Империя. Дилогия - Злотников Роман Валерьевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/151
• Следующая

— Не волнуйтесь, примерно через сто дней моя рука ничем не будет отличаться от той, какой она была еще минуту назад. — Он замолчал. В зале воцарилась мертвая тишина, которую нарушил чей-то шепот, наверное, кого-то с медико-биологического:

— Но это невозможно… у человека нет и не может быть такого уровня регенерации тканей!

По-видимому, где-то в кресле или в том самом чертовом многофункциональном датчике был встроенный микрофон, а невидимый звукорежиссер ждал, чтобы кто-нибудь сказал что-то подобное, потому что последние несколько слов прозвучали уже на весь зал.

Стоящий в центре «арены» человек медленно кивнул:

— Это так. Но… я не человек. Вернее, не обычный человек. Я, так же как и те, кто прожил рядом с вами этот год и сейчас сидит вместе с вами в этом зале, — ДРУГИЕ (все опять почувствовали особую интонацию, с которой он произнес это слово). Мы отличаемся от большинства людей не только этим. — Он приподнял свою культю, все еще сочившуюся кровью. — Во-первых, мы живем намного дольше. Мне, например уже чуть больше двух с половиной тысяч лет. Большинство из тех, кто сидит рядом с вами, ненамного моложе. Мы все обладаем существенно лучшей реакцией и мускульной силой, такими, которых обычные люди способны достигнуть только путем длительных тренировок, да и то при наличии больших природных задатков. А кроме того, большинство из нас обладает целым набором способностей, которые в среде людей совершенно не развиты или встречаются чрезвычайно редко. Способности к регенерации позволяют нам при определенных условиях изменять свою внешность. Правда, это требует довольно долгого времени и умения переносить боль, но любой из нас может выдержать многое. Короче, мы не маги или высшие существа, мы не умеем ничего сверхъестественного, но то, что у обычных людей проявляется спонтанно, случайно и чрезвычайно редко, у нас в большинстве случаев — норма. — Его Высочество сделал паузу, оглядел замерший зал и тихо закончил: — И вы тоже сможете стать такими, как мы.

Филипп не знал, что послужило этому причиной — шок от увиденного (при виде того, как человек отрубает себе пальцы, он весь покрылся гусиной кожей) или что-то еще, — но он поверил стоящему перед ним чело… вернее, не совсем человеку, сразу и до конца. От открывшейся перспективы захватывало дух. Филипп посмотрел вокруг: у всех на лицах было написано потрясение вперемежку с восторгом. Одна только Ташка усиленно крутила на руке браслет многофункционального датчика, что-то бормоча себе под нос. Заметив взгляд Филиппа, она сердито тряхнула головой и, вытянув в его сторону руку с браслетом, сообщила:

— Вот, не снимается.

— А? — не сразу понял Филипп.

— Датчик не снимается. — Повернувшись к куратору, она с вызовом воскликнула: — Это что, наручники?

Все повернулись к этому немолодому мужчине, который, как оказалось, был намного старше, чем им представлялось. Но в этот момент вновь раздался голос с «арены»:

— Вы уже ступили на этот путь. И возврата нет. Вам предстоит пройти его до конца или… умереть. — Его Высочество молча оглядел зал, словно желая удостовериться, что его понимают, и заговорил снова: — Пятнадцать лет назад мы впервые сумели создать подобного себе из обычного человека. Это произошло практически случайно. Просто одна из нас сильно привязалась к одному молодому человеку, которого подобрала еще ребенком в пылающем Бейруте. И когда он попал в автокатастрофу и получил травмы, несовместимые с жизнью, она пошла на то, чтобы перелить ему часть своей крови. Напрямую. В захолустной иорданской больнице. Они оба едва не умерли. На счастье, недалеко от Омана находился один из нас, который долго занимался изучением нашей физиологии, биологии и фенотипа. Ему удалось забрать их из той больницы и на самолете переправить к себе домой, где у него была неплохо оборудованная частная лаборатория. Он провозился с ними более полугода, но сумел-таки поставить на ноги обоих. И каково же было наше изумление, когда мы увидели, что этот обычный юноша демонстрирует все те качества, которыми в комплексе могут обладать только люди, подобные нам. Но то, что ему пришлось перенести и что придется перенести вам, потребует от вас огромного мужества и терпения. Огромного даже по НАШИМ меркам.

Его Высочество повернулся и, окунув культю, из которой уже совершенно перестала сочиться кровь, в небольшую емкость с водой, стоявшую на высоком маленьком столике рядом с ним, осторожно омыл ее. И этот простой жест, напомнивший всем, ЧТО совершил этот человек в самом начале своего рассказа, заставил сердце Филиппа испуганно забиться. Если уж ОН говорит о том, что мужество и терпение должны быть огромными, то сможет ли он, Филипп, выдержать все, что им предстоит? Но тут снова раздался голос:

— Сегодня вы получили первую дозу нашей крови. И сейчас, незаметно для вас, наши клетки уже начали атаку на ваш организм. Еще день, возможно, два вы будете чувствовать только легкое недомогание, но затем придет боль, поскольку физиологически предстоящее вам изменение напоминает больше всего рак, вернее, если можно так выразиться, раковую волну. Сгустки новообразованных, измененных клеток начнут лихорадочно пожирать своих обычных соседей, используя их останки для построения себе подобных, и этот процесс начнет волнообразно разрастаться по всему организму. Но вы не сможете облегчить свое состояние, допустим, принимая болеутоляющее или просто максимально сократив уровень двигательной активности, поскольку мы не можем пересадить вам весь набор клеточных культур, составляющих ткани человека. Все то время, пока будет идти перестройка вашего организма, вы должны будете максимально использовать все свои резервы, чтобы из разрушенных клеток тканей воссоздавались те же самые ткани, а не, скажем, лишние эритроциты или тромбоциты, которые попали в ваш организм изначально. Иначе… вы можете превратиться просто в большой сгусток кровяных телец, которые сейчас уже начали свою работу в вашем организме.

Он замолчал, а студенты сидели, не шелохнувшись, подавленные тем, о чем им только что рассказали. Переход от грядущего бессмертия к вполне реальной и скорой смерти был просто ошеломителен. Филипп растерянно оглянулся. И увидел в глазах у всех вокруг один и тот же горький немой вопрос: «За что?!» Но в этот момент вновь послышался голос Его Высочества:

— Не бойтесь. Я знаю, это будет трудно и больно. Но вы сможете это выдержать. За прошедшие пятнадцать лет этим путем пошли уже почти пять сотен человек. И только трое из них не смогли его одолеть. Но всех вас отбирали именно с учетом того, что вам предстоит. И все вы способны это выдержать. А если в процессе вашего движения у вас возникнут какие-то трудности, которые покажутся вам непреодолимыми, то рядом с вами будут те, кто поможет вам с ними справиться…

Они покидали зал в подавленном молчании. Пока все пятьдесят тысяч человек изливались из зала через несколько десятков выходов, в зале стояла абсолютная тишина, слегка нарушаемая только шорохом тысяч подошв по толстому ковровому покрытию. Ярославичев стоял все там же на «арене» и молча смотрел им вслед. И тут сзади него раздался негромкий голос:

— А нельзя было обойтись без драматических жестов?

Ярославичев обернулся:

— Нет, Ирина, они бы не поверили.

— Сначала нет, а потом, когда пришла бы БОЛЬ… — Она произнесла это слово так, что сразу стало ясно — к обычной боли оно имеет не очень-то близкое отношение. Ярославичев отрицательно качнул головой.

— Нет. — Он посмотрел на студентов, понуро выходящих из зала, и снова повернулся к Ирине. Лицо его выражало уверенность. — Понимаешь, мы не должны им врать, и мы не можем допустить, чтобы у них возникла хотя бы тень сомнения в том, что мы им говорим. Подумай — через несколько месяцев ИХ будет гораздо больше, чем появилось всех нас за все те десятки и сотни тысяч лет, что мы существуем на Земле. А вспомни-ка, когда ты смогла осознать, что ты отныне не парфянка, а человеческое существо, к которому ни одна нация или страна в настоящем и в будущем не имеют никакого отношения? И что все нынешние привязанности — мать, отец, братья, сестры, муж, любовник, друзья и враги — всего лишь пыль времени? Потому что если ты выберешь в мужья подобного себе, то НЕВОЗМОЖНО прожить с одним и тем же человеком даже сотню лет, а обычный человек просто состарится и умрет. И что, если даже не прилагать никаких усилий, а просто быть немного осторожнее, ты сможешь плюнуть на могилы всех своих врагов и, плачь не плачь, тебе предстоит увидеть могилы всех своих родных и друзей. А главное — надо вовремя ИСЧЕЗНУТЬ, потому что если ты не сделаешь этого, то даже у самых близких и любимых в конце концов возникнут вопросы, которые затем неизбежно перерастут в ненависть. Причем эта ненависть охватит ВСЕХ, кто когда-либо знал тебя такой, какой ты хотела бы остаться… Когда ты поняла, что ты — ДРУГАЯ и для тебя теперь реальны совершенно иные представления о чести, верности, морали, о добре и зле. Не свобода от них всех, а, наоборот, еще более строгие рамки, просто… ДРУГИЕ. А ведь им вскоре придется жить и действовать в соответствии с этими ДРУГИМИ нормами.

• Предыдущая
• 40/151
• Следующая