Племянник чародея - Льюис Клайв Стейплз - Страница 5

• Предыдущая
• 5/40
• Следующая

Случилось это так неожиданно, и так походило на страшный сон, что Дигори вскрикнул. Дядя Эндрью, зажимая ему рот рукой, прошипел: «Не смей!», и прибавил помягче: «Твоя мама услышит. Ей волноваться опасно».

Дигори потом говорил, что его просто затошнило от такой подлой уловки. Но кричать он, конечно, больше не стал.

– То-то же! – сказал дядя. – Ничего не поделаешь, всякий бы поразился. Я и сам удивлялся вчера, когда исчезла морская свинка.

– Так это вы кричали? – спросил Дигори.

– Ах, ты слышал! Ты что, следишь за мною?

– Нет, – сердито сказал Дигори. – Вы лучше объясните, что случилось с Полли?

– Поздравь меня, мой мальчик, – дядя Эндрью снова потер руки,

– опыт удался. Девочка исчезла. Сгинула. В этом мире ее больше нет.

– Что вы с ней сделали?

– Послал… хм… в другое место.

– Ничего не понимаю, – сказал Дигори.

– Что ж, я тебе объясню. – Дядя Эндрью опустился в кресло. Ты когда-нибудь слышал о миссис Лефэй?

– Нашей двоюродной бабушке? – вспомнил Дигори.

– Не совсем, – сказал дядя Эндрью, – она моя крестная. Вон ее портрет, взгляни.

На выцветшей фотографии Дигори увидел престарелую даму в чепчике. Такой же портрет, вспомнил он, лежал в комоде у него дома, и мама замялась, когда он спросил ее, кто на нем изображен. Лицо было не слишком приятное, но, может, виновата старая фотокарточка…

– Кажется… кажется, она была не совсем хорошая? – спросил он.

– Ну, – хихикнул дядя Эндрью, – все зависит от того, что считать хорошим. Люди очень узки, мой друг. Допустим, у нее были странности, были чудачества. Иначе ее не посадили бы.

– В сумасшедший дом?

– О, нет, ни в коем случае! – возмутился дядя. – В тюрьму.

– Ой! – сказал Дигори. – За что?

– Бедняжка! – вздохнул дядя. – Ей чуть-чуть не хватало благоразумия. Но не будем вдаваться в подробности. Ко мне она всегда была добра.

– При чем тут это все! – вскричал Дигори. – Где Полли?

– Всему свое время, мой друг, – сказал дядя. – После того, как миссис Лефэй выпустили, она почти никого не хотела видеть. Я был среди тех немногих, кого она продолжала принимать. Понимаешь, во время последней болезни ее стали раздражать ординарные, скучные люди. Собственно, они раздражают и меня. Кроме того, у нас были с ней общие интересы. За несколько дней до смерти она велела мне открыть тайничок в ее шкафу и принести ей маленькую шкатулку. Стоило мне взять ее в руки, и я прямо затрясся, почувствовав тайну. Крестная приказала не открывать ее, а сжечь, с известными церемониями. Разумеется, я ее не послушался.

– И очень зря, – сказал Дигори.

– Зря? – удивился дядя. – Ах, понимаю. По-твоему, надо держать слово. Резонно, мой милый, очень советую. Но, сам понимаешь, такие правила хороши для детей, слуг, женщин, вообще людей, но никак не для мудрецов и ученых. Нет, Дигори. Причастный к тайной мудрости свободен и от мещанских радостей, и от мещанских правил. Судьба наша, мой мальчик, возвышенна и необыкновенна. Мы одиноки в своем высоком призвании… – Он вздохнул с такой благородной печалью, что Дигори на мгновение посочувствовал ему, покуда не вспомнил дядины глазки, когда тот предлагал Полли кольцо, и не подумал: «Ага, он клонит к тому, что может делать все, что ему угодно!»

– Конечно, я не сразу открыл шкатулку, – продолжал дядя. – Я боялся, нет ли в ней чего-нибудь опасного. Моя крестная была чрезвычайно своеобразной дамой. Собственно, она была последней из смертных, в ком еще текла кровь фей. Сама она застала еще двух таких женщин – герцогиню и уборщицу. Ты, Дигори, беседуешь с последним человеком, у которого крестной матерью была фея. Будет что вспомнить в старости, мой мальчик!

«Ведьма она была, а не фея!» – подумал Дигори. Вслух он спросил:

– Но что же с Полли?

– Ты все о том же! – сказал дядя. – Разве в Полли дело? Сперва, конечно, я предпринял осмотр шкатулки. Она была весьма старинная. Я сразу понял, что ее изготовили не в Греции, не в Египте, не в Вавилоне, не в стране хеттов и даже не в Китае. Она была еще древнее. Наконец, в один поистине великий день я понял, что сделали ее в Атлантиде. В Атлантиде, на затонувшем острове! Это значило, что шкатулка моя на много веков древнее всех допотопных черепков, которые выкапывают в Европе. Она была не чета этим грубым находкам. Ведь Атлантида с древнейших времен была великой столицей, с дворцами, храмами и замечательными мудрецами.

Он подождал немного, но Дигори не восхищался. С каждой минутой дядя нравился ему все меньше и меньше.

– Тем временем, – продолжал дядя, – я занимался изучением разнообразных предметов, о которых ребенку не расскажешь. Так что постепенно я начал догадываться о содержимом моей шкатулки. Путем различных научных экспериментов мне удалось установить, так сказать, наиболее правдоподобные гипотезы. Пришлось познакомиться с… как бы выразиться… дьявольски странными личностями, и пройти через довольно отталкивающие испытания. Вот почему я раньше времени поседел. Стать чародеем – дело нешуточное. Я вконец испортил здоровье, хоть мне и получше в последнее время. Но главное – что я узнал.

Подслушивать было некому, но дядя все же подвинулся к Дигори и понизил голос.

– То, что было в шкатулке, – не из нашего мира, и очутилось у нас, когда наш мир только-только начинался.

– Но что же там все-таки было? – спросил Дигори, поневоле захваченный рассказом.

– Пыль, – отвечал дядя Эндрью, – сухая пыль, вот какую награду я получил за свой многолетний труд! Вроде бы и смотреть не на что. Но я-то посмотрел, не тронул, но взглянул! Ведь каждая пылинка там была из иного мира, понимаешь ли ты, не с другой планеты – ведь планеты тоже часть нашего мира, до них можно добраться если долго лететь, – а из мира по-настоящему другого. Словом, из такого мира, куда можно попасть исключительно с помощью волшебства. – И дядя снова потер руки так, что пальцы у него затрещали.

– Я понимал, разумеется, – продолжал он, – что эта пыль может перенести в другие миры, если слепить из нее то, что надо. Но что же именно? И как? Масса моих экспериментов пропала впустую. Морские свинки просто подыхали, или их разрывало на части…

• Предыдущая
• 5/40
• Следующая