Империя. Дилогия - Злотников Роман Валерьевич - Страница 44
- Предыдущая
- 44/151
- Следующая
— Не беспокойся, мама, все изменилось. Теперь мне любые неприятности нипочем. Можешь мне поверить.
Мать несколько мгновений с тревогой всматривалась в лицо дочери, затем сокрушенно вздохнула:
— Ну что ж, тебе виднее.
Вечером, когда они расправились с праздничным ужином, на который мать пригласила соседку с мужем и товарку, работавшую в привокзальном буфете, Ташка извлекла из чемодана легкую куртку, с эмблемой Терранского университета во всю спину и, накинув ее на плечи, махнула родителям:
— Я пойду прогуляюсь.
Мать приветливо кивнула.
— Иди, иди…
Отец, привстав с места, окинул ее тревожным взглядом. Ташка успокаивающе махнула рукой:
— Я недалеко, к Люське схожу.
Отец тоже кивнул и опустился на место. Все старшие уже чинно расселись перед телевизором. Наступил час традиционного очередного мексикано-бразильского телесериала.
Солнце уже садилось. Ташка, не торопясь, прошла по знакомой улице, вдыхая терпкие ароматы наливающихся соком яблок, крыжовника и вишен, свернула в проулок и вышла к косогору. Багровый глаз уходящего на покой дневного светила пронзал окружившие его тучи, подтверждая народной приметой объявленный прогноз погоды. Вниз, к реке, вела деревянная лестница. Ташка несколько минут постояла, вспоминая, как она жаркими летними утрами бегала по этой лестнице с подружками, потом повернулась и двинулась вдоль обрыва в сторону почты. Люська подождет, а сейчас ей неожиданно захотелось позвонить Филиппу.
Поговорив с Филиппом, она вышла из здания почты и, остановившись на верхней ступеньке старенького крыльца, задумалась. Идти к Люське расхотелось, а дома тоже делать было особо нечего. В принципе, она взяла с собой ноутбук и несколько CD с лекциями Кембриджского университета по английскому и международному праву на английском языке, но работать тоже как-то не хотелось. И тут сбоку раздался знакомый голос:
— Ба-а, кого мы видим? Наталья Ильинична, ма-а-асковская студентка в родные места пожаловала! Наше вам с кисточкой.
Ташка медленно обернулась. Младший Башмачников подматерел, стал мордастее, да и брюшко уже заметно выпирало из-под ремня, но хозяйский взгляд и полупрезрительно оттопыренные губы остались все те же. Он был в джинсах, джинсовой рубашке и дорогом клубном пиджаке в крупную клетку, выглядевшем в подобном сочетании просто нелепо. Справа и слева от него торчали две размалеванные девицы, одетые с такой же вызывающей безвкусицей, что, впрочем, не слишком бросалось в глаза, поскольку одежда на них была максимально минимизирована. В одной из этих ряженых куколок Ташка узнала свою давнюю подружку Люську. Руки Башмачникова по-хозяйски устроились на обнаженных плечах девушек. Возможно, год назад подобная встреча заставила бы Ташку испуганно вздрогнуть или вообще повергла бы ее в паническое бегство, но теперь этот разожравшийся местный кобель показался ей настолько нелепым и смешным, что Ташка не выдержала и расхохоталась.
— О боже, как ты нелеп, Башмачников!
Вот уж этого он никак не ожидал:
— Чего-о-о?
Ташка, вздрагивая от смеха, пояснила:
— Уж если у тебя вдруг появились деньги на дорогие вещи, ты хотя бы поинтересуйся, что с чем можно носить. А то этот пиджак… он на тебе… о, господи… как на корове седло! — И она снова закатилась. Продолжая хохотать, она спустилась по ступенькам и, махнув подруге: — Привет, Люська, — направилась к дому. В общем-то, сегодня получился совсем неплохой денек.
На следующий день она все-таки решила навестить подружек, но стоило ей выйти за калитку, как стоявшая чуть поодаль ярко-алая 99-я с затемненными стеклами коротко бибикнула, и из раскрытой дверцы показалась морда младшего Башмачникова:
— Куда подвезть?
Ташка остановилась. Похоже, тачка была предметом особой гордости Башмачникова. Она была увешана таким неимоверным количеством спойлеров, антикрыльев и всяких иных причиндалов, большинство из которых было хромировано, что от этого великолепия рябило в глазах. Все тот же, как называл это куратор, ковбойский вкус: если уж шляпа, то с самыми широкими полями, если уж машина — то самая длинная, если уж бахрома — то даже на пупе. Ташка подняла голову и ехидно посмотрела на Башмачникова:
— Знаешь, милый, я не привыкла ездить на таких роскошных машинах. Лучше уж я пешочком, — и, растянув губы в насмешливой улыбке, гордо прошествовала мимо.
Люська ковырялась с матерью в огороде. Когда Ташка поздоровалась с ними, мать Люськи тут же заохала и побежала ставить чай, а Люська буркнула что-то в ответ и вновь склонила голову, укутанную до бровей платком, над грядкой. Ташка удивленно пожала плечами и, подойдя поближе, прикоснулась к руке подруги:
— Люська, ты чего?
Та замерла, потом медленно разогнулась и повернулась к ней. Ташка ахнула — весь левый глаз подруги представлял собой огромный заплывший синяк. Несколько минут они молчали, а затем Люська тихо заговорила:
— Ты-то уехала, а от него тут совсем никому проходу не стало. Меня он подстерег считай там же, где и тебя, у колокольни. Только тебя он только сам испробовал, а меня еще и дружкам дозволил. — Люська помолчала, потом, вздохнув, добавила: — А это он вчера, когда ты его обсмеяла, злость свою срывал.
Ташка, словно не веря, качнула головой:
— И что же, на него никакой управы? — От расстройства у Ташки даже сел голос. — А куда милиция-то смотрит?
Люська ядовито огрызнулась:
— А что ж ты сама, подруга, в милицию-то не побежала, чай он тобой на три месяца раньше попользовался? — и, чуть погодя, безнадежно. — Какая здесь милиция! Башмачников-то старший нынче не просто начальник — хозяин! Все в округе куплено.
Ташка зажмурилась. Когда вчера после материных слов она прикидывала, как уладить ситуацию, то самым безболезненным способом ей показалось предстать в глазах младшего Башмачникова этакой столичной стервой, которая зло кусает и которую лучше оставить в покое. И все ее эскапады постепенно продвигали ситуацию именно в этом направлении. По ее расчетам, все должно было разрешиться через пару дней, когда этот боров должен был попытаться вновь ее изнасиловать. Что ж, она и не думала ему в этом препятствовать, просто собиралась ему показать, что одно дело запрыгнуть на испуганную, захлебывающуюся слезами девчонку, а другое — трахать похохатывающую стерву, попутно громогласно комментирующую мужские достоинства насильника и его ближайшие перспективы на этом поприще. Так и импотентом недолго стать. Так что к приезду Филиппа Башмачников должен был бы начать при ее появлении мелко вздрагивать, креститься и бормотать: «Свят, свят». Но сейчас она поняла, что дело здесь не только и даже не столько в ней. Эту тварь надо остановить. Немедленно. Не дожидаясь, пока он совершит что-то такое, что взорвет сонный мирок Узловой. А это требовало совершенно другого расклада. Она повернулась к Люське:
— Ладно, подруженька, не переживай. Скоро все это кончится.
Люська встревожено вскинулась:
— Ташка, ты чего? Ты только не напридумывай никаких глупостей, слышишь?
Ташка удивленно воззрилась на подругу:
— Глупостей? О чем ты?
Люська несколько мгновений напряженно вглядывалась в нее, потом облегченно выдохнула:
— Просто… у тебя вдруг глаза стали такие… злые-злые и… страшные.
Ташка молча кивнула, прижала голову подруги к своей груди и пошла к калитке.
Снаружи ее ждало уже четыре машины. Хромированно-спойлерная уродина Башмачникова впереди и три машины попроще — чуть дальше. Башмачников картинно развалился на капоте, а его прихлебаи стояли рядом со своими машинами. Все окрестные лавочки были туго забиты дедушками и бабушками, собравшимися посмотреть, как будет развиваться ситуация, а за заборами мелькали головы представителей подрастающего поколения. Ташка внутренне усмехнулась. Идеальный расклад.
Завидев Ташку, Башмачников привстал с капота и, шагнув к ней, со словами: «Ладно, чегомаисси-то, поехали культурненько отдохнем» попытался ухватить ее за плечо. Захват, разворот ладони, подсечка, толчок в локоть… и куратор мог бы ею гордиться. Башмачников своей собственной головой вдребезги разнес лобовое стекло своего аляповатого автомобиля. Впрочем, со стороны это казалось всего лишь случайностью. Дебелый Башмачников всего лишь неудачно споткнулся о ее ногу, причем как раз в тот момент, когда девушка скинула его руку со своего плеча. Ташка выпустила вывернутую руку, сделала шаг назад и звонко, так, чтобы было слышно бабушкам даже на самых дальних лавочках, произнесла:
- Предыдущая
- 44/151
- Следующая
