Империя. Дилогия - Злотников Роман Валерьевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/151
• Следующая

— Среди высшего руководящего состава есть только один молодой человек такого возраста, это наш президент — Дмитрий Иванович Ярославичев. — Женщина мгновение помолчала, явно наслаждаясь изумлением, нарисовавшимся на лице Прусова, и продолжала: — Насколько я знаю, в среде высших менеджеров он пользуется репутацией человека, НИКОГДА не совершающего ошибок. А кроме того, я бы никому не советовала пытаться его обмануть.

— …Почему?

Она зябко передернула плечами и скривила рот в гримасе отвращения.

— Я терпеть не могу ужасов, даже по телевидению, а уж живьем… — Еще раз с насмешкой посмотрев на помертвевшую физиономию Прусова, женщина, выскользнула из машины. Больше он ее никогда не встречал…

Следующие четыре года, казалось, ничем не подтверждали ее слов. Игорь Александрович, поначалу опасавшийся негласного контроля, вскоре опять пустился во все тяжкие. Поэтому спустя всего год ему снова пришлось появиться в знакомом кабинете. Но и на этот раз все прошло довольно хорошо. На счет Академии вновь была переведена солидная сумма, а вознаграждением с его стороны стало всего лишь трудоустройство шести преподавателей — беженцев из новых независимых государств Средней Азии. Правда, ему с милой улыбкой сказали, что мы, мол, понимаем трудности становления частных образовательных структур в новой России, но в следующий раз разговор для Прусова будет, мягко говоря, не слишком приятным. Зато Игорю Александровичу удалось договориться по поводу стажировки в Фонде студентов четвертого курса. Единственное, на что Прусов при этом рассчитывал, была просто халявная (без отката) возможность выполнить формальные установочные требования министерства, но, к его удивлению, именно перспектива стажировки в Фонде вызвала резкий приток студентов в его Академию. Как оказалось, среди столичного бомонда о Фонде циркулировали безумные слухи, и возможность устроиться на работу в его структуры, коими он уже оброс довольно солидно, ценилась чуть ли не выше, чем место в системе Центробанка. Так что постепенно дела начали налаживаться. Очередной год он, к своему удивлению, закончил даже с некоторой прибылью, которую решил выгодно вложить в государственные ценные бумаги. А на следующий год грянул знаменитый дефолт, и Академия снова легла…

Прошедшие двенадцать месяцев Прусов то метался в поисках выхода, то пил. Дела шли все хуже и хуже. Он пытался поднять плату за обучение, но его тут же засыпали исковыми заявлениями, попробовал чуть прижать преподавателей, но на следующий день ему на стол легло двадцать два заявления об уходе. Закрыть всю программу оставшимися, которыми оказались как раз те шестеро беженцев, коих он принял на работу по просьбе Ярославичева, нечего было и думать. От мысли перехватить он, вспомнив свои ночные кошмары четырехлетней давности, отказался сам. Так что сегодня он сидел в знакомом кабинете, явственно ощущая задницей все швы жесткого кожаного седалища (его всегда удивляло, почему в кабинете руководителя такой богатенькой организации стоит такая убогая мебель), и маялся неприятными предчувствиями, смягчаемыми только надеждой на русское авось… тем более что первые два раза это авось уже проносило беду мимо. К тому же, после того как его студенты стали проходить в Фонде стажировку, он начал появляться в офисе уже на правах завсегдатая. Так что все могло еще обернуться хорошо. Прусов так отчаянно убеждал себя в этом, что уже почти уверился, что и на этот раз пронесет. До того момента, пока в кабинет не вошел Ярославичев… Но сейчас надо было отвечать на вопрос.

— Вы знаете, Дмитрий Иванович…

Ярославичев неторопливо обошел стол и уселся в свое кресло. Несколько секунд он довольно благожелательно рассматривал гостя (отчего у Игоря Александровича похолодело на сердце), а затем нажал клавишу селектора:

— Ниночка, вызовите ко мне Олега Михайловича.

Прусову стало совсем неуютно. До сих пор они всегда разговаривали с Ярославичевым с глазу на глаз. Между тем молодой человек выдвинул ящик стола, достал тоненькую картонную папочку и пододвинул ее к Игорю Александровичу.

— Полюбопытствуйте…

Когда Прусов оторвал глаза от папки, с него можно было рисовать аллегорическое изображение жертвы вампира — в его лице не было ни кровинки. Ярославичев все так же благожелательно кивнул.

— Я думаю, вы понимаете, что у нас есть все необходимые доказательства вышеизложенного. — Он размеренно начал перечислять: — Мошенничество в особо крупных размерах, растление малолетних, изнасилование и… впрочем, наверное, будет достаточно и этого. — Ярославичев вздохнул — И в кого вы такой уродились, Игорь Александрович? — В его голосе слышалось сожаление. — Я понимаю, что в современной России как-то не принято особо бояться следствия и суда, но… у нас есть достаточно возможностей проинформировать некоторых заинтересованных лиц по ту сторону колючей проволоки о размерах нашей им благодарности, если ваша отсидка окажется… немного более неприятной, чем обычно. Как вам такая перспектива?

Прусов сглотнул. Больше всего ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда. На другой стороне планеты. Черт возьми, но ведь была же возможность перехватить! Братки что, они тупые. Можно было как-то вывернуться…

— Что вы собираетесь делать?

Ярославичев пожал плечами:

— А что вы можете предложить?

— Но… у меня есть некоторые деньги… то есть я могу продать собственность… машину… в конце концов, моя Академия…

В этот момент дверь кабинета открылась и на пороге появилась рослая фигура. Вошедший был заметно старше Ярославичева, а из-за густой шапки седых волос его вообще можно было принять за старика. Похоже, это был тот самый Олег Михайлович.

— Вызывали, Дмитрий Иванович?

Ярославичев еле заметно кивнул:

— Олег Михайлович, Игорь Александрович рискнул обмануть наше доверие. — Ярославичев еще раз с сожалением посмотрел на Прусова. — Но он хотел бы что-то нам предложить. Я прошу вас, выслушайте его предложения и подумайте, насколько они для нас приемлемы.

Спустя час человек, которого Ярославичев назвал Олегом Михайловичем, снова вошел в его кабинет. Хозяин кабинета сидел у разожженного камина и смотрел на огонь. Вошедший подошел к столу и положил нa него несколько листков:

— Как ты можешь работать с таким дерьмом?

Ярославичев тихо рассмеялся:

— Раньше я не замечал за тобой пристрастия к риторическим вопросам. Ты же знаешь, я могу работать с ЛЮБЫМ дерьмом. Как, впрочем, и все мы. В этом и есть наша основная сила. Мы выжили не потому, что оказались умнее, сильнее или талантливее тех из нас, которые погибли. — Он покачал головой. — Среди тех, кто ушел, были люди намного более яркие и сильные, чем мы. Но в них было слишком много брезгливости…

Тот, кого назвали Олегом Михайловичем, усмехнулся и, обойдя стол, уселся в кресло, предусмотрительно поставленное у камина напротив кресла хозяина кабинета:

— Итак, под нашим контролем уже семь частных вузов. Этого достаточно?

Ярославичев кивнул. Они помолчали. Затем Олег Михайлович осторожно спросил:

— А не слишком ли рано?

Дмитрий отвел взгляд от огня и посмотрел на собеседника:

— Прусов достаточно надежен?

Олег Михайлович пожал плечами:

— Он трус. Ни один трус не может быть достаточно надежен. Но сейчас он готов лизать нам пятки и делать все, что мы потребуем. — Он с живым любопытством взглянул на собеседника. — Послушай, ты что, специально подбирал подобных… типов?

Ярославичев медленно кивнул:

— Это был наиболее простой путь — отобрать особи с ярко выраженными патологическими наклонностями и мелкими подачками дать им получше запутаться в сетях. Зачем создавать что-то на пустом месте, предоставляя лишние возможности тем, кто следит, если можно заранее выбрать и пометить плоды, готовые сорваться с прогнившей плодоножки, и в последний момент аккуратно снять их с ветки? Тем более, что при некоторых усилиях, причем совсем небольших, все это можно будет представить как спасение чахлых ростков негосударственной системы высшего образования. А суть… какая разница? Все равно наш университет будет СОВЕРШЕННО ДРУГИМ. — Последние два слова он явственно выделил голосом.

• Предыдущая
• 23/151
• Следующая