Леннар. Тетралогия - Краснов Антон - Страница 19

• Предыдущая
• 19/292
• Следующая

— Но так или иначе, диковина принадлежит нашему гостю, — примирительно добавила Инара, снова склоняясь к незнакомцу, — а боги, и сам Ааааму, и сама пресветлая дева Аллианн, велят нам помогать ближнему бескорыстно и не брать никакой мзды!

— Почему-то никто этим заветам не следует, один я должен, что ли? — попытался сопротивляться Ингер.

Впрочем, он был честный мужик и понимал, что, скорее всего, сестра права. Исход спора решил незнакомец. Он чуть приподнялся на локте, отчего волосы схлынули назад, открыв исхудалые, но сохранившие остаток привлекательности черты острого, характерного лица. Он протянул руку, и Ингер, повинуясь какому-то непреодолимому чувству, вложил бесценную находку в ладонь спасенного им человека. И отступил к стене.

Незнакомец взглянул сначала на табличку, потом на Инару и вдруг бросил вещицу ей на колени. Она отпрянула. Думала, будет больно. Но вещь, хоть и была довольно массивная на вид и имела острые грани, способные поранить, только слегка погладила кожу девушки под тонкой тканью юбки. Инара осторожно взяла ее в руки. В ее пальцах покоилась длинная, суженная к краям полоса металла, отливающего серебром с легкой голубизной. Металл был так изумительно отполирован и так ровен, что на его поверхности, как живое, появилось отражение лица Инары. Отразилось все — даже любопытный блеск в синих глазах. Инара перевернула диковину и увидела на другой стороне странные, непонятные, продолговатые значки, похожие на танцующих человечков. Один подломил ногу, второй изогнулся, третий распластался в длинном грациозном прыжке… Значки были выдавлены на поверхности металла так, что казались отделенными от кончиков пальцев Инары тонким слоем прозрачной ключевой воды, то играющей струйками, то замедляющей свой бег.

— О Ааааму, чье истинное Имя неназываемо!.. — в восхищении прошептала она. — Какой же мастер сработал это чудо? Может, я всего лишь глупая девушка, но мне кажется, что нет в пределах нашего мира того, кто мог бы положить свою работу рядом вот с ЭТИМ. Разве что в преславной Ганахиде, Первом Храме, под крылом самого Сына Неба… Может, это сделал ты?.. — Взгляд Инары обратился на полулежащего на кожах незнакомца.

Наверное, он уже начал понимать ее речь, потому что отрицательно покачал головой.

— Тут что-то написано, — сказала она.

— Да. Какие-то значки. Я как-то грамоте не очень… — признался Ингер.

— Я знаю. Мне кажется, он подарил ее мне, — нерешительно произнесла Инара.

— Да, еще бы!

Она перевела взгляд с подарка на безмолвного и неподвижного незнакомца, потом ее глаза вернулась к танцующим фигуркам.

— Интересно, что же тут написано?

— Леннар, — вдруг четко выговорил незнакомец. И показал сначала на табличку, потом на себя.

— А что это значит: «Леннар»? Мне незнаком этот язык, хотя я знаю все три ланкарнакских наречия и даже несколько слов на языке далеких аэргов, что живут в Верхних землях, в холодной Беллоне.

Ингер снова почесал в затылке и пробормотал:

— Мне кажется… мне так кажется, что это его имя: Леннар.

Он вышел на крыльцо и, окинув взглядом уходящую вдаль дорогу, вздохнул. От стены отделилась несколько полноватая, но изящная женская фигурка и направилась к нему. Ветер расплескал его длинные темные волосы, на бледном лице проступила задумчивость, и он вглядывался в дорогу, словно хотел прочитать на ее пыльной, ухабистой поверхности ответ на какой-то вопрос, глубоко, безвылазно засевший в нем. Девушка подошла сзади и тронула его за плечо. Позвала негромко:

— Леннар.

— Да, сестра.

Она вздрогнула. Уже много времени прошло с того момента, когда Ингер принес его, измученного и почти мертвого, в их дом, — и незнакомец, назвавшийся Леннаром (или они назвали его так, кто знает?), стал обращаться к ней: сестра. Она никак не могла привыкнуть. Может, не о таких словах, обращенных к ней, мечталось Инаре?.. Она не знала, может, просто боялась разобраться в себе…

— Ты хочешь уйти от нас? — спросила она. — Ведь тебя тяготит… тяготит все то, что происходит? Но ведь Ингер, он добрый. А эти происшествия… два или три… это — недоразумения. Ты хочешь уйти?.. Ингер, он…

— Я не знаю.

— Но ты не останешься?

— Я не знаю, — повторил он.

…Никто, никто в семействе Ингера и Инары не представлял всех последствий того, что в их доме поселился этот странный, поначалу даже не способный изъясняться на их языке неизвестный человек. Впрочем, плюсы были очевиднее минусов. Отец Ингера и Инары, почтенный Герлинн, со свойственной ему расчетливостью и прижимистостью успел подсчитать, что Леннар принес им примерно в тринадцать раз больше дохода, чем было потрачено на его одежду, еду и личные надобности. Он был скромен и неприхотлив. Ко всему этому он оказался — вопреки ожиданиям — весьма сообразителен и довольно силен, так что от него был большой толк в хозяйстве. Лишние рабочие руки, к тому же мужские — разве плохо? Вот так рассудил и почтенный Герлинн, который, надо еще раз признаться, был несколько скуповат.

Но были и недоразумения, сначала попросту огорчившие этих добрых людей, а потом и заронившие в их души глубокую, смутную, суеверную тревогу.

ПЕРВАЯ странность имела место быть через несколько дней после того, как славный кожевенник подобрал Леннара на склоне оврага у Проклятого леса. Вышло так, что найденыш внезапно явился в мастерскую Ингера и встал у дверей, рассматривая обстановку.

— Ты что тут делаешь? — довольно невежливо обратился к нему Ингер. — Иди на свою лежанку, не мешай работать.

— Да я смотрю. Дивлюсь, — последовал ответ.

Младший брат Ингера, толстый и глупый Бинго по прозвищу Бревно, принял это за комплимент и, выставив вперед свой живот, являвшийся предметом жестоких продовольственных страхов всей семьи, сказал:

— Да. Оно… это… да. Работа у нас — сам пойми. Не абы как. Вот.

Леннар помолчал. Его пальцы ощупывали кусок кожи. Давно забытое, смутное ощущение вдруг проникло в пальцы, схватило искорками в самых кончиках, и Леннару показалось, что кусок грубой кожи ожил в его руках. Леннар вздрогнул. Потом сказал:

— Да я не о том. Дивлюсь я совсем другому. Вы ведь уже много лет этим ремеслом промышляете? А я смотрю, грубоватая у вас выделка идет.

Вот тут Ингера, собственно, довольно добродушного по натуре, задело за живое. Он зарычал сквозь зубы, от усердия даже ударив себя могучим кулаком по груди, отчего по всей кожевенной мастерской пошел вполне отчетливый гул:

— Ты что тут такое несешь? Ты что, учить нас собрался? Да ты кто такой? Ты вообще помнишь, откуда ты взялся?

— Не помню, — честно ответил Леннар.

Это было сказано очень просто, но у Ингера почему-то по коже пробежал морозец. Ему вдруг вспомнилось, какую цену давал кузнец Бобырр за табличку, найденную при этом типе. Вот при нем, этом Леннаре. Хотя такое ли у него имя вообще? Кто его знает… быть может, этот найденыш в самом деле знает что-то полезное. Ведь сумел же он с невероятной скоростью изучить их язык. Хотя с самого начала, кажется, и слова не знал. Значит, в голове что-то есть. Ну-ну. Поглядим.

Нельзя отрицать, что в этом рассуждении Ингер проявил определенную сообразительность и благоразумие.

— Ну? — сказал он сквозь зубы, позволив себе, впрочем, достаточно насмешливый тон. — Может, ты научишь нас чему-то лучшему?

Братец Бинго по прозвищу Бревно принял слова брата за удачную шутку. Он захохотал, скаля зубы:

— А-га-га! Научит нас?! Да ты посмотри, он же тощий, толщиной с мой мизинец! Научит! И-го-го!

Лошадиный гогот братца Бинго Леннар встретил доброжелательной улыбкой. Он сказал:

— Знаешь, не все меряется толщиной. Я хотел спросить: как вы работаете? В смысле — процесс обработки кожи. Поэтапно.

Половину слов братья не поняли (равно как и сам Леннар не мог осознать, откуда всплывают эти слова, как не мог пока что понять, отчего его пальцы становятся такими гибкими и умелыми). Ингер, как наиболее сообразительный, принялся пояснять любознательному чужестранцу:

• Предыдущая
• 19/292
• Следующая