Апология - Алейник Александр - Страница 2
- Предыдущая
- 2/32
- Следующая
Изменить размер шрифта:
2
*так называли Армстронга
6 окт. 73
НА УЛИЦАХ СЕРДЦА
I
Было небо словно небо в облаках,
до седьмого марта я сходил с ума,
не дышалось, не хватало мне тепла,
и на улицы смотрел я как в кривые зеркала.
Пальцев быстрые изгибы
в бледных солнышках ногтей,
волокна волос погибель —
нитей света в наготе,
колоколенки ладоней,
круглых век колокола
зимовали в Вавилоне
белолобого стекла.
Год звенел как колокольчик,
исчезая за горой,
и пришел мороз-стекольщик,
и пришел январь-хрустальщик,
и пришел февраль сырой.
Розоватым лимузинам
солнце вылизало спины,
человечек брел хмельной,
вел собаку за спиной
на большой-большой цепочке,
словно тень гулять водил,
а она вернулась в клочьях
в небе лаявших светил.
апр. 76
II
Глаза — фиалки.
Вишенный цвет век.
Два крохотных музыканта невидимы,
сами они видят мир голубым и зеленым.
Лицо — цветочница.
— Эти две, сударь, я никому не отдам.
III
По улицам сердца ходит трамвай —
городской ученый кот.
Там дни проплывают как острова —
всей эскадрой вперед…
И когда закат — тогда — ноябрь
и розовый снег кругом,
и тонет день, и качается трап,
мы сходим с него вдвоем.
Скоро закончится этот год,
видишь, как он дрожит…
По закатным рельсам уходит кот,
мой ученый кот —
моя жизнь.
Я спокойно трону твой черный мех
с голубыми искрами на краю,
я припомню какой в этом городе снег —
какой мягкий снег, какой розовый снег,
такой выпадает только в раю…
IV
Осень светит спичкой желтой,
узкий месяц в синем шелке,
он из башенки глядит
в сон кварталов городских.
Осень кованым копытцем
бьет о бронзу переулка —
очень хочет углубиться
в мысли лиственного гула.
Голубой водой застынет,
глаз ковши дымятся странным
ужасом, и дышит иней
в переулочках туманом.
Осень с полночью играет
нитью журавлиных крыльев,
у нее в глазах открытых
зеркала и умиранье.
Полночь хочет в валерьянку
язычок сквозь зубки свесить
и на слабых лапках пьяных
улететь гулять на месяц.
Там по краешку — лесок
из серебряных чешуек,
от него наискосок —
страж-солдатик — парень-жулик,
чистит он лучем звезды
неба темные плоды,
и пихает кожуру
в розовую кобуру.
23 авг. 76
V
На улицах сердца хлопают ставни,
валятся двери на мостовые…
а я — вор, я — цыган,
я из тех, кто пристанет
на века,
у меня — любовная цынга,
у тебя — глаза полевые.
VI
Будет вечер осенний и лунный,
запомни меня навек,
не как юность —
как юнгу
на корабле.
Я драю палубу шваброй
своих ресниц
у твоих ног,
а ты читаешь неизданнейшую из книг
про любовь.
Ты листаешь ее на исходе дня,
пропуская по сто страниц, —
только помни меня,
только помни меня,
только снись.
VII
Фитилек свечи догорит,
посвети рукой до зари,
а померкнет твоя рука —
уплывут в окно облака,
и останутся на земле
воск на блюдце, роза в стекле.
апр. 76
МАРТ
Это просто Март,
Маргарита,
это капель сад —
маргариток.
С желобов моря
легких жалоб —
далеко ль земля
убежала.
Островок несет
нас качая,
может быть, мы сон
чаек,
может быть мы твердь
красных лапок,
и всего-то смерть —
сладкий запах,
и всего судьба —
сна снимок,
ворожба
невидимок.
2 марта 76
ДОЖДЬ
Там где стеклянная лопнула ночь,
в черепе темном востока,
светится бледною лампой дождь —
прозрачный мозг водостоков.
Улиц пастух, точно серых овец
с блеяньем прущих к вокзалам,
сын-отщепенец, бездомный птенец,
выпал как сердце упало.
Холодные мысли и плач в три ручья —
твой крик водяной и воздушный,
прими мою душу в ладони твоя,
вселенской печали сырое удушье.
Ты девой, изваянной из ребра
тоскующего океана,
ожив, не желаешь бесплатно добра
и гибель свою глотками с утра
пьешь из матового стакана.
И когда с мутной стенки его
досасываешь последние капли,
кто запускает над твоей головой
белые и розовые дирижабли?
2
- Предыдущая
- 2/32
- Следующая
Перейти на страницу:
