали существовать.

— Что случилось?

Он выпустил мой рукав, сжал кулаки, шмыгнул носом:

— Я убил ее. Женщину. В «Лабиринте». Я не хотел. Так получилось. Случайно. Она дернулась, и я…

Он говорил с трудом, как будто выталкивая из себя слова. И смотрел на меня с ожесточением, готовый выслушать справедливые упреки и оскорбления.

— Ты уверен?

— Конечно! Да. Уверен…

Неприятно. И, главное, не вовремя. Убийство человека в общественном месте одним из даханавар[2]. Интересно, как это отразится на тонкой межклановой политике. Представляю довольную физиономию Амира. «Вот вы, уважаемые Мормоликаи[3], говорите о гуманности, а сами смертных в борделях режете. Ах, это был не бордель? Ночной клуб?»…

Похоже, предвидение этих слов отразилось на моем лице или долетело отголоском до Арчи. Он снова шмыгнул носом:

— Знаю! Я не должен был! Я не хотел! Это получилось случайно! Что теперь будет?! Констанс сразу почувствует, что я убил. Мы же не должны! Не имеем права убивать. И полиция… они найдут труп и… там кругом мои отпечатки пальцев. На ее сумочке и на ожерелье. У нее на шее было такое широкое блестящее… И мой телефон. Я дал ей свою визитку. Идиот! Какой же я идиот!!

В полном отчаянии он ударил себя кулаком по лбу. Я перехватил его руку, удерживая от более серьезного членовредительства:

— Где это произошло?

— В «Лабиринте». Я же говорю. Меня теперь арестуют, да? Меня посадят? Слушай, я не могу! Я просто не могу попасть в тюрьму!!

— Успокойся!

Он вздрогнул и замолчал, напуганный моим резким окриком.

— Сначала пойдем посмотрим.

— Я не пойду! Нет! Нет! Я не могу идти туда!

— Пойдешь.

И Арчи, конечно, пошел.

Я мельком взглянул на своего спутника, попытался прочувствовать его. С родственниками это сложнее, чем с людьми. Словно темная, густая завеса окружает любого из нас, скрывая мысли и чувства. По желанию собрат может слегка раздвинуть ее, чтобы пообщаться мысленно, или, наоборот, сделать свою мысленную защиту совершенно непроницаемой.

Я умел рассеять «щит» любой степени прочности (за что меня и ценили в родном клане), но сейчас не было необходимости применять свои способности. То ли Арчи еще не умел защищаться от телепатических нападений, то ли был слишком расстроен. Едва «прикоснувшись» к нему, я почувствовал страх. Мальчишка отчаянно трусил. И непонятно, чего он боялся больше — гнева Констанс (а наши дамы-Даханавар страшны в ярости), полиции (этот страх почему-то был очень силен) или непонятных последствий нарушения Клятвы, принятой несколькими кланами еще в незапамятные времена — Даханавар, Кадаверциан, Нософорос, Лигаментиа, Фэриартос, и Вьесчи не должны были лишать смертных жизни.

Даханавар вообще не имели права причинять людям вреда — ни физического, ни психологического. По этическим соображениям и во имя доброй славы рода.

• Предыдущая
• 6/395
• Следующая